Буря и натиск - Артем Тихомиров

– Не уйду, – ответила рыжая, правда, немного помолчав. – Не уйду. Нам дорога в Бастион…

– Сержант все-таки твердо решил?

– Решил. Гобломант не ставит другого диагноза. В Бастионе находятся подразделения Моркарской Оперативной Бригады. Судя по всему, наши не идут на открытый штурм, но, я думаю, это вопрос времени… В конце концов большого боя не избежать.

– Отлично. Мы пойдем в Бастион, а твои родственнички подождут, когда мы прибудем, и захлопнут крышку!

– Сержант считает, что так больше шансов спастись. Отбиться.

– Да, точно… им видней… – сказал Крот.

Эльфка посмотрела на него, дождалась, когда он ответит на ее взгляд.

– Что? – спросил подпех.

– Ты ведь знаешь, что мы все равно оказались бы там.

– Откуда?

– Ты не видел Бастион во сне?

– Нет.

– Но я видела. Послушай, расскажу. Этот сон… он показал мне, как было, то есть… будет… ты должен знать.

– Не должен, Этайн! Забудь! Ничего не рассказывай! Во-первых, я во все это не верю. Все решает случайность. Случайный гвоздь, прилетевший из тумана, случайный осколок мины, растяжка, на которую ты напорешься в темноте… все что угодно. Выбирай. Что тут можно предсказать, даже при помощи всякой там магии… А во-вторых, даже если я не прав, что я буду делать, когда узнаю?

Этайн молчала.

– Вот Гробовщик знает, когда отправится в страну предков. Он живет с этим грузом пес знает сколько лет. Не хочу быть в его шкуре…

– Я… – сказала эльфка, потирая плечи.

– Если даже предположить, что твое пророчество верное и исключает другие варианты… Ни к чему это, – добавил гоблин тихо. – Приказ? Супер. Пойдем выполнять. Ты с нами?

– Да.

– Хорошо! Возвращаемся!..

– Подожди, Крот.

– Что?

Этайн протянула руку и взяла его за пальцы.

– Обещай мне, что сделаешь то, о чем я попрошу.

Крот сел возле нее. Он чувствовал себя все больше неловко, находясь с ней наедине. Вспоминал ту ночь в городишке возле леса, в том доме, в той комнате с гобеленом на стене. Вспоминал единорога, замершего на пригорке. И свое чувство, вселяющее отчаяние и ужас. Бессилие перед тем, что надвигается. Он знал, о чем говорила Этайн, хоть и делал вид, что ему все равно. Никогда в жизни Крот так не боялся. Все, что он пережил раньше, не шло ни в какое сравнение с тем жутким, что подбиралось к ним двоим. Что смотрело холодными, замораживающими глазами и навевало кровавые видения.

– Обещаю, – сказал подпех.

– Ты сделаешь то, о чем я тебя попрошу?

– Да… почему нет? – Крот опустил глаза. – Если это… все равно… предначертано…

– Ты же не веришь.

– Не имеет значения, во что я верю. Но все равно – обещаю тебе, что исполню твою просьбу.

Этайн обняла его за шею очень сильно и не отпускала долго. Ничего не говорила и не плакала.

В конце концов он нашел в себе мужество ответить на ее объятия.

А потом они вернулись к остальным, думая над тем, как странно завершается этот путь.

Мины рвались в непосредственной близости от места, где залегли подпехи. Земля содрогалась от каждого нового разрыва. Лежащих осыпало земляной крупой и вырванными из почвы камнями. Запах горящей травы щекотал ноздри.

Сказочник поднял голову, чтобы посмотреть. В ста метрах от них эльфы устанавливали новый миномет.

– Гробовщик! – прохрипел сержант.

– Делаю, делаю, – ответил тот, скрючившись на земле. Перевернулся на правый бок, смял в кулаке лист бумаги с начертанными на нем знаками. Раскрыл ладонь – в ней оказался пепел. Этот пепел гобломант с силой сдунул с руки в сторону эльфов.

Мина грохнула буквально в полутора метрах от гоблинов.

– Тьфу, – сказал Шершень. – Гады, сейчас пристреляются… Надо валить…

Легче сказать, чем сделать. Последние пятьсот метров, мимо железнодорожной станции, гоблины пробежали в спринтерской манере. В конце концов их заметило боевое охранение – и поднялась тревога. Вначале выглядело неопасно, но потом в погоню ринулись два джипа и мотоцикл. Подпехам пришлось остановиться и принять жесткий и непродолжительный бой, в результате которого эльфы потеряли пятерых убитыми, троих ранеными и вынуждены были отступить. Гобломант накрыл группу охранительным заклятьем, способным отводить большую часть осколков и гвоздей, и только благодаря ему подпехи продержались так долго.

Проскочили мимо железнодорожной станции. В спину им строчили гвоздеметы. Сталь рыла траву и землю под ногами, над головами свистело. Оставалось удивляться, почему до сих пор никого серьезно не зацепило. Некоторым порвало одежду, в том числе Кроту. Он почувствовал, как в дырку в штанине задувает ветер.

На пригорке за станцией подпехи остановились и легли в высокую траву. Это дало им возможность отдышаться, но ничуть не увеличило шансы на выживание. Эльфы установили минометы и принялись палить. Шершень был прав, но все и так это знали. Стоит эльфюгам подкорректировать траекторию, и мины начнут приземлять им на спины.

Чары гобломанта сработали. Минометчики забегали, закричали, размахивая руками. Обстрел прекратился. Подпехи рассматривали представление, но недолго. Рыча, они поднялись, словно в последнюю атаку. Снова бежать. Пока враг не перекрыл последнюю тропу, ведущую к Бастиону. Пока есть возможность продолжать миссию.

Гвоздеметы снова заговорили, но были слишком далеко, чтобы грозить серьезными неприятностями. К вопящим и катающимся на земле минометчикам-эльфам галопом скакал всадник. Осадил коня, взмахнул рукой, но тут произошла вспышка, сопровождаемая хлопком. Эльф с криком вылетел из седла и рухнул на спину. Конь заржал, опрокидываясь на него, и через мгновение был уже мертв.

Обернувшись на бегу, Гробовщик захохотал.

– Вот он, их ублюдочный колдун! Съел, сучий сын! Съел?! Не нашлось еще того, кто мог бы…

Крот, бегущий позади него с Этайн на плече, увидел, как чародей споткнулся и свалился в траву ничком. По инерции его тело сложилось пополам, ранец хлопнул Гробовщика по затылку. Крот едва не налетел на тело, прыгнул вперед и в сторону, после чего услышал визг. Так гвоздь бьется в камень по касательной.

– Ложись! – крикнул Сказочник. Подпехи сразу же снова оказались на земле.

– В чем дело? – задыхаясь, прошептал Хилый. – Гвоздеметы? Где? Далеко ведь!

– Другой какой-то! – ответил Шершень, прячась за невысоким камнем.

Крот перекатился на бок, давая возможность Этайн нормально лечь. Эльфка замерла лицом вниз.

– Дерьмо, дерьмо, дерьмо…

Сказочник рычал от ярости.

Обстрел города на время прекратился. Надо было пользоваться случаем и поднажать, но нет.

Гробовщик задерживал. Какого лешего ему понадобилось загорать? Ну споткнулся, ну и что?

Сержант протянул правую руку и схватил гобломанта за плечо. Перевернул. Фонтан крови туго ударил в лицо Сказочнику, заставив его от неожиданности рявкнуть.

Твердый наконечник посоха колдуна уткнулся в его ребра. Наконечник, обернутый листовой сталью. При желании эту штуку можно было использовать в качестве копья.

– Когда-нибудь… когда-нибудь ты станешь… может быть… чародеем… Но до того ты пройдешь путь, полный боли, ненависти и разочарования…

Старик стоял над в кровь избитым слугой и ухмылялся через грязную бороду ртом, из которого несло, точно из выгребной ямы.

Его посох только что без помощи хозяина наказал гоблина за провинность. На алхимической посуде осталось одно-единственное пятнышко, которого Гробовщик не заметил во время мытья. Которое пропустил. Которое как-то повлияло на результат опыта.

За это должно было последовать наказание.

Оно последовало.

Как всегда.

Гробовщик лежал на каменном полу. Кровь капала в забитые пылью и грязью стыки между плитами. Гоблин с трудом разлепил склеивающиеся от крови веки. Домашняя тапка чародея была рядом с его головой. Бывало, старик пинался ею не менее яростно, чем охаживал посохом.

Гробовщик ждал продолжения, чувствуя, как что-то утекает из него. Не только кровь, острый запах которой он чувствовал, но то, что кровь содержит в себе. Жизнь.

Чародей еще что-то говорил. Гробовщик старался не слушать. Этот старый выродок был не в своем уме. Все чаще случались с ним периоды глубокого умопомрачения, все чаще он впадал в состояние, близкое к помешательству. И всегда объектом его «поучений» становился Гробовщик.

Как сейчас. Крепко попадало ему и раньше, но никогда так сильно. Гробовщик понял, что умирает, и только обрадовался этому. Только смерть, пожалуй, и могла освободить его от рабства, в которое он угодил благодаря «милосердию» старого чародея.

Гробовщик выплюнул сгусток кровь и улыбнулся. Каменные плиты, на которых он распластался, вытягивали из его тела тепло, а сознание проваливалось во что-то мягкое, успокаивающее.

Так продолжалось недолго. Его разум вдруг закрутило, обдало нестерпимым жаром, и голова наполнилась гулом, пронизывающим все трепещущее от боли естество. Гробовщик увидел, как спустилась тьма, укрывая его тяжелым покрывалом, а потом она же и разорвалась во вспышке света.