Польская партия - Михаил Алексеевич Ланцов

С другими высокопоставленными заговорщиками все сложилось не так благополучно. Большинство из них действовали вполне осознанно, опираясь на личные интересы или сообразно своим убеждениям. Шантаж потребовался для единиц. Все-таки кураторы Троцкого сумели грамотно провести подготовительную работу и выбрать нужных людей.

Фрунзе многим старым партийцам наступил на яйца, наведя порядок в ОГПУ-НКВД. У очень многих пропали регулярные и вкусные гешефты. И им пришлось жить на одну зарплату, которой едва хватало. Им. Так как полностью лишало привычной развлекательной программы и красивой, легкой жизни.

Михаил Васильевич прекрасно знал, что после сворачивания НЭПа эта ситуация еще сильнее усугубилась. И доступ к красивой жизни останется в Союзе практически исключительно только у среднего и высшего звена партноменклатуры и бандитов. Остальные же… остальные должны были ее им обеспечивать. То есть, строить персональный коммунизм в отдельном взятом государства…

Так что недовольных партийцев хватало.

Иной раз нарком думал, что до девяноста процентов аппарата со всей этой грязью связана-повязана. Но нет. На проверку оказалось, что не так много. Сочувствующих — да, примерно такой объем. Ведь плох тот солдат, который не желает стать генералом. Но вот доступ к действительно интересным и вкусным «лотам» «кормушки» был у единиц. Остальные же перебивались по мелочи, не представляя угрозы государству. Ну, разве что не профессионализмом, но это уже проблема иной плоскости… Вот и с заговорщиками так все вышло. Не так уж и много их оказалось.

Весь день 26 июля прошел в «подбивании бабок».

Добирали тех, кого не взяли в ночь.

Оформляли документы.

Вели первичные допросы.

Составляли общую панораму ситуации. Благо, что Артузов сумел очень грамотно разыграть эту партию и очень многое оказалось известным заранее. Так что требовалось уже существующие материалы лишь скоректировать.

А в обед 27 июля был собран большой брифинг для иностранных представителей и послов, ну и журналистовм, само собой. Понятно, брифингом это не называлось в здешних реалиях. Просто Михаил Васильевич, привыкший к реалиям XXI века, воспринимал это все именно так.

— И пока советские войска честно сражаются за интересы нашего Отечества иностранные разведки пытались организовать в Москве государственный переворот. — докладывал глава НКИД граф Игнатьев. Внимательно вглядываясь в глаза гостей. — Как некогда союзники в феврале 1917 году ударили в спину Российской Империи.

Послы США, Великобритании и Франции сидели бледные. Но держались, стараясь сохранять лицо и не выдать волнение. Игнатьев на них смотрел особенно пристально, делая свой доклад. Отчего всем стало все понятно, хотя явно никто никого конкретно не обвиняли. Как устно, так и в розданных всем участникам брифинга материалов…

Фрунзе не раз и не два слышал о том, что политика сродни игре в шахматы. Но сам так не считал и видел ближайшим аналогом политики покер.

Холодный расчет.

Минимум правил с массой «внесистемных» решений.

Железные нервы с умением «работать лицом».

Внимательность.

И блеф… много блефа… который в любой момент перерасти в безжалостное кровопролитие. Потому что ставки высоки. А иной раз и предельно высоки, настолько, что игрок отвечает не только своей жизнью, но и жизнями всех, кто ему доверился и волей-неволей оказался у него под рукой.

Поэтому Михаил Васильевич играл именно в него.

Прямое обвинение ничего бы не дало ему. А маневр бы закрыло. Такой молчаливый намек в сочетании с решительностью, с которой этот заговор задавали стоили намного больше. Выбив агентов влияния если не всех, то многих. И давая понять — удар в спину не получился. И нужно как-то договариваться.

Это молчание выглядело как сброс слабых карт. Дескать, мелочевка затесалась в козырях. В сочетании с партией Муссолини — это пугало. Тем более, что правительства этих трех стран и так шатались, испытывая тяжелый политический кризис. И провоцировало на поступки. Поспешные. Необдуманные. Лихорадочные…

Параллельно с дипломатическим брифингом шло экстренное заседание Верховного совета СССР. То есть, того самого парламента, который по осени минувшего года Михаил Васильевич продавил и создал.

Здесь уже выступал Артузов.

Дзержинский был жив. Но плох. Настолько что уже не вставал с постели. Организм, изнуренный тяжелой работой и кокаином, рассыпался. И спасти его было нельзя. Разве что продлить агонию. Он пока еще был в ясном уме. Но… в любой день, в любой час все это могло закончится. И Артузов в полной мере уже управлял обновленным всесоюзным НКВД. Вот и отдувался, рассказывая в куда больших деталях о выявленном заговоре.

Связывая его с прошлогодней попыткой военного переворота. Ведь и Тухачевский, и другие все еще сидели по камерам, ожидая своей участи. И теперь к тому делу добавилось продолжение. И новые фигуранты.

Но главное не это.

Главное то, что партия, игравшая ранее ключевую роль, хотя бы даже и номинально, теперь совершенно получалась девальвирована. Сведена к глубоко второстепенной формальности.

Ведь выходило что?

Правильно — парламентские слушания. И в этот парламент люди попали, будучи избранными на местах. Да, они все были членами одной партии. Но их место в этой государственной структуре обеспечивалось не принадлежностью к ней, а тем, как они провели избирательную кампанию. И как их поддержали жители на местах. И власть держалась на этой поддержке, а не отнесенности к той или иной структуре.

И на этих слушаниях руководитель наркомата внутренних дел рассказывал о задержаниях изменников Родины. Среди которых фигурировало два члена Политбюро. При этом, ни он сам, ни парламент не имели ни санкций Политбюро на такие игры, ни разрешения ЦК. С последнего, кстати, приняли больше двух десятков «под белы рученьки». Просто наплевав на какие-то согласования с этими ребятами. Да и кто они такие? Клуб по интересам. С какой стати государственные мужи должны что-то согласовывать с ними?

Иными словами — это событие стало прецедентом.

Впервые с октября-ноября 1917 года в бывшей Российской Империи собственно государственные институты оказались строго и явно выше партийных. Из-за чего партийная номенклатура, сидящая на этих слушаниях, где в виде депутатов, где в виде приглашенных наблюдателей, была бледна и растеряна. Та система, которая выстраивалась большевиками вот уже десятилетие, оказалась разрушена. На корню.

Более того — именно здесь и сейчас в головах очень многих и произошло осознание — переворот случился. Тот самый, о котором все несколько лет только и говорили. Силовики, наконец-то взяли власть. Они это сделали за несколько приемов, сумев небольшими, но решительными шагами с 1926 по 1928 год, отжать себе кусочек за кусочком настоящую, реальную, настоящую власть. И разгоняя условную Директорию якобинцев не