29 отравленных принцев - Татьяна Степанова

— И куда вы так торопитесь, девушки? — поминутно спрашивал водитель. — Тут, голубы мои, торопись, не торопись, все равно самый час пик.

Был действительно самый час пик: половина шестого. Рязанское шоссе было одна сплошная пробка.

— Может, на посту ГАИ остановимся? — предложила Катя Анфисе. — Может, она как-то помогут?

Но у поста ГАИ за МКАД выстроилась длиннющая вереница фур и грузовиков. Патруль проверял документы у шоферов, гаишники были по горло заняты своей работой, и надеяться, что они все сразу бросят и помчатся в Малаховку, было наивно. Да и что им можно было сказать? Конкретно пока ничего.

На подъезде к Томилино Катя наконец-то дозвонилась Колосову. Сбивчиво объясняла, куда, и зачем, и почему они направляются. Разложить все по полкам, разжевать было невозможно, однако…

— Я тоже еду туда, — сказал Колосов, — Аврора действительно куда-то отправилась. Но вы сейчас гораздо ближе к той даче, чем я. Возможно, все это ложная тревога, но все же… Катя, будь осторожной там. Ничего сама не предпринимай, жди меня.

До Малаховки добрались в начале седьмого. Остановились на развилке у указателя. Анфиса выгребла все деньги из своего и Катиного кошелька, вручила водителю.

— Дача на этой улице, — шепнула она, кивая на указатель, — последний дом у леса, это я хорошо помню.

Они быстро пошли по безлюдной и тихой, заросшей пышным кустарником дачной улице.

— А если в доме никого нет и все закрыто, что будем делать? — тревожно спросила Анфиса.

Катя отчаянно махнула рукой — не паникуй раньше времени. Было очень тихо — ни дуновения ветерка. Малаховку точно душным ватным одеялом окутал мирный, убаюканный жарой вечер, когда солнце тонет в кронах деревьев и в дачных поселках все замирает. Одни только неугомонные ласточки перед сном чертят розово-сиреневое закатное небо.

— Посмотри туда, — Анфиса схватила Катю за руку: в конце улицы у зеленого, скрытого густым кустарником забора — иномарка, — это машина Авроры, точно… Она, правда, на ней сама редко ездит, потому что водить боится.

Калитка, оплетенная ветвями шиповника, заскрипела, и они стремглав юркнули в заросли бузины. Из калитки вышла Потехина. Оглянулась, осторожно, стараясь не шуметь, открыла въездные дачные ворота. Затем подошла к машине. Пискнула сигнализация: в руках Потехиной были ключи. Она уселась за руль и загнала машину на участок. Потом закрыла ворота и… Катя услышала, как хлопнула калитка, ее закрыли изнутри на засов.

— Здесь нам через забор никак не перелезть, — шепнула Анфиса, — давай с той стороны участок обогнем, там, кажется, насколько я помню, овраг…

Они помчались по улице. Анфиса бежала, с трудом переводя дыхание, но от Кати не отставала. Участок Сичкина показался Кате нескончаемым — кусты, забор, кусты, забор, кусты… Он примыкал прямо к лесу, отделенному от улицы неглубоким овражком, сплошь заросшим жгучей крапивой. Однако забор с этой стороны был гораздо ниже и значительно древнее на вид. Катя и Анфиса, жестоко обстрекавшись крапивой, добрались до ограды. Анфиса начала расшатывать доски, нашла несколько совсем гнилых, державшихся на честном слове. Как они преодолевали этот проклятый забор, Катя вспоминать очень не любила. Четыре занозы пришлось потом извлекать из того самого места, о котором в приличном обществе женщина даже не вспоминает. Наконец они попали на участок. К забору лепился старый сарай, из-за сплошных зарослей орешника и рябины ничего не было видно.

— Слышишь? — Анфиса снова вцепилась в Катю. — Ты слышишь — хлопнула… Дверь машины хлопнула.

Спотыкаясь в траве, стараясь держаться за кустами, они достигли дома, обогнули его. Перед глазами Кати был высокий, поросший мхом кирпичный фундамент и покрытая облезлой зеленой краской вагонка. Машина Авроры теперь была подогнана к самому крыльцу. Двери были закрыты, зато был открыт багажник. Снова послышался какой-то шум. Катя напряглась — шум доносился вроде из дома, затем входная дверь со скрипом отворилась и Катя увидела Потехину. Та пятилась задом, низко нагнувшись, — явно с усилием что-то тащила по полу из дома по ступенькам, наружу, вон…

Катя замерла: Потехина грубо, точно мешок с картошкой, волокла за руки безжизненное тело женщины, увидела разметавшиеся окровавленные светлые волосы, запрокинутую голову, задравшуюся розовую майку. Потехина с усилием приподняла свою ношу, пытаясь прислонить тело к машине, но не смогла. Аврора соскользнула вниз на землю. Потехина, потеряв равновесие, еле-еле сама устояла на ногах.

— Ты что делаешь?

Это закричала Анфиса. Не помня себя, она выскочила из кустов — маленькая, круглая, похожая на гневный испуганный мячик. От неожиданности Потехина вздрогнула, обернулась и… Она стремительно нагнулась к багажнику, и в следующий миг в ее руках появился тяжелый: автомобильный ключ. Она оттолкнула тело Авроры ногой и шагнула к Анфисе. Молча, с отчаянной последней решимостью.

— Брось железку, — крикнула Катя, выходя на видное место, — брось, иначе стреляю! Я из милиции. Вы арестованы. Отойдите от машины, дальше, еще дальше… Руки за голову. Повернитесь!

Она старалась произносить это громко и повелительно, но удавалось ли ей это — бог весть. Потехина медленно отступила, она смотрела на них с Анфисой. Катя и это вспоминать не любила. С ненавистью сталкиваться — этого и врагу не пожелаешь. А там, во дворе дачи покойного Марка Наумовича Сичкина, Потехина ненавидела их и — Катя прочла это в ее исполненном мрачной решимости и отчаяния взгляде — желала им смерти. Так они и стояли, замерев, сторожа каждое движение друг друга. И было очень тихо.

За забором с визгом затормозила машина. Катя не видела, но знала — это Колосов. Быстро же он сумел добраться. Вот у него-то уж точно есть пистолет в кобуре. Он профи — сильный, неустрашимый, собаку съевший на поимке разных особо опасных. Он справится и с этой обезумевшей женщиной, которую они с Анфисой смогли только остановить, но не взять с поличным на месте преступления.

Колосов плечом высаживал запертую калитку, Катя кивнула, и Анфиса со всех ног помчалась открывать ему задвижку. И в эту минуту… Потехину они все же недооценили. Она бросилась к машине. Села за руль. Мотор взревел, как раненый зверь. «Тойота» газанула с места, послышался грохот обрушившихся досок и треск разбитого стекла — машина снесла ворота старой дачи, проехала, виляя, еще метров тридцать и ткнулась разбитым капотом в кювет: Когда Колосов и Катя подбежали, Потехина, морщась от боли, пыталась выбраться из салона, заваленного разбитыми досками, щепкой, гнилой трухой и битыми стеклами. Руки и лицо ее были окровавлены. Побег не удался.

Не женское это дело — идти на прорыв, да и хрупкая иномарка была не создана для того, чтобы таранить ворота. С улицы донесся вой милицейских сирен.

Анфиса хлопотала возле лежащей на земле Авроры.

— Она жива, дышит! — крикнула она. — «Скорую» скорее! Она ранена… Аврора… Наташа, Наташенька, ты меня слышишь? Скорее врача… Как хорошо, что мы успели… Она жива!

Глава 33

КОНЕЦ

Прошел не день и не два. Много дней. Осень пришла пополам с предварительным расследованием. Зарядили дожди, листья кленов в Нескучном саду стали багряными, а в уголовном деле по поводу убийства в ресторане «Аль-Магриб» подшивался уже пятый том. Катя порой втихомолку ужасалась — сколько же исписано бумаг! Как их только читают там, в суде…

В конце октября Аврора выписалась из больницы, лбу у нее от удара металлической подставкой торшера остался шрам. Как сказал Кате Колосов, из больницы, Аврору забрал не кто иной, как ее бывший муж Дмитрий Гусаров. Он забрал и детей и увез всю свою семью в, Австрию, где, по слухам, оплатил Авроре пластическую операцию в знаменитой косметологической клинике.

Сыновья Потехиной все месяцы; пока она находилась под следствием и содержалась в «Матросской Тишине», ни разу не попросили свидания с матерью. Младший продолжал учиться за границей. А старший демонстративно переехал жить к отцу. По отзывам нескольких спортивных изданий, Глеб Потехин мог быть признан лучшим нападающим футбольной сборной юниоров.

Как опять же поведал Кате Колосов, все необходимые вещи и продукты Потехиной передавались в тюрьму через адвоката, нанятого Иваном Григорьевичем Поляковым. Сам шеф-повар «Аль-Магриба», очень тяжело переживший случившееся, попросил у следователя свидание со своей бывшей хозяйкой только однажды. Ему не было отказано в просьбе, и свидание состоялось. Согласно рапорту охраны, Потехина во время этого краткого свидания плакала. А после в камере с ней случилась настоян истерика.

Иван Григорьевич Поляков примерно в это самое время, когда Аврора выписалась из больницы, женился на Саше Масловой. Они расписались в загсе, а затем обвенчались в маленькой церкви на Чистых Прудах, слухам, венчание было очень скромным, а невеста 6eременной.