Женское оружие - Евгений Красницкий

– Ну… как-то… да, одинаково почти…

– Давай, давай, девонька, не смущайся, ты сейчас подружкам помощь великую оказываешь, они тебе потом так благодарны будут… хе-хе, аж глаза выцарапать захотят за то, что не они первыми догадались! Давай, рассказывай.

– Ну промахнулась я один раз на стрельбище, и болт куда-то в кусты залетел. А занятие уже к концу подошло. Артемий мне и говорит: «Ищи болт да догоняй нас потом». Болт-то я нашла, только руку протянула – поднять, и вдруг совсем рядом гадюка проползла! Я напугалась, даже вскрикнула, стою и боюсь руку к болту опять протянуть – а вдруг гадюка где-то рядом в траве затаилась? А тут голос сзади: «Что случилось? Чего кричишь?» Это отроки тоже с занятий возвращались верхом. Марк мой крик услышал и подъехал… Ну спешился, подобрал болт, отдал мне… обратно рядом идем, он коня под уздцы держит, я самострел… а о чем говорить, не знаем: «спасибо» я ему уже сказала, он тоже что-то вежливое ответил… и все…

– Ну а что все-таки придумала для разговора? – поддержал умолкнувшую было Катю Илья.

– Да не придумала я – оно само получилось. Сказала: «Давай побыстрей пойдем, а то боярыня заругается, что я опоздала». А он в ответ: «А уж как нас-то за опоздание…» Ну и пошло – начали наставников вспоминать. Интересно так вышло – вроде бы про одних и тех же людей говорим, а по-разному.

А еще Марк так вежливо разговор вел, как и не отрок вовсе, я даже удивилась… и умно, и ничего такого… неприличного… иногда и смешно даже…

– Вот! – Илья назидательно вздел к небесам указательный палец. – Общий интерес! Разговор про то, что вы оба хорошо знаете, что для вас обоих важно и интересно, но у каждого из вас на это свой взгляд! Запоминайте, девоньки! Есть же множество вещей, которые и вы, и отроки знаете одинаково, но видите каждый ПО-СВОЕМУ! И про учебу, и про житье в крепости, и про наставников – много всякого, и это ни вам, ни им, – Илья мотнул головой в сторону едущих верхом отроков, – скучно не будет НИКОГДА! Вот так! А во второй раз, Катюша, ты уже намеренно такой разговор завела?

– Ага, почти так же вышло, только на посиделках. Тогда Марк мне один смешной случай рассказал, а на посиделках напомнил. Мы сидим и гогочем, а остальные никак не поймут, чего это мы, и остановиться никак не выходит… Ты, дядька Илья, еще тогда сказал, что, мол, хватит, а то яйцо снесем…

– Молодец! Хе-хе, а я и запамятовал про тот случай совсем… Яйцо, хе-хе… А ты все равно молодец. Умница и красавица! Хвалю!

Арина явственно почувствовала, как встопорщилась от последних слов Ильи Анька: будь у той шерсть на загривке, непременно дыбом бы встала, а уж каким взглядом она наградила Катерину! Илья, похоже, тоже что-то заметил, во всяком случае взглядом Арине на Аньку указал. Та в ответ лишь слегка опустила веки, давая понять, что все видит и понимает.

– Вот, девоньки, это первый интерес в ваших разговорах с отроками. Я так вижу, что вы все поняли. А кто не понял, так наставница Арина вам разъяснит. А есть еще и второй интерес, такой же верный, как и первый. Вез я как-то раненого Михайлу в своих санях… это, когда мы Кунье городище на щит взяли. Весной дело было, вы должны помнить. Да, вез я, значить, раненого Михайлу, да еще ратника Афанасия с ним, и зашел у нас разговор о книжной премудрости.

Илья приосанился и степенно огладил бороду – знай наших, мы и о науках всяких беседовать способны! Арина с трудом сдержала улыбку: больно уж смешно это вышло у обозного старшины Младшей стражи. Хотя и неглуп, разумеется, был Илья Фомич, очень и очень неглуп, а вот ученым мужем не смотрелся ну никак! Хотя настоящих ученых мужей Арина и не видала ни разу, но представлялись они ей монашествующими старцами, аскетами с огнем тайных знаний в очах – ну ничего общего с малорослым, отягченным буйной растительностью на голове и лице, живым, подвижным и насмешливым Ильей. Однако, с другой стороны, боярич Михаил тоже на убеленного сединами мудреца не походил, но…

– Так вот, – продолжал между тем Илья, – зашла у нас речь о книге ученого иудея… э-э… Кенекой он звался, вроде бы… да, Кенекой[8]. И написана в той книге была такая мудрость: «Самый интересный разговор для любого человека – разговор о нем самом»! Так вот, девоньки, спрашивайте! Пусть отроки почувствуют, что они вам интересны. Они же сами робеют, дурнями показаться боятся, что сказать – не знают. А тут вы им вопрос, а они ответ, а потом вам тот же вопрос. Так разговор и пойдет. Ну и заранее над вопросами подумать, между собой обсудить, да у наставницы совета спросить не грех, вовсе не грех будет. Да и друг дружке потом расскажите, о чем вас отроки спрашивают, чтобы в другой раз готовыми быть. Есть в этом одна хитрость, хотя и простая совсем, но очень полезная: умение заставить собеседника нужный вам вопрос вам же и задать.

Илья загадочно замолчал и даже отвернулся, понукая лошадь, а потом сильно разочаровал девиц:

– Но о хитрости этой пусть уж вам боярыня Анна или наставница Арина рассказывают. – Илья немного помолчал, раздумывая о чем-то, потом продолжил: – Вот так, значить, девоньки. Непреложное правило: с бабой или, скажем, с девкой должно быть интересно! И интерес тот вовсе не в первую очередь должен быть плотским, хотя, конечно, все мы живые люди, и ничто человеческое нам не чуждо. А потому запомните одну вещь, девоньки. Я вам ее щас скажу, в голове вы ее держите, но упаси вас бог произносить это вслух при взрослых бабах, а особливо при незамужних или вдовых. Вот вы за бабами повторяете: «Все вы одинаковые, только об одном и думаете». А того не знаете, что очень и очень многие мысленно эти слова продолжают так: «И слава богу!» Так что, девоньки, и то и другое плохо: и когда умственного интереса нет, и когда дела не хватает. Ну про плотское вам наставницы расскажут – им виднее, а про умственный интерес добавить еще надо одно, но очень важное.

Научитесь вы с отроками свободно беседовать, обучитесь, кто лучше, кто хуже, и со взрослыми людьми верно речи вести, а вот с мужем как? Рано или поздно ведь замуж все выйдете. И это тоже лучше держите в голове, не треплите попусту, ибо не всякая баба с этим согласится, а мужьям вашим об этом и вовсе лучше не знать.

Илья хмыкнул и вдруг перевел глаза на отроков, которые и так внимательно слушали их беседу, а сейчас и вовсе с седел своих чуть ли не свесились поближе к телеге, стараясь ни слова не пропустить из того, чего «мужам лучше не знать».

– И вам полезно будет! Не для того, чтобы своим женам, если умные попадутся, противиться, а чтобы не мешать! А то мы-то, мужи, слишком умными бываем и баб так и норовим окоротить, а они порой умнее нас оказываются! Так что слушайте, слушайте, не помешает.

– А почему это нашим мужьям про то лучше не знать, а отрокам полезно? И ты сам откуда это знаешь, дядька Илья? – тут же прицепилась Анька, просто неспособная долго расстраиваться и молчать.

– Хотите верьте, хотите нет, девоньки, а сам догадался. Так уж у меня жизнь сложилась, да еще с женой повезло. Я же простым обозником был, самым обыкновенным. О том, чтоб чего-то большего достичь, даже и не думал. – Илья на миг прервался и тяжело вздохнул: – Если б не Ульянушка моя, таким бы и остался. Но надоумила меня как-то женушка присматриваться к тому, как Бурей раненых пользует. Мы же не только припас да добычу возим, но и тех, кто из-за ранений сам в седле держаться неспособен. Сначала издали приглядывался, потом улучил момент, когда Бурею помощь понадобилась, подсунулся удачно – раз, другой, третий… Потом он меня и сам на помощь подзывать стал – вроде бы как признал меня подмастерьем, хотя и ругался, бывало, не приведи, Господь, и даже дрался, – Илья потер шею, словно вспоминая воспитательные приемы Бурея, – но ведь и обучал. Объяснял, показывал, хотя особо красноречивым ратнинского обозного старшину не назовешь, но если чему он решил обучить, будьте спокойны – научит, хрен забудешь.

Потом, правда, плохо было – стал Бурей мне самых тяжелых раненых подкладывать, вроде как «раз тебя учу, то тебе и доверяю». Ну и довозил до дому живыми я, конечно, не всех. Слава дурная пошла, мол, к Илье в телегу попасть – дурной знак, можно и не выжить. Да и самому на сердце каждый раз чужое горе принимать тяжко было… – Илья снова надолго замолчал, потом неожиданно признался: – С того и к хмельному потянуло. А потом как-то так начало получаться, что даже самых тяжелых я все-таки вытаскивать стал. Ну не всех, конечно, но выживших стало больше, чем умерших, раз от разу больше. А после раненые сами ко мне проситься стали, мол, рука легкая. Подарки из добычи подносить стали – вроде как и уважение появилось. А после узнал я случайно, что Ульянушка моя, оказывается, тех, кого я живыми до дому довез, навещала, о здоровье интересовалась, да еще говорила, что это я ее посылаю. И однажды, хотите верьте, хотите нет, прохожу я мимо колодца, и вдруг бабы хором сами со мною здороваются! Да с поклоном! Да уважительно так! Я чуть прям там и не сел.