Продажные журналисты. Любая правда за ваши деньги - Удо Ульфкотте

Тот, кто включает телевизор и видит, что по публично-правовым каналам показывают мыльную оперу, вряд ли догадывается, что даже диалоги действующих лиц могут быть куплены. С одной стороны, столь излюбленные телесериалы, транслируемые во второй половине дня и собирающие миллионы зрителей, оплачиваются гражданином через принудительные сборы. С другой стороны, практикуется оплаченная скрытая реклама, оказывающая влияние на мнение многомиллионной публики. Объединение, лоббирующее интересы работодателей и носящее название «Инициатива новой социальной рыночной экономики» (INSМ), в прошлом практиковало вкрапление в вечерний телесериал «Мариенгоф», транслировавшийся по каналу АРД, скрытых пиар-сообщений, замаскированных купленными диалогами66. Через диалоги скрытое в них послание: «Рабочее время необходимо увеличить» закреплялось в сознании зрителей. Стоимость скрытой рекламы работодателей в семи сериях телесериала составила 58 000 евро67. Даже когда простые граждане, чтобы расслабиться, включают телевизор и смотрят пошлую мыльную оперу, они подвергаются изощренной психологической манипуляции. Так обстояло дело при расставании с немецкой маркой. Такое происходит каждый день. Нас дезинформируют круглые сутки.

Место преступления – редакция: теневая сторона мира СМИ

Когда вы прочтете эту книгу до конца, у вас наверняка сложится не самое лучшее представление о наших средствах массовой информации. Я, во всяком случае, уверен в том, что описанные здесь эпизоды и взаимосвязи являются лишь небольшим фрагментом окружающей нас многообразной реальности. Однако частью этой реальности являются и собственные впечатления. Я начал настоящую книгу с описания очень личных переживаний и впечатлений, показал, что и я, как чем-то само собой разумеющимся, пользовался скидками для представителей прессы, бесплатными приглашениями, бесплатным проживанием в пятизвездочных гостиницах, участвовал в дружеских поездках вместе с руководящими политиками, занимал должности в фондах, объединениях или организациях, близких к секретным службам. Оглядываясь назад, я могу сказать, что расплачивался за это купленными статьями и репортажами, публиковавшимися, прежде всего, в ФАЦ. Под прикрытием своего начальства. Но в конце этой книги я хочу назвать ту цену, которую за это заплатил. Она была чрезвычайно высокой и уж конечно не такой, чтобы стоило стремиться к тому, чтобы ее заплатить.

Многие молодые люди мечтают стать журналистами. В мой первый день работы в качестве журналиста я тоже был в восторге от своей профессии. Когда я после окончания учебы в университете получил от «Франкфуртер альгемайне цайтунг» показавшееся мне на первый взгляд чрезвычайно привлекательным предложение работать редактором во внешнеполитическом отделе ФАЦ, моему счастью не было границ. Однако уже мой первый рабочий день оказался совсем не таким как я ожидал. Дело было в среду 1 октября 1986 года. В тот день бывшему президенту США Джимми Картеру исполнилось 62 года. Скрипачу Андре Рийё в тот день исполнялось 37 лет. А будущий бургомистр Берлина Клаус Воверайт (СДПГ) отмечал свой 33-й день рождения. В тот день я был очень взволнован и появился на своем новом рабочем месте в ФАЦ за час до начала рабочего дня. И вот мне дали первое рабочее задание. Еще не было 10 часов утра, а заведующий отделом новостей политической редакции послал меня с 10 марками в магазин во франкфуртском квартале Галлусфиртель купить бутылку фруктовой водки («Обстлер») и сигарет.

В ту пору «Франкфуртер альгемайне цайтунг» еще считалась одним из солиднейших мест работы во всей немецкоязычной медийной отрасли. Преисполненный благоговения, я вступил в ее священные палаты (как оказалось, мнимые). Но грубая жизненная проза была такова, что мой непосредственный начальник оказался алкоголиком. Он, несомненно, был прекрасным человеком и остается им. Я его упоминаю только потому, что столкновение с реальностью было довольно жестоким. Вскоре я узнал, что всякий новый корреспондент обязан был принести коллегам водки или поставить им ящик пива. И каждый, кто возвращался из служебной командировки, обязан был поступить таким же образом. Это называлось «Поставить коллегам корыто». Корреспондентская сеть ФАЦ была довольно обширной. У нас было много командировок. А следовательно, и много алкоголя. Если бы читатель знал, сколько алкоголя тогда было выпито в политической редакции ФАЦ, он бы не ограничился одним только возмущенным ворчанием.

Внешнему миру ФАЦ рекламировала себя с помощью броского лозунга «За этим всегда скрывается умная голова». Но эти якобы столь умные головы порой были настолько заняты сами собой, что упускали из виду важные вещи. Во время моих первых командировок в Африку я заразился опасной тропической малярией. Во всяком случае, она считается самой опасной из всех известных видов малярии, часто завершающейся летальным исходом. Я упоминаю об этом лишь потому, что мой тогдашний работодатель не заявил о моем заболевании в профессиональную страховую ассоциацию, хотя я заболел, находясь на работе. В течение 17 лет моей работы я постоянно сталкивался с нарушением респектабельной газетой ФАЦ своей обязанности, как работодателя, заботиться о здоровье своих сотрудников. Так, например, во время служебной командировки в зону военных действий в Южном Иране у меня оказались сдавлены легкие. Но ФАЦ не заявила о моем заболевании, связанном с моей профессиональной деятельностью, в соответствующую отраслевую страховую ассоциацию. Именно так обычно и происходило.

Трудно в это поверить, трудно это понять! Я ведь уже писал, что, вероятно, являюсь последним из еще оставшихся в живых западным очевидцем уничтожения иранцев газом. В июле 1988 года они были отравлены на юге Ирана немецким ядовитым газом (а именно – горчичным газом, или ипритом). ФАЦ направила меня туда в командировку, опубликовала на своих страницах мой репортаж и сделанную мной фотографию одной из жертв газовой атаки. Однако моему тогдашнему работодателю (как и во многих других случаях) и в голову не пришло, что за время пребывания на поле боя, где применялся отравляющий газ, моему здоровью тоже мог быть причинен ущерб. Открытым текстом: ФАЦ не сообщила отраслевой страховой ассоциации и об этом случае. Те профессора, которые тогда лечили меня в клинике от долговременных последствий моего пребывания в зоне отравления (в результате которого я, между прочим, заболел раком) и были уверены, что мне, отравленному ядовитым газом, осталось жить всего несколько дней, посоветовали срочно сочетаться браком с моей спутницей жизни. Таким образом, с точки зрения лечивших меня тогда профессоров, я был обязан ФАЦ свадьбой без свидетелей, без обручальных колец и без приглашенных гостей. К изумлению медицинских работников, я выжил, переборов последствия отравления горчичным газом, как и многие другие последствия моего пребывания в зонах военных конфликтов. По прошествии 25 лет целый ряд тяжелейших заболеваний и производственных травм, жертвой которых я стал на протяжении моей работы в ФАЦ, были, наконец, признаны отраслевой страховой ассоциацией профессиональными заболеваниями. Согласно заключению страховой отраслевой ассоциации, я вернулся из служебной командировки в качестве военного корреспондента ФАЦ, направившей меня в Южный Ирак, с «профессиональным заболеванием BK 1311 (горчичный газ)». Прошло более 25 лет, прежде чем мое заболевание было признано профессиональным, и ФАЦ не особенно помогала мне подготовить для страховой отраслевой ассоциации необходимые документы. Совсем наоборот! Вы, читатели, вероятно, и представить себе не можете, какие сложные препятствия приходится преодолевать немецкому журналисту, чтобы отраслевая страховая ассоциация официально признала его жертвой воздействия отравляющих газов. Дело в том, что на протяжении нескольких десятилетий отраслевой страховой ассоциации не приходилось сталкиваться со столь запущенным случаем. В декабре 2013 года я в своем письме отвечавшему еще тогда за мой случай ответственному редактору ФАЦ поинтересовался: «Могу ли я попросить вас объяснить мне, почему вы, несмотря на то, что знали о применении отравляющих газов в том районе, все-таки направили меня туда в командировку и не сообщили об этом (как и о многих других моих командировках, имевших тяжелые последствия для здоровья) в профессиональную отраслевую страховую ассоциацию (BGHW)? Ведь вы не могли не знать, что взрыв боеприпаса, содержащего горчичный газ, вредно сказывается на здоровье человека». Через два месяца я получил из одной франкфуртской адвокатской конторы письмо, смысл которого сводился к тому, что вопрос сочтен не заслуживающим дальнейшего рассмотрения.

Я пишу это не для того, чтобы испортить настроение ФАЦ, я пишу это для того, чтобы сказать молодым людям: не стоит, становясь репортером, ставить на карту собственную жизнь. Работодатель, в данном случае я имею в виду не только ФАЦ, в результате таких опасных для вашей жизни командировок может сделать из них интересную историю, на короткое время способную увеличить тираж издания. Но тому, кто ради этого рискует своей жизнью, рано или поздно придется платить по счетам. Один мой коллега из газеты «Зюддойче цайтунг» как-то стал непосредственным свидетелем того, как явно одурманенный наркотиками солдат в самой гуще африканских джунглей приставил к моей голове автомат и, выкатив остекленевшие глаза, собрался нажать на спусковой крючок. Коллега впоследствии очень живо описал это в своей статье. Когда же я возвращался в редакцию ФАЦ и рассказывал о подобных происшествиях, случившихся со мной, никто не относился ко мне ни с пониманием, ни с сочувствием. Напротив, первое, чем меня встречали – это была работа в «позднюю смену», до 23.00 часов вечера. Жаловаться не приходилось, ведь считалось, что я побывал в увлекательной командировке за рубежом, получив там массу интересных впечатлений.