Замуж - не напасть - Лариса Кондрашова

— Ты-то откуда знаешь?

— Детективы читаю. Тебе, возможно, и нечего сказать, ты у них новенькая.

"Может, и новенькая, а сказать есть чего! — думает Евгения. Вот только надо ли? Не ожидала я, что мои случайные знания смогут пригодиться так скоро…"

— Очень редко мы с тобой видимся, подружка, — говорит между тем Люба. — Отвыкла ты от меня. Свои тайны появились.

— Какие тайны? Ты же всё обо мне знаешь!

— Всё — да не всё! Я ведь сразу поняла: недаром ты мне взялась так подробно про бабскую драку рассказывать. Как перепёлка от гнезда от заветной темы уводила. О том, что тебя особенно волнует и чем ты почему-то не хочешь делиться со старой подругой! Например, где ты была вчера вечером?

— Вчера я была в одном доме где четверо мужиков играли в преферанс, — говорит Евгения, и взгляд её затуманивается.

— А потом?

— Потом Аристов отвёз меня домой.

Люба продолжает выжидающе смотреть на неё, и Евгения сердится.

— Что ты на меня так смотришь? Ждёшь продолжения? Его нет! Это всё!

— Врёшь! — торжествующе заключает Люба.

— И не собиралась я врать! — неуверенно говорит Евгения, но и не торопится с откровениями.

Да и обязана ли она выворачиваться наизнанку? Даже перед лучшей подругой!.. Стоп! Что же это, она сердится на Любу? Или на себя? Столько лет у неё не было от подруги никаких тайн, потому… Потому что тайн не было! Вот оно что! "У меня есть сердце, а у сердца — тайна!" Проснулось Женино сердце, потому и тайна появилась.

Собственно, расскажи она всё Любе, та и не удивится: подумаешь, тайна! Логическое завершение симпатий мужчины и женщины — постель! Ничего таинственного!

А вчера у подъезда ждал её Толян. Грустный. Непривычно тихий.

— Жека, съезди со мной к друзьям. На преферанс меня пригласили.

— Я же в этом ничего не понимаю.

— И не надо. Просто посиди рядом.

Ей не хотелось быть дома одной, она и поехала. Друзья оказались его старыми институтскими товарищами, приезду Евгении не удивились. Компания оказалась задушевной, понемногу выпивали, подшучивали над Толяном.

А потом Аристов отвез её домой. И остался.

Такая вот у неё тайна.

На самом деле это происходит так: два существа соединяются и два сердца сливаются в одно. И это сердце начинает отсчитывать свои удары для обоих. И кровь одинаково пульсирует в жилах. И дышат они в такт. И не спят всю ночь…

Утром она шевелит губами: "Тебе пора!" — "Я не хочу от тебя уходить!" — шепчет он, не разжимая объятий…

— Женя! — тормошит её Люба. — Женя!

Смотрит, как она медленно возвращается в действительность и, как бы сожалея, говорит:

— Влюбилась! Так я и знала, что ты в конце концов в него влюбишься!

— В кого?

— В Аристова, в кого же ещё! — она вздыхает. — Как странно устроена жизнь: у кого-то горе, а кто-то от радости ног под собою не чует. Один умирает, другой возрождается к жизни. И как иной раз мелки и скучны наши собственные бедки на фоне таких событий!

Она разливает свой малиновый ликёр в тонкие хрустальные рюмки.

— Выпьем, Женька, за то, чтобы твоя любовь оказалась настоящей. Большой и честной. Чтобы ты ни разу в жизни не пожалела, что судьба наградила тебя ею!

Евгения порывисто хватает её за руку и целует.

— А меня-то за что? — пугается её экзальтации Люба.

— За то, что не стала осуждать, отговаривать, решать за меня. Она ведь ещё такая хрупкая, как птенчик. И летает только по комнате — форточку я боюсь открыть. И погубить её так легко! Лишь сожми покрепче хрупкую шейку…

— Романтик! — хмыкает Люба. — Я не возражаю, кохай своего птенчика. А форточку и правда не открывай. Видишь, сколько людей снаружи? Сколько у них самих горестей, заморочек — поймут ли тебя? Скорее всего, поставят в один ряд с толпами тех, которые называют себя любовниками и любовницами, не имея понятия о каких-то там высоких чувствах. Хочу пожелать тебе, как ни странно, хоть чуточку эгоизма — не забывай о себе, не стремись ему навстречу безоглядно. Тогда, если случится самое страшное, не так больно будет падать… А вообще, никого не слушай! — заключает неожиданно она. — Я ведь тоже могу ошибаться, даже из самых добрых намерений!

А как по другому можно истолковать их ночь с Аристовым? Как похоть? Всё её существо возмущается против этого!

Теперь в замедленном варианте как бы откручивается назад время.

Они с Толяном подъезжают к дому Евгения. Толян закрывает машину и говорит:

— Я провожу тебя.

Она слабо возражает:

— Что со мной может случиться в подъезде?

Он:

— Не скажи, есть маньяки, которые подстерегают женщин в лифтах. Я сам читал.

Когда они входят в подъезд, на первом этаже хлопает чья-то дверь.

— Видишь, наверняка он стоял, курил, ждал, когда ты войдёшь.

Евгения тоже слышит слабый запах сигаретного дыма и усмехается: логик! Мужчина выходил покурить…

Лифт медленно ползёт на её шестой этаж. Или это минуты их общения растягиваются во времени?

На площадке перед дверью она достаёт ключ. И спрашивает нерешительно:

— Ты хочешь зайти?

Они оба чувствуют тревогу от того, что дошли до черты, за которой другой мир и другая мера ответственности.

— А традиционный кофе? — внезапно осипшим голосом неловко шутит он.

В прихожей она привычно сбрасывает туфли, суёт ноги в домашние тапки, а он нерешительно прислоняется спиной к двери.

Евгения поражена: Аристов и нерешительность — в её глазах вещи несовместные! Может, потому производят на неё действие противоположное она почти приготовилась к привычному штурму, и вдруг! Трудно объяснить, почему вдруг Евгения обвивает Толяна, как гибкая лоза. Обнимает, прижимается. Этого оказывается достаточно, чтобы сжирающий его изнутри огонь вырвался наружу и поглотил обоих…

— Теперь и умереть не страшно, — говорит он, когда затихают звуки первого взрыва чувств.

— А мне страшно, — возражает она, — ведь тогда я не смогу ещё раз пережить этот миг!

— Ты хочешь пережить его снова? — шутливо недоумевает он.

Им кажется, что мир вокруг них свернулся в скорлупу, и внутри её они два зерна диковинного плода, сросшиеся в одно — создали свои звуки, свои краски и больше не зависят от чьего бы то ни было вмешательства. Хотя этот миг — всего лишь одна ночь…

— Женька! — тормошит её Люба, — очнись! Всё-таки я не умею пока разговаривать телепатически. А через час уже и Саня вернётся.

— Давай приготовим бигус, — предлагает Евгения, — у меня есть отличная колбаса и кочан капусты…

— Я что-нибудь придумаю, родная, вот увидишь! — говорит Толян, сжимая её в объятиях. — Мне даже страшно подумать, что кто-то может стать между нами или обстоятельства попробуют нас разлучить…