Катастрофа Московского царства - Сергей Юрьевич Шокарев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Голландец Э. Геркман, автор сочинения о Смутном времени, писал, что царь Василий Шуйский боялся молодого родственника, а его брат князь Дмитрий, бездарный полководец, ненавидел Скопина-Шуйского и завидовал ему.
Царь, как многие думали, боялся, что Скопин, имевший много приверженцев и своими заслугами превосходивший его, сделается царем, что он, как человек смелый и решительный, на стороне которого было большинство народа, вскоре свергнет с престола его…
Похожие известия передают и русские источники, очевидно, слухи о ненависти и зависти старших Шуйских к Скопину были широко распространены. Тем более подозрительно, что вскоре после своего триумфа князь неожиданно скончался при загадочных обстоятельствах.
Это событие описано в особом литературном памятнике – «Писание о преставлении и погребении князя Михаила Васильевича Шуйского, рекомого Скопина». Согласно «Писанию», в начале апреля 1610 года родился князь Алексей, сын боярина князя И. М. Воротынского. На его крестинах князь Михаил был крестным отцом, а крестной матерью – княгиня Екатерина Шуйская, супруга князя Д. И. Шуйского, дочь Малюты Скуратова и сестра царицы Марии Годуновой. Она поднесла князю чашу, в которой был яд – «и нача у него утроба люто терзатися от того пития смертнаго». Через несколько дней молодой полководец скончался (23 апреля). Известие о крестильном пире встречается и в других источниках. Под 13 (23) мая об этом сообщает автор «Дневника» похода Сигизмунда III: «…Жена Дмитрия Шуйского отравила его на крестинах – каким образом, это еще не известно, но <…> он болел две недели и не мог оправиться». По словам «Повести» и иных источников, смерть князя М. В. Скопина-Шуйского вызвала всеобщее горе в Москве. «И был по всему царствующему городу Москве крик и шум и плач неутешный стенавших от горя православных христиан – от малого до старого все плакали и рыдали», – сообщает автор «Повести о победах Московского государства» (скорее всего, им был смоленский дворянин Афанасий Логинович Вараксин, участник похода Скопина).
Первоначально полководца хотели похоронить в родовом некрополе в Суздале, но москвичи настояли, чтобы князь был погребен в царской усыпальнице – Архангельском соборе. Князя Михаила Васильевича похоронили на самом почетном месте – в приделе Третьего обретения главы Иоанна Предтечи, рядом с гробницами царей Ивана Грозного, Федора Ивановича и царевича Ивана Ивановича. В 1963 году во время ремонта Архангельского собора могилы последних царственных Рюриковичей и князя Скопина были вскрыты. При исследовании останков этих исторических лиц (проводилось под руководством М. М. Герасимова) в них были обнаружены отравляющие вещества в количествах, многократно превышающих естественное содержание. Например, в останках князя М. В. Скопина-Шуйского найдено 0–0,13 мг мышьяка и 0–0,266 мг ртути на 100 г массы при естественном содержании 0,01–0,08 и 0,001–0,04 мг соответственно. Казалось бы, данные исследования свидетельствовали о том, что князь Михаил Васильевич был отравлен, однако в останках царей Ивана Грозного и Федора Ивановича, а также царевича Ивана Ивановича эти показатели оказались еще выше. Получалось так, что весь царственный дом в России во второй половине XVI века был отравлен. К этим данным в начале XXI века добавились материалы исследования останков женской половины великокняжеского и царского дома, свидетельствующие о том, что в костях царственных женщин также содержится чрезмерное количество отравляющих веществ. А это заставляет задуматься о точности методики и интерпретации результатов. Трудно допустить, что были отравлены все монаршие особы XVI века и их родичи (включая детей и младенцев).
Как бы то ни было, современники Скопина-Шуйского были убеждены, что его отравили, причем подозревали в этом самого царя либо его родного брата, что было немногим лучше. С именем князя Михаила Васильевича связывались надежды на победу над врагами, освобождение страны от «воров», будущее династии Шуйских. Теперь этой надежды не стало, а злосчастный царь Василий в народном мнении был объявлен в том виновным. От него стали отворачиваться сторонники. Рязанская земля восстала против царя, а новгородские дворяне двинулись из Москвы домой.
Скорее всего, царь осознавал падение престижа своей власти и пытался предотвратить катастрофу. Исследованиями последних лет установлено, что весной 1610 года Василий Шуйский издал указ о переводе из каждых 100 четвертей поместий по 20 четвертей в вотчину. Этот акт должен был удержать дворян от измены и дезертирства и привлечь новых сторонников. Новый закон действовал всего три месяца, но за это время были совершены сотни земельных раздач. Сложно сказать, могла ли эта мера спасти трон Василия Шуйского, однако ход событий резко изменился с началом интервенции Речи Посполитой.
Осада Смоленска
Отношения между Россией и Речью Посполитой долгие годы были враждебными. Когда появился Лжедмитрий I, Борис Годунов тщетно требовал от короля и сейма выдать самозванца. Сигизмунд III, официально дистанцировавшийся от самозванческой авантюры, тайно поддерживал ее. Острый кризис в отношениях между странами наступил в 1606 году, когда во время мятежа против Лжедмитрия I были убиты сотни поляков и литовцев. С того времени в Речи Посполитой широко распространилась идея мести московитам и завоевательной войны. Впрочем, единства в этом вопросе не было. Многие видные государственные деятели Речи Посполитой выступали против участия в московской междоусобице. Король принадлежал к партии войны.
Ослабление России в Смуту давало удобную возможность для реванша: 100 лет назад Василий III отвоевал у Литвы Смоленск. С осени 1608 года начались набеги польско-литовских отрядов на русское порубежье. В январе 1609 года Сигизмунд на заседании сейма предложил возвести на московский престол своего сына Владислава, однако сенаторы его не поддержали. Ситуация изменилась после заключения договора между Василием Шуйским и Карлом IX, с которым Сигизмунд III находился в состоянии войны. Это развязало королю руки, ему удалось уговорить сенаторов и найти поддержку у шляхты.
По мере того как Василий Шуйский и Лжедмитрий II истощали свои силы в войне, король приобретал выгоды tertius gaudet[35]. В Речи Посполитой были неплохо осведомлены о делах второго самозванца благодаря соотечественникам, находившимся у него на службе, и рассчитывали на них как на союзников в грядущей войне.
