Пикник на Аппалачской тропе - Игорь Зотиков

Снова дневник.

9 сентября, четверг. Уже одиннадцать дней, как я улетел из Москвы. По-видимому, начинается новая страничка моей жизни здесь. Дело в том, что, просчитав все мои расходы, связанные с починкой и эксплуатацией автомобиля, и расходы по оплате довольно дорогого мотеля «Мавританский двор», я понял вдруг, что собственно на жизнь здесь у меня не остается денег. Не говоря уже о сбережении для покупки подарков домой. Поняв это, я даже проснулся в середине ночи и никак не мог уснуть. Решил, что лучше, вернее будет, если я перееду в предельно дешевое место для жилья, чтобы компенсировать университету расходы по машине. На другой день я сказал об этом Берни. Он все понял, одобрил идею, связался по телефону с одним из мотелей, и вот я уже разговариваю с похожим на гангстера коротеньким толстым человечком. Огромная одутловатая нижняя челюсть, кусочек недокуренной сигары в углу рта. Объясняю, в чем дело.

— О! Никаких проблем, как раз сейчас освобождается одна из комнат. Номер двадцать три. Хотите посмотреть? Джим, отвези мистера, — улыбается «гангстер».

Джим, длинный, худой как щепка негр лет двадцати, влез в похожий снаружи на кучу металлолома грузовик, и мы поехали. Собственно, место, куда мы ехали, было всего метрах в двухстах от офиса, но американец, если рядом машина, как правило, обязательно едет, даже если ему при этом надо сделать километровый объезд.

Помещение мотеля, куда мы приехали, представляло длинную, сделанную из красного кирпича одноэтажную постройку — ряд приставленных друг к другу комнат. Вдоль фасадной стороны шел узенький тротуарчик шириной полтора метра, приподнятый над гравийной дорогой, на которой против каждой комнаты стояла машина. Прямо на тротуарчик выходили двойные, хотя и легкие, двери и окна. «Моя» комната мне понравилась сразу. Маленькая, но двухконфорочная электрическая плита, раковина, шкафчик для посуды с тремя чашками, сковородой, кастрюлькой и набором ножей и вилок, рядом с плиткой — кухонный столик и умывальник с зеркалом. Под плитой — холодильник. Справа от умывальника и кухоньки (она так и называется — китченесс, уменьшительное от английского слова «кухня») выступает в комнату отсек туалета-душа. Надо добавить лишь, что на полу лежит толстый коричневый ковер и в комнате есть еще два стула и кресло. Ну а на переднем плане — большая двуспальная кровать с одеялом и двумя, хотя и маленькими, подушками.

Когда мы вновь приехали к «гангстеру», я узнал цену и согласился сразу. Плата была почти в три раза меньше, чем в «Мавританском дворе».

— Нельзя ли подержать комнатку? Я, по-видимому, должен дожить вторую неделю на старом месте. Там понедельная оплата.

— Когда кончится ваша вторая неделя на старом месте? — спросил «гангстер».

— В воскресенье, в полдень. Мне не хотелось бы платить два раза, но с воскресенья я заплачу сразу за месяц.

— О'кей, сэр! Платите деньги — и комната ваша. Я записываю ее вам с воскресенья, но она будет готова завтра утром, можете переехать туда сразу. В этой комнате хорошая обстановка, и нам не хотелось бы отдавать ее случайным однодневным постояльцам. Они портят мебель, воруют посуду и все, что можно незаметно стянуть…

Когда я заплатил деньги, получил чек и ключи от номера и уже уходил, «гангстер» крикнул вдогонку:

— Сэр, возьмите мою визитную карточку. Здесь написана моя фамилия. Но зовите меня просто Френк. Если что нужно — я целый день здесь.

Сразу от Френка-«гангстера» я поехал в «Мавританский двор». Объяснил хозяйке, что ее мотель и она сама мне очень приятны, но ее мотель мне не по карману. Она все поняла:

— Конечно, Игор, было бы безумием для вас жить в таком дорогом мотеле все шесть месяцев. Когда вы можете переехать на новое место?

Я сказал, что могу переехать хоть завтра, но понимаю, что мы договорились о понедельной оплате, так что готов заплатить за всю вторую неделю, хотя сегодня и идет лишь второй день.

— Нет, Игор, вы не знаете порядков. Когда я договариваюсь о понедельной оплате, я имею в виду, что постоялец платит полностью за первую неделю, а потом он может съехать, когда пожелает. Вы можете заплатить только за два дня, если вы переедете завтра до одиннадцати утра. Хотя нам жалко терять вас. Муж будет очень расстроен.

Я заплатил ей за два дня и твердо сказал, что уезжаю. Вечером, когда уже было темно, заехал посмотреть, готова ли новая комната. Свернул с бульвара — вдоль моего нового дома сплошная темнота. В свете фар видны какие-то полуразбитые машины. Между деревьями блеснул костер. Люди у костра приветливо замахали мне руками. Комната, как и обещал Френк, была готова. Все в ней сверкало чистотой. И все же, когда я приехал потом в свой «Мавританский двор», он показался мне таким шикарным, залитым огнями, а новое место немного опасным, что ли. Какие-то тени, покачиваясь, бродили по узенькому тротуарчику возле моего нового жилища, и, хотя они кричали мне приветливо «хай!», мне было немножко не по себе.

Но вот проспал здесь, на новом месте, две ночи и опять чувствую себя очень хорошо. Здесь тихо, не слышно дороги, ведь бульвар, где много движения, в стороне. Машины соседей подъезжают и уезжают почти бесшумно. В окне прекрасный (во всяком случае, для меня), почти деревенский вид — заросшая высокой дикой травой поляна, половина ее — просто болото. Но вторая половина — сухая, с деревьями и кустами. Там играют дети, почти все время горит костер, много собак, которых не пускают в дорогие мотели. Сушится на веревках белье. Когда в день моего переезда я подошел к костру, вокруг которого сидело человек пять немолодых людей, и они стали называть свои имена, а вокруг стрекотали цикады и было по-южному темно, мне вдруг показалось, что я попал в Америку первых пионеров. Несколько только портят вид большие бочки из-под горючего с вырезанным дном, которые стоят против окон. Туда надо сбрасывать отбросы, которые каждый день негр Джим увозит на своем грузовике.

Постепенно определился режим дня. Работать мы начинаем в 8.30 и кончаем в пять. С двенадцати и примерно до часа — ланч. Первые два дня ходили с Берни в кафе, потом я ездил домой, готовил что-нибудь на скорую руку. Ведь до дома всего пять минут езды. Ну а сейчас, осмотревшись, перехожу на американский образ питания. Средний американец в это время года ест в основном овощи и фрукты и практически не ест мясо. Ведь мясо здесь стоит около семи долларов за килограмм, а десяток огромных помидоров — всего доллар, великолепные кукурузные початки, спелые персики — тоже очень дешевы. Поэтому все обычно берут с собой на ланч многослойный бутерброд, в котором только один-два слоя из десяти — колбаса или мясо. Остальные — салат, помидоры, лук и слоя два-три хлеба — странного, невесомого и безвкусного.