Запоздалая оттепель, Кэрны - Эльвира Нетесова

— А может, одумается? Ведь последний шанс! Старый стал. За такое немудрено чугуном по горбу получить. Спасти станет некому.

— Этот не остепенится. Поздно. Его борозда давно кривизну дала. Не выпрямить. Да и сколько у него в запасе жизни осталось? Самому уже семьдесят три. А все на празднике у жизни, все цветы собирает. Но придет его час, пожнет солому. И некому станет закрыть глаза, сказав вслед: «Зачем оставил, куда поторопился? Вернись! Ты нужен нам…»

Кузьме не по себе стало от этих слов. Он тоже не был уверен, что услышит такое вслед себе…

Столяр решил поработать на этих выходных в стардоме, слишком много дел накопилось за время похорон сватьи. И он с раннего утра пошел в библиотеку ремонтировать книжные стеллажи.

Пока переложил книги на пол, снял старые стеллажи, подготовил новые, время подошло к обеду. Столяр и не вспомнил бы о нем, если б не библиотекарша, сказавшая:

— Кузьма, пойдете в столовую? Или принести обед сюда?

— Если не тяжко, я здесь быстро перекушу. Время не хочется терять, — примерял новую полку, подгонял ее под размер.

И только ушла женщина, к Кузьме пришли две старухи.

— А тебя там баба ищет. Во дворе ждет. По всем этажам уж прошла. В кажной комнате спрашивала, — сообщили они.

— Чего ей надо?

— Тебя хочет. Ох и срамная! — добавили удивленно.

Кузьма вышел во двор, ожидая увидеть Лидию, не поладившую с Максимом иль с Ксюшкой. Но вместо беженки приметил Анну, сидевшую на лавочке и растерянно озиравшуюся по сторонам. Ее изо всех окон разглядывали старухи, осудительно качая головами.

На бабе была прозрачная кофта, не понравившаяся обитателям стардома.

Кузьма даже внимания не обратил на одежду бабы. Поздоровался кивком головы, подойдя ближе. Присел рядом.

— Что стряслось? — спросил с ходу.

— Чего ж не заходишь в гости? Ведь обещался. Мы ждем. А ты позабыл нас, — упрекнула баба.

— Полы сделал. Чего без дела мотаться? Не могу время тратить на гостеванья. Делов много, — ответил сухо.

— Только по делу навещаешь? Скучно живешь, безрадостно. А мы всяк день в окно тебя выглядывали. Думали, авось завернешь на огонек.

— Некогда, Анна! Своих забот полно. С ими бы справиться. Не до отдыха нынче.

— Совсем измучился. Ты глянь на себя. Весь в стружках, опилках. Устал. И никто о тебе не позаботится! — вытащила стружку из волос Кузьмы. — Замордовали тебя, заездили вовсе. А ведь не трехжильный. Кто о том вспомнит и позаботится о человеке? Посмотри, как похудел. Разве с добра? Все работой заваливают. А когда отдыхать будешь? Силы не бесконечные. Себя беречь надо! — разглядывала мужика в упор, пристально. Тот смутился под настырным взглядом бабы и спросил:

— Чего пришла? Чего тебе надо?

Анна не ожидала столь прямых, грубоватых вопросов. Покраснела. И, отведя взгляд от лица Кузьмы, сказала:

— Я тоже по делу к тебе. В прошлый выходной сюда приходила. Целый день прождала. Тебя не было. Просила передать, чтобы пришел ко мне. Да видно, забыли о моей просьбе.

— Передали. Но время не сыскал.

— Ты даже не спросишь, как у нас в семье? Совсем как чужой!

— А когда родным сделался? — удивился столяр неподдельно, непонимающе глядя на бабу.

— А ведь мог, если б захотел! — глянула смело, зовуще. Кузьму даже в жар бросило.

— Ну что у тебя в доме стряслось?

— Радость. Сын отыскался. Не убили его в Чечне. В плену был все время. Даже веру ихнюю принять заставили. Но не поддался. Теперь вот дома сынок! — зарделись щеки женщины. — Может, придешь, познакомишься?

— Это твоя радость. Я ей не смею мешать. То славно, что в доме мужик объявился. Хозяин! Нынче не до скуки вам! Через лихо прошел. Долго жить будет. И тебе радость. Заступник и помощник воротился. Тепло в доме будет.

— Эх, Кузьма! Какой смешной! У сына своя жизнь. Он пару дней с нами не пробыл. Враз к друзьям, к девчонкам. Оглянуться не успею, как бабкой стану. А своей жизни не увижу. Внуками обрасту. А бабья пора — короткая. Еще немного, и старухой стану. Хотя и пожить не успела, уже забыла, как мужик выглядит и для чего я бабой родилась. Сколько лет вдовствую! Неужели так и уйду из жизни в черном платке? — глянула на Кузьму с укором и надеждой.

— Чего загодя зарываешься? Ты ж глянь на себя! Молодая, шустрая! Сыщется на твою долю человек. Еще не один к тебе в мужики запросится!

— А ты? Мне других не надо! — смотрела на мужика с надеждой.

Кузьма огляделся. Изо всех окон смотрели и слушали разговор старики, не скрывая любопытного ожидания. Чем закончится визит бабы? Уведет она Кузьму, или откажет он ей? И Кузьме показалось на миг, будто сидит он нагишом под обстрелом множества глаз. Стало неловко за себя и Анну. Позвал в комнату, подальше от любопытных.

Баба расценила предложение по-своему. Пошла рядом, гордо вскинув голову. Почти жена… Ну без десятка минут. Старухи в окнах зашептались осуждающе. Кузьма, увидев Нюрку у своего плеча, сделал шаг в сторону. Не хотел лишних домыслов.

— Входи! — открыл дверь в комнату.

Анна ждала, что он закроет дверь на крючок. И приметила — нет его на двери. Она закрывалась лишь снаружи.

«Значит, любой войти сможет, когда захочет. А может, не решаются без стука?» — вспыхнула надежда.

— Присядь. В ногах правды нет! — предложил хозяин и стал шарить в столе, чем бы угостить бабу. Но ничего не нашел. — Аня! Ты хороший человек. И хозяйка отменная. С тобой легко ладить. Любому подарком станешь. С тобой каждый уживется…

— А ты? О себе скажи! — перебила она.

Кузьма умолк. Оглядел бабу с ног до головы.

«Пышная бабенка. Сдобная. Тело не истрепанное, тугое. Лишь на лице первые морщины плетут легкую паутинку. Да горестные складки в уголках губ печатью пережитого пролегли. Глаза не потеряли свой блеск. А губы яркой пунцовости — родной, без краски».

Все при ней. Но почему не тянет? Почему перед глазами стоит другая, насмелившаяся лишь однажды войти в баню? Она не торопилась и не торопила Кузьму. Не говорила ни о чем вслух. Робела, как девчонка. Может, потому осталась жить в душе и памяти помимо воли и никак не выгнать ее оттуда… Эта смелая. Она свое не упустит. Берет в лоб, как на фронте. Враз за грудки. Но не за душу. Анька не станет ждать. Да и чего ожидать? Не откликается сердце на ее зов. Не соглашается. А приходить к ней ночью, тайком от всех, зачем? К тому же сын вернулся. Совестно. Да и Аньке не на ночь, навсегда нужен. Но как себя заставить? Сердце, как ни сжимай его в кулак, к другой рвется. К той, которая неподалеку, по соседству живет. Сколько времени прошло? Думал, забыл ее. Да просчитался…

— Ну что скажешь, Кузьма? Иль слов не находишь? Нам ничто не мешает. Мы оба одиноки. Ты в моем вкусе. Меня знаешь. Привыкнешь. Как жена тебя устрою, как человек — привыкнешь со временем. Станешь хозяином в семье и в доме! Мне не надо твоих заработков. Лишь бы не изменял. Об остальном все знаю. Согласна! — подошла к мужику, обняла его. В это время в дверь постучали.

«Вот черт! Принесла кого-то нелегкая!» — отошла баба к столу.

В комнату вошли две старушки.

— Кузьма, голубчик наш! Ты ж не обедамши остался. Так мы принесли тебе. Поешь, соколик! Ождем и тарелки заберем. Ешь, не спеши! — поставили на стол обед и не собирались уходить.

— Я потом. Не теперь, — прикрыл обед газетой. Но бабки заволновались:

— Простынет. Ешь, покуда теплое!

— Ничего! Не беспокойтесь! Не беда, — поблагодарил обеих и указал взглядом на дверь. Бабки, извиняясь, ушли.

— А тебя здесь любят. Вон как заботятся! — позавидовала гостья.

— Анна! Не серчай! Не держи на меня обиду. Ты хорошая женщина. Может, я вовсе дурак, но не смогу к тебе! Я по-своему жить привык.

— Хорошо. Я согласна к тебе перейти! — мигом сообразила баба.

— Да не в том суть. Я отвык от семьи. Заново в мои годы начинать уже поздно. Не смогу.

— К хорошему все привыкают быстро. Ты только начни, попробуй!

— Не стоит. Я из тех, кого на аркане не удержать подле юбки. Сам по себе привык жить. Вон сколь годов дети зовут к им в дом воротиться. А я боле как до вечера — не могу. Отвык. На что тебя изводить и себя мучить? Останемся друзьями иль знакомыми, как сама хочешь. А другое, большее — не стоит пробовать. Не состоится оно промеж нами. Я себя знаю. Не хочу тебя обманывать. Хватила ты лиха и без меня. Зачем добавлять? Жизнь, она и без того короткая…

— Отказываешься? Себе иль мне не веришь? Но почему?

— Пойми! Будь на десяток лет моложе, все было бы проще. Теперь закостенел в своем одиночестве. Не хочу променять его.

— Ну хорошо. Можем врозь, видеться только ночами. Изредка. Когда сам захочешь.

— Да зачем я тебе сдался — старый пес? Глянь на себя! Я супротив тебя как жук навозный рядом с бабочкой. Срамно думать о таком! — отвернулся он.

— Мне лучше знать! — ответила Анна.

— Да Бог с тобой! Как сыну твоему в глаза гляну? И бабке? У меня одни глаза. Вторых не имею. В кобелях никогда не состоял…