Медвежьи сны - Светлана Смолина

– Ты? – изумилась она, подняв на мужа посветлевшие русалочьи глаза.

– Твои слезы, твои нервные срывы, твои таблетки, черт бы их побрал! Тебе кажется, что это касалось только тебя? Сотни раз я не решался повернуть ключ в замке, потому что ты несла этот бред про собаку, потом про детей, снова про собаку. Ты жила для себя и думала о себе. Ты считаешь, мне легко было любить тебя такую, на постоянном надрыве? Я в любой момент мог собрать свои вещи и уйти. Но в отличие от тебя я никуда не ушел, потому что у меня есть семья, есть ответственность за мою жену.

– Мои слезы и срывы были не на пустом месте, – почти шепотом напомнила Маруся.

– Но ты не станешь отрицать, что вынести это было почти невозможно?

– Почти невозможно, – согласилась она. – И мне невозможно, потому что ты гулял. И ты не можешь измениться.

– Все мужики гуляют, – сказал он с усмешкой и поцеловал Марусины пальцы в плену своей руки. – Как будто ты нашла себе херувима! Целый год у тебя была возможность мстить мне. Ты довольна?

– Я не пыталась мстить тебе! – вскинулась она, холодея под взглядом молчащего хозяина.

– Да как ни назови. Ты год прожила в этом Бобруйске, развлекалась в чужой постели и принимала подарки от своего любовника. Этого достаточно, чтобы я подал на развод. Но, как видишь, я здесь и не хочу развода. Я хочу назад свою жену.

Если бы он нашел ее через две недели, через месяц, даже через три месяца и произнес эти слова, все бы вернулось на круги своя. В их ухоженную квартиру в центре мегаполиса, в их воскресные утра, в их богатый дорогими спорткарами гараж. В ее прежние обиды, страхи и воспоминания о прошлом. Но он опоздал на целый год.

– Я работаю по контракту, – уцепилась за последний аргумент Маруся. – Я пою и не могу все бросить.

– Контракт заканчивается через три дня, – холодно вклинился в их беседу Дмитрий Алексеевич и принялся щелкать зажигалкой, лишь бы не смотреть ей в лицо. – Мы не будем препятствовать…

В конце концов, сигарета разгорелась, Климов отпустил взглядом невольного свидетеля, и Маруся поняла, что это город отторгает ее, как инородное тело, и что мужчина по другую сторону стола даже не попытается удержать ее.

– Вот видишь, и контракт не проблема. А тебя ждет твоя галерея и толпы психов со своими гениальными инсталляциями.

– Димочка, ты не понимаешь…

– Что у тебя неземная любовь и светлые перспективы? И я стою между тобой и твоим счастьем? – Она прижала ладони к щекам и пожелала умереть в тот же миг. – Ты немолодая тетка, а рассуждаешь, как обкурившаяся первокурсница. Это со мной у тебя любовь и перспективы, так что иди за руль и не тяни время. Отвезешь меня домой, по дороге вся дурь выветрится, а там уж я тебя неделю из постели не выпущу. Где твоя сумка?

– В гримерке.

Он подозвал официантку и, сунув ей пятьсот рублей, велел принести Марусины вещи прямо сюда. «Чтобы ей не пришло в голову сбежать от мужа через кухню», – пошутил он и поцеловал жене руку с подарком любовника на запястье.

– С каких это пор ты принимаешь решения? Оставь это дело мне. У нас будет черт знает сколько времени в дороге. Успеем наговориться!

Дмитрий Алексеевич опрокинул в себя полную рюмку водки и сразу налил вторую. Фарс закончился, и вопрос с ее отъездом был улажен. Теперь оставалось навести порядок в городе, который позволил себе интриговать против него. Пришла пора пройтись частым гребнем по своему зарвавшемуся окружению. Или просто объявить военное положение и комендантский час и ввести трибунал и прочие репрессивные меры. А там, где идет война, потери неизбежны. И если она думает, что он сам станет первой жертвой с разбитым сердцем…

– Дай мне пять минут, чтобы попрощаться, – попросила Маруся, сдавшись под напором мужа.

– Узнаю свою Машку! А то я уж думал связать тебя и отнести в машину! – засмеялся он и бегло оглядел зал цепкими глазами. – Не задерживайся, ночь на дворе.

Она покивала ему вслед, как китайский болванчик, и подняла глаза на хозяина.

– Мышь? – передразнил Дмитрий Алексеевич и криво усмехнулся. – Он зовет тебя мышью?

– Какая разница… Ты ошибался, сказав, что он бросил меня.

– Да ты слепая! – Хозяин наклонился к ней через стол, не скрывая тихого бешенства. – Он все это время был уверен в тебе, где бы ты ни была. А когда эта анонимная тварь позвонила, он понял, что больше не может тебе доверять. Что отпуск закончился и пора забирать тебя домой.

– Я не вещь, меня нельзя просто так забрать!

– Вот как? Однако же у него получилось. Все так, как ты хотела.

– Неправда! Все не так, все должно было быть иначе!

– Ну, если я разочаровал тебя, то мне жаль.

Он справился со своей ненавистью и выпустил густую струю дыма вверх, потеряв интерес к женщине.

– Тебе не жаль, – вздохнула Маруся, глядя в его каменное лицо. – Ты даже не пытался бороться за меня.

– Бороться за тебя с твоим мужем, фотографии которого ты носишь в сумке, сравниваешь меня с ним и мечтаешь вернуться в его постель? Ты сама сделала выбор.

– Если тебе так проще думать… – Она помолчала, оглянувшись на сцену, где провела столько месяцев, а потом буднично сказала: – Прошу тебя, забери Фильку домой. Я не смогу посмотреть ему в глаза.

– Отлично! Первым номером пес! Мне в глаза ты смотришь без угрызений совести!

– И Маше с Димой передай, пожалуйста, что я обязательно их заберу, – едва слышно добавила она и проглотила твердый комок в горле. – Я обещала, что не оставлю их.

– Обещать ты умеешь!

– Дима, не начинай! – Она оставила ключи от квартиры на столе и поднялась, глядя в пол. – Мне пора.

– Ну, так иди.

Она сделала шаг в сторону и обернулась. Уйти от него было невозможно, как невозможно было еще раз начать жизнь заново с человеком, который прожил с ней двадцать лет и вдруг оказался чужим.

– Дима!

– Ну?

– Если ты скажешь… я не уеду.

– Что я должен сказать?

– Ты знаешь. Просто произнеси это вслух.

– Мы играем в угадайку?

– Не надо играть. Скажи то, что считаешь нужным, если я все еще твоя женщина.

– Ты не моя женщина!

Она шла к выходу, стиснув в побелевших пальцах сумку, но поймав на себе торжествующий взгляд королевы красоты, отклонилась от курса и без опаски приблизилась к змеиному логову, где Люська и Любаня злорадствовали по поводу разыгравшейся мелодрамы. Женщины замолчали в ожидании развязки, а Маруся оперлась обеими руками о край стола и, чуть раскачиваясь, как кобра под дудочку факира, отчетливо произнесла:

– Тебе кажется, что ты выиграла, принцесса? Может быть, ты даже затащишь его в постель, потому что ему нравится секс с тобой. Но он никогда не женится на тебе. После таких, как я, они не женятся на таких, как ты. Климов не смог, и он не сможет. И скажи спасибо, что я не рассказала ему, что ты спишь с его сыном! – Любаня сделала большие глаза и воззрилась на свою подругу, густо залившуюся краской. – А заодно передай этому тупому неудачнику, что ему никогда не быть хозяином в городе, где бы Дима ни проводил время. У города был и будет только один хозяин, а вы все – пошлые марионетки, которым грош цена в базарный день. – Маруся с чувством исполненного долга улыбнулась. – И если однажды я захочу сюда вернуться, ты пожалеешь о каждом прожитом тобой дне.

И не дав сопернице даже рта раскрыть, она вышла из зала, провожаемая изумленными взглядами завсегдатаев.

– Люська, ты с ним спала? – заволновалась почти пришедшая в себя Любаня. – Ты же знала, что у меня с ним…

– Заткнись, дура! – прошипела скомпрометированная королева. – Хозяин услышит.

Но Дмитрий Алексеевич не слышал Марусиного монолога и Любаниной истерики. Он смотрел на скатерть, где еще недавно лежала тонкая рука, перехваченная дорогим браслетом. Женщина уходила легко и налегке, оставив все, с чем пришла в этот город год назад, не привязанная к материальным ценностям и отношениям. Уже завтра она сдаст браслет в комиссионку, а свои воспоминания в утиль в обмен на привычную жизнь жены успешного столичного бизнесмена и эксклюзивное авто, которых сойдет с конвейера сто или даже десять. Он никогда бы не смог ей дать тех благ, которые были у нее в замужестве. Его лексус против ее мурселаго был как тушканчик против тигра. И ее квартирка с разобранной кроватью в центре города, чашки с кофейным ободком на дне и этот браслет… И может быть, даже секс с ним – все оказалось смешным и ничтожным. Его чувства ничего не значили, и в первую очередь смешными и ничтожными были именно они, заставившие его поверить, может быть, впервые в жизни, и купить бессмысленное кольцо. «Люби меня сильно. Меня никогда не любили сильно!» Зачем он признался ей, зачем дал ей в руки этот козырь? Он ведь с ранней юности знал, что никто и никогда не сможет его любить. Даже он сам.

Дмитрий Алексеевич направился к выходу, бросив рассеянный взгляд на притихшую Люську. И хотя логика подсказывала, что приезд Марусиного мужа, спровоцированный ревнивой стервой, был неизбежен рано или поздно, он не стал церемониться и играть в снисходительного государя.