У зла нет власти - Марина Дяченко

Воли у меня хватило. Но руки дрогнули.

Ударом молнии некроманта сбросило со спины дракона. Лапы чудища уже коснулись земли; тот, кто раньше был Максимилианом, кувыркнулся через голову с высоты метра в четыре — и сразу же встал на ноги. Я прицелилась ещё раз, но ударить не успела: некромант пошевелил своими жуткими пальцами, и посох вырвался у меня из рук, выскользнул, будто натёртый маслом.

Ладони, едва зажившие после Швеи, вспыхнули. Посох взлетел, перевернулся и ударился о камень далеко, у самого хвоста дракона. Я попятилась: Максимилиан стал выше ростом. Он был, наверное, больше двух метров, рубашка треснула у него на груди, и поверх чёрных лохмотьев висела монетка на цепочке.

Его пальцы шевельнулись снова.

Я подпрыгнула, взвилась свечкой в небо. Перекувырнулась через голову — это вышло случайно, от кувырка дух захватило и голова закружилась. Мой посох валялся среди камней; драконий хвост шлёпнул совсем рядом, поднялась туча пыли. Ничего не замечая, глядя только на посох, я рванула теперь вниз — будто прыгая с вышки «солдатиком».

Чёрный сапог Максимилиана наступил на мой посох у самого навершия. Некромант смотрел на меня; я увидела — сверху вниз — страшные руки и чёрные глаза, глядящие на меня сквозь скрюченные пальцы.

Я перекувырнулась снова. Отлетела в сторону, приземлилась в десяти шагах — очень жёстко, не удержавшись на ногах и грохнувшись на четвереньки. Швея ударила меня по ногам. Швея! У меня есть ещё оружие!

Некромант стоял, обернув ко мне новое жуткое лицо, соединив кончики непомерно длинных пальцев — так что его сцепленные руки походили на человеческий мозг. Глаза блестели, будто некроманта лихорадило. На руках, на шее всё яснее проступали жёлто-коричневые пятна. Он продолжал меняться, становился всё страшнее — хотя, казалось бы, куда ещё?

Глядя в его чёрные блестящие глаза, я потянула из петли на поясе своё последнее оружие — Швею.

— Ты никого больше не предашь, некромант.

Он сглотнул. Дёрнулись жилы у него на шее. Я никак не могла понять, с каким выражением он на меня смотрит: удивление?

— Я убью тебя, подонок. Предатель, сволочь, гад, мерзавец!

Я кричала на него, потому что ничего другого мне не оставалось. Швея не спешила мне помогать. Я ждала, что всё случится как с Гарольдом — Швея начнёт шить, соединять изнаночные нитки, и по ходу этого шитья я смогу сразиться с некромантом — на равных. Но Швея оставалась безучастной — просто меч в моих неумелых руках. Что же, подойти и ткнуть Максимилиана, будто шампуром?

Он не двигался. Со стороны казалось, что он безоружен: только руки, эти жуткие ручищи, на которые нельзя смотреть без содрогания. Взгляд его переместился мне за спину. Я оглянулась…

И присела на подогнувшихся коленях. Войско Максимилиана, потрёпанное в битве, стояло в ста шагах у меня за спиной — плечом к плечу. Во главе с принцем-деспотом.

Ладонь, сжимающая Швею, сделалась такой липкой, что захоти Максимилиан вырвать у меня и меч тоже — справился бы в одну минуту. Но он не боялся Швеи — его пальцы шевелились, и разношёрстное войско, собранное из всех окрестных могил, покачивалось в едином ритме — будто в трансе.

— За них ты тоже ответишь, — сказала я, не узнавая своего голоса. — За то, что ты с ними сделал!

Он молчал. Он глубоко сосредоточился на своём колдовстве; через несколько минут Саранча, захваченная паникой, погибнет от рук своих же собратьев, явятся свежие, не тронутые страхом полки кочевников, и некромант поведёт свою армию в новую атаку…

Войско мёртвых за моей спиной потихоньку приближалось. Со склона слышался рёв Саранчи, грохот камней, топот многоногов; надо было подняться и посмотреть, что там происходит, но у меня будто подошвы прилипли к камню. Максимилиан стоял, прижимая к земле мой посох, будто поверженного врага.

— Отдай монету!

Он еле заметно покачал головой.

— Я тебя насквозь проткну, гад!

Он снова мотнул головой. Чёрные губы шевелились. Рот выглядел так, будто его сшили суровыми нитками — а потом распороли шов.

Дракон снова шлёпнул хвостом. Повернул рогатую голову; огромная печальная морда оказалась совсем близко. От него пахло, но не падалью: это был запах остывшего пепелища.

Я направила остриё Швеи Максимилиану в глаза.

— Ты мне ничего не сделаешь, — прошелестел он. Я еле могла расслышать его в грохоте далёкого боя: голос был как шелест чешуи по бетону. Жилы на тощей шее дёргались, когда он говорил, и вздрагивала золотая цепочка; монетка с запертым именем прыгала у него на груди. Я никогда не видела, чтобы у кого-то так билось сердце.

— Отдай монету.

— Поздно! Уже… всё… я переступил черту. Я…

Он замолчал, тяжело дыша. Моего затылка коснулся ледяной ветер — войско мёртвых подступало к своему властелину, и ко мне заодно. Неужели некромант собрал всю свою армию, чтобы расправиться с одной девчонкой?!

Левая рука моя нащупала то место на штанине, где раньше был приколот железный череп. Я отдала его Гарольду! И забыла взять обратно!

Швея не желала работать. Прикидывалась обыкновенным куском стали, и вес её не менялся. Может быть, нитка выскользнула из игольного ушка?!

Максимилиан не шевелился. Его глаза казались стеклянными, бессмысленными. Прошло несколько долгих секунд, прежде чем я поняла: это ужас. Максимилиан оцепенел, потерял рассудок от невыразимого страха.

— Макс?!

Он посмотрел на свои руки, будто впервые их видел. На войско мёртвых за моей спиной. Снова на руки.

— Ты этого хотел! — мстительно закричала я. — Красавец, да? Зато теперь ты никого не обманешь! Что внутри, то и снаружи! Ты некромант, хоть как посмотри, хоть на изнанку тебя выворачивай!

В моих словах вдруг послышалось эхо множества голосов. Гарольд, Лесной воин, Эльвира, алхимик, канцлер, безымянный стражник — все они на разные лады повторяли одно и то же: «Он некромант… не верь… не связывайся… Он же некромант…»

Беспорядочный грохот стихал. Сквозь него всё яснее пробивался топот наступающей армии: Саранча, положив половину войска на склоне, возобновила наступление.

— Мне надо, — выдавил из себя Максимилиан. И я поняла: ему надо поднимать своих мёртвых, гнать их опять на склон, опять колдовать вселенский страх, опять поднимать умерших кочевников… И то, что он должен сделать, приводит некроманта в ужас.

— Брось! — выкрикнула я. — Оставь! Освободи!

Его начало трясти. Монетка на груди прыгала, как мяч, тряслись многосуставчатые руки, прыгали плечи, подгибались колени непомерно длинных ног. Он смотрел на меня, как из пропасти, как из воронки, с таким ужасом и отчаянием, что у меня во рту пересохло.