Тени - Мария Захарова

— Не понимаю.

— Не понимает она! — проворчал Николай с недовольной миной на лице. — Зачем на видящую накинулась? Ее не для этого позвали! Показать, а не участвовать. Договаривались же, что советники сами оценить должны.

— Я… — ну что тут скажешь. — Сорвалась, признаю.

— Сорвалась… Контролировать себя надо! Способностями обзавелась, а ответственности никакой.

— У меня никакой ответственности? — это он зря. Вся моя жизнь с момента неожиданной встречи в кафе превратилась в одну сплошную ответственность.

— А у кого же? У меня что ли!

— Ладно тебе, Нуванна, — прервал его возмущения Саша. — Отстань от Лаари. Она все поняла.

— Она… Ты тоже хорош, между прочим! — Николай переключился на брата. — Столько лет в совете, а ума не нажил. Повел ты ее на озеро, хорошо, любуйтесь, но охрану на кой отпускать, не объяснишь? Мешали они тебе что ли? — я, не сдержавшись, хихикнула. Всем досталось. — Я тут с ума схожу, а они шляются неизвестно где!

— Ты чего завелся-то? — Саша никак не прокомментировал обвинения в свой адрес, только мышцы рук напряглись, выдавая скрытую реакцию.

— Я завелся? А как иначе? Мало ли что там с вами приключиться могло! Или думаешь, совет отпустил нас на все четыре стороны и соглядатаев не приставил? Или того хуже, передумали они, и решили от нас избавиться, а вы одни? Чем ни удачный момент?

— Нуванна, ты же знаешь, меня сложно застать врасплох, — встряла я в его излияния.

— Неужели? Да вы, когда друг другом заняты, даже слона не заметите, вздумай он рядом пробежать! — съязвил Коля в отместку. — Мне ли не знать!

— Хм… — только и смогла выдавить я, покраснев до корней волос.

— Будем считать, что мы тебя поняли. — сквозь смех выговорил Саша, тем самым подлив масла в огонь моего смущения.

— Ага… — буркнул Николай, махнув на нас рукой. — Дождешься.

Мы находились в небольшом помещении, служившим Аэрариусу хомисидов кабинетом. Центральное место в нем занимал массивный стол черного дерева, с множеством выдвижных ящиков. Если судить по идеальному порядку, как на столе, так и в комнате в целом, глава ордена отличался изрядной долей педантичности, и тем более удивительным казался тот факт, что Аэрариус исчез в неизвестном направлении, оставив своих подопечных без присмотра. Вот уже третий день о нем не слышно ни слова.

Присягнувшие мне хомисиды прикладывали максимум усилий для того, чтобы выяснить, куда подевался их бывший руководитель, но пока никаких новостей не принесли. Единственное, с чем им приходилось разбираться постоянно, это с наплывом своих собратьев, которые подтягивались к цитадели, следуя распространенному по Умбре указанию. Последний приказ Аэрариуса исполнялся его подчиненными с завидной настойчивостью. Практически ежечасно в центральные ворота стучались вновь прибывшие плащи, и покидали порог в крайнем раздражении, когда новость об отмене сбора, сообщалась охраной. Уверенности, правильно ли мы поступаем, отсылая их обратно, не было, а с другой стороны, взять под контроль весь орден не в состоянии даже я. Не выдержу физически.

Стремясь избавиться от чувства неловкости, дарованного мне замечанием Николая, я выскользнула из рук Саши и отправилась изучать содержимое стола. В очередной раз, перекладывая свитки с места на место, я прислушивалась к разговору мужчин.

— Думаешь, идея насолить светлым, зацепила их?

— Конечно, ты же видел глаза Ирдраи, они сияли. Советник жаждет заполучить врата. — Убежденность Саши была абсолютной.

— В этом-то я не сомневаюсь. Жаждет, еще как. Слюной исходит. А вот на счет их открытия… Сомневаюсь, что он захочет выпустить сущность, особенно после того, как понял, что ущербные просыпаются.

— Согласен, в этом он скорее играет, чем говорит правду.

Коля уже говорил спокойно и задумчиво, перестав изображать из себя разгневанного папочку, чему я была насказано рада. Вообще-то, меня озадачил его взрыв. Обычно такой спокойный, уравновешенный Николай, а тут вдруг, голос повысил. Ни разу не слышала, как он кричит, до этого момента, случай с Лией не считается, тогда был крик отчаяния.

— Скорее он надеется заставить Лаари вынести ковчег, чтобы и тот заполучить в собственность. Особенно сейчас, когда престол в его руках, Аэрариус исчез, и уже никто не оспорит его власть.

— А Хранители? Они могут вмешаться?

— Маловероятно, — задумчиво протянул Саша. — В этом вопросе они меня не послушают. Слишком глубока зависимость от Весенней ночи, слишком привычна. Обратил внимание, сколько наших в городе?

— Да. Много.

— Слишком много, я бы сказал.

— Но ведь сюда руку и хомисиды приложили.

— Приложили, конечно. Наш совет слаб, члены подчинены ордену всецело. Не зря же мы занимались поисками избранника, в то время как остальных убеждали в его отсутствии.

— Вот! А сейчас орден это Лаари, они могли бы последовать за ней.

— Хоть наши и помешаны на избранности, против Ирдраи не пойдут, тем более за женщиной.

Я грустно вздохнула. Почему все, всегда и везде, упирается в половую принадлежность. Чем я хуже Аэрариуса? Абсолютно ничем, даже и получше буду! Сильнее, умнее и красивее, однозначно! Неоправданная дискриминация!

— Мужчины, — проворчала я, забираясь с ногами в кресло. — Всегда они так.

Я готова была отдать руку на отсечение, что у них никогда ни одна женщина в клановый совет не входила. Сплошное мужское царство, а зря. Я вот, уверена, что если бы к женскому полу почаще прислушивались, давно бы разобрались со всеми проблемами, и никакого вмешательства со стороны не понадобилось.

— А за тобой пойдут? — поинтересовалась я, переступив через уязвленное самолюбие.

— Что?

— За мной не пойдут, а за тобой? Или Нуванной? — стала развивать неожиданно посетившую мысль. — Если сказать, например, что в Нуванне за время отсутствия открылись новые, скрытые ранее способности, поверят?

Они недоверчиво на меня уставились, словно я сморозила вселенскую глупость.

— Что? — я даже руками развела для убедительности. — Он-то мужчина, в отличие от меня.

— Лаари…

— Шен, не надо вот этих «Лаари». И так все время повторяете, Лаари — то, Лаари — это. Надоело уже.

— Милая…

— И этого не надо. Милая не бери в руки ножик — порежешься. Милая не прикасайся к луку — не принято, — спародировала я нравоучительный тон, которым ко мне обращались в подобных случаях. — Шен, да я сама как атомная бомба, рвану, мало не покажется, а вы за какой-то ножик переживаете. Глупо, по меньшей мере.

— Я за тебя переживаю, а не за ножик! — Саша подошел ко мне и присел на корточки рядом с креслом. — И ты это прекрасно знаешь.