Просторы Многомирья - Дмитрий Щербинин

– Да… Возлюбленным.

Сияние двухметрового сердца стало настолько ярким, что Дваркин вынужден был прикрыть глаз, а когда открыл его, то обнаружил, что перед ним стоит девушка.

Не только её волосы, но и кожа имела зеленоватый оттенок. Причём этот зелёный свет передвигался по ней также, как и по стенам корабля.

– Кто ты? – спросил Дваркин.

– Я – Эльрика, – ответила девушка.

– Но ведь ты не всегда была такой, какой я вижу тебя сейчас?

– Ты прав, волшебник. Ещё не так давно, я была подругой Винда, и я любила его… Но мгла поглотила моего возлюбленного, и я не знаю, жив ли он сейчас… Когда Крылов умирал, мне пришлось слиться с его сердцем, иначе – он не долетел бы и до Светлограда.

– И ты теперь часть корабля?

– О да, – ответила Эльрика. – Я чувствую, тоже, что чувствует он; я – сливаюсь с его стенами и выхожу из них; я – не могу отойти от него дальше, чем расползаются его нити… Я уже никогда не буду прежней, и нет надежды на счастье…

– А я говорю: мы ещё увидим солнечный свет, – произнёс Дваркин.

А после этого он рассказал всё, что знал об смерти ЧИПА…

После того, как его рассказ был закончен, ярче прежнего засияло сердце Крылова, и Эльрика стала похожа на горящую изумрудную свечу.

Девушка сказала:

– Так теперь появилась цель: мир Ован–Тульбук, где находится проход между мирами…

В этом её стремление совпадало с мыслями Крылова, но всё же живой корабль чувствовал и ещё кое–что другое. Он заявил:

– Между нами и Ован–Тульбуком – только лишь мгла ледяная. И я не знаю: хватит ли у меня сил, чтобы долететь до туда.

– И всё же… – начал было Дваркин.

Но Крылов прервал его. Он заговорил очень громко:

– И всё же я должен лететь! Что тут лежать?! Это последний шанс!! Так вперёд!!!

И он стремительно взмыл над Светлоградскими холмами. На его пути попались несколько Тифм. Крылов схватил их нитями, втянул в свои борта, начал переваривать…

Протяжный стон сотряс внутренности корабля, стены потемнели, сердце померкло, а Эльрика вскрикнула, пригнулась к полу и задрожала.

Дваркин поднялся с выращенного для него кресла, обнял девушку за плечи и проговорил нежно:

– Ты справишься… ты сильная…

Вскоре сияние вернулось в стены, а двухметровое сердце вновь засияло. Эльрика же, с благодарностью глядя в глаз Дваркина, произнесла:

– Мне… то есть Крылову… но я сейчас говорю от его имени… Мне не следовало глотать этих Тифм. Они не дают силы, а только позволяют разрастаться, но всё же, надеюсь, это покажет ЧИПУ, что ко мне лучше не соваться, а позволить лететь, куда я лечу… Но Тифмы меня не так страшат, как тот, другой, в ком заключено изумрудное сердце, подобное моему…

– Кто же он? – спросил Дваркин.

– Я знаю, что когда–то он был человеком, но ЧИП исказил его, сделал своим слугой. У него новое тело, которому не страшно обычное оружие… Он унёс моего Винда…

– Не печалься, милая Эльрика. Не так–то легко уничтожить в человеке всё человеческое. Быть может, ЧИП забыл об этом, а вот я – нет.

Глава 7

Винд чувствовал одиночество… Да – пожалуй ещё ни разу в жизни это чувство не было таким пронзительно острым; никогда не хотелось ему с такой силой, чтобы рядом оказался друг…

Раньше, во время затяжных прогулок по Каэлдэрону, Винд всегда точно знал, что где–то рядом златопёрая птица Аша; а если даже, по каким–то причинам, не было поблизости Аши, то Винд мог быть уверен в том, что все растения, все животные Каэлдэрона – все они как бы родные ему, что он может запросто полежать на травке, на берегу реки, погреться на солнышке, и будет чувствовать себя как дома…

А вот теперь Винд был отнюдь не дома. Всё глубже и глубже в тёмные, загадочные глубины мира Ог–го уползал он, спасаясь от зловещих Тифм.

Провалившись в расщелину на поверхности Ог–го, Винд запросто мог бы разбиться, но судьба пока что была милостива к нему: на дне расщелины разросся мох, который и смягчил падение.

Но Тифмы, понукаемые самим ЧИПОМ, продолжали преследование юноши. Винд слышал, как они раздирают своими железными конечностями камни, как прорываются к нему.

Выставляя изумрудную плеть, которая теперь была частью его тела, Винд полз по узкому, неудобному проходу, царапался об выступающие углы, и с тоской думал о своих друзьях, и о своей любимой – об Эльрике. Где–то они теперь? Кто из них жив? Кто погиб? А, может, все погибли…

Проход уходил вниз всё под большим углом. Теперь юноше уже не приходилось червяком протискиваться вперёд, он даже хватался за эти острые стены, чтобы не покатиться кубарем вниз.

При всём при этом, мрачное чувство не покидало Винда. Терзали мысли: куда и зачем он бежит? Спасается от Тифм? Но ведь всё равно, они рано или поздно его обнаружат. А если и не обнаружат, то чем он будет питаться в глубинах Ог–го? Неужели его ждёт мучительная, голодная смерть?..

Если бы не зеленоватое свечение, которое источала сросшаяся с его ладонью плеть, то Винд ничего бы не увидел. Но вот в кромешном, окружавшем его мраке стало появился источник нового сиреневатого света.

Взбудораженное воображение тут же нарисовало юноше кошмарного обитателя этих глубин: хищного зверя, который сам источал свет, приманивая к себе иных, слабых зверьков.

Что ж, Винд готов был сражаться! Биться хоть со зверем, хоть с Тифмами – ему было всё равно. Лишь бы вытянуть из них, с помощью плети, как можно больше энергии, чтобы сражение это было долгим…

Вот он, замахнувшись, выскочил из–за угла. Думал, что перед ним окажется чудище, но замер, изумлённый. Медленно опустил руку…

Перед ним пульсировала сиреневатая сфера. Тонкие, но многочисленные, тоже сиреневые нити исходили от неё в разные стороны, терялись в почве. И, несмотря на то, что сердце Крылова было изумрудным, Винд тут же определил сходство между его сердцем и висевшей перед ним сферой.

Первое удивление прошло, а когда юноша услышал сильный наполненный музыкальным изяществом голос, который, как показалось ему, лился со всех сторон, Винд, впервые за долгое время расслабился и даже улыбнулся.

«Здравствуй… Ты ведь человек? Винд твоё имя?.. Ты друг собрата моего?..»

«Да» – кивнул Винд. «Собрата вашего Крыловым зовут, и он принял образ парусного корабля. Через какое–то время он должен превратиться в мир, если только…»

Винд вздохнул, лицо его на мгновенье омрачилось, но, так как он продолжал вглядываться в приятное сиреневое свечение, то мрачность эта всё же отошла…

Музыкальный голос, который был ничем иным, как голосом мира Ог–го закончил говорить за Винда: