Побочный эффект - Дмитрий Янковский

Священник с ученым вошли в альянс и теперь шумно громили вяло отбивающихся альтернативщиков – астролога и уфолога.

«Ибо сказано…» – вещал поп.

«Я также считаю, что в данных условиях невозможно прохождение сингулярностей…» – яростно поддерживал его астроном.

У Шерстки закружилась голова, волнение не проходило, только усиливалось, а бестолковая перепалка на экране телевизора начинала казаться постановкой безумного режиссера. Так и представлялось, как священник достает из-под рясы распятие и начинает использовать его в качестве оружия ударно-дробящего действия. Но и без драки шумели они здорово, вызывая у ведущего довольную улыбку, видимо, связанную с повышением рейтингов передачи.

Девушка поставила чашку на столик и убавила звук, надеясь по ходу программы все же увидеть обещанную фигуру. Она попробовала представить, как может выглядеть скульптура, состоящая из одних треугольников, но пока фантазии хватало только на составление из них разных знакомых образов – лица, дерева, автомобиля. Некоторые формы получались неожиданными и забавными.

От окна потянуло сквозняком, всколыхнув принесенные Олегом цветы, в квартире становилось холоднее и все острее ощущалось безнадежное одиночество. Девушка с удовольствием вызвала в памяти летнее воспоминание про фиалки, вновь ощутив тогдашнюю детскую радость от соединения с целым миром. Но теперь картинка то и дело дробилась на треугольные фрагменты, настойчиво, словно собака, тянущая хозяина за полу одежды, желая показать нечто важное.

– Треугольники… – пробормотала Люда. – Где-то я уже видела рисунок из треугольников. Совсем недавно…

Не вспоминалось.

В памяти голубоватый дымок стелился в долине, Олег сидел рядом, пахло фиалками, а совсем рядом шумел по камням ручей.

– Шум! – почти выкрикнула девушка.

Два слова, поставленные рядом – «шум» и «Олег», – вызвали в памяти отчетливую картинку – кузен, скрючившийся на сиденье такси.

– Шум в голове! Черт бы меня побрал! Ему же пломбу поставили как раз в ночь обнаружения сигнала! Вот к чему я вспомнила эти фиалки!

Она взяла себя в руки и подумала уже спокойнее:

«Раз он слышал радиоволны, то запросто мог принять и космический сигнал. Как говорил уфолог? Синапсами нервной системы?»

Смутная тревога улетучилась, словно ее и не было, теперь вместо нее быстро крепла уверенность – братишка попал в беду. В какую, пока не ясно, но молчание мобильника и таинственные отговорки секретарши, наложившись на личный жизненный опыт, создавали угрожающее впечатление.

«Мне не ставили мышьяк», – вспомнился голос Олега.

– Так, – проговорила девушка, нервно прихлебывая из чашки. – А если весь этот найм на работу служил единственной цели? Уфолог по ящику говорил, что сигнал повторяется время от времени. Спокойно… Он мог сказать правду. Иногда они раскапывают разные документы. Бывает. Раз повторяется, значит, его уже могли когда-то принять, а теперь, зная время его передачи, специально поставили пломбу… Нет, бред. Если им нужна информация, они бы поставили приемник кому-нибудь из своих.

Новая догадка оказалась еще тревожнее предыдущих:

– А вдруг они не знали, как подействует на человека сигнал? Никому не охота быть подопытной крысой, куда проще взять бездомного парня на улице. То-то они удивились, когда позвонила его жена! Огласка-то им явно не нужна.

Все это казалось нереальным, но в то же время, как ни странно, вполне допустимым. Шерстка невольно усмехнулась, подумав, что бы ответила человеку, если бы тот всерьез задумался о влиянии инопланетного сигнала на одного из его родственников. Посоветовала бы обратиться к психиатру.

«Может, зря я гружусь? – попробовала успокоиться она. – Накрутила черт знает что. Ну, не отвечает мобильник… Это не повод для столь диких выводов».

Она попробовала вспомнить, где могла видеть фигуру, собранную из пересекающихся треугольников, но ничего путного в голову не приходило. Перед мысленным взором крутилась реклама, всплывали картины известных кубистов, расчерченные плоскостями. Но все это было не то.

По телевизору не оказалось ничего интересного, и в конце концов, устав мучиться, Люда разложила постель и легла спать. За окном сверкали колючие звезды, ветви деревьев покачивались от легкого ветерка. Ветер задувал с севера, грозя усилить и без того крепчающий мороз. Девушка поежилась и укуталась в одеяло. Сон не спешил, тревожные мысли внезапно вспыхивали догадками и предположениями. То и дело они возвращались к Олегу.

Снова снилось лето, фиалки, шумящий ручей и смех взрослых, а братишка все вел и вел ее через лес, залитый вечерним солнцем, пока не вывел на вершину горы. Она была лысой, эта вершина, с нее устремлялось в небеса огромное здание – настолько высокое, что дух захватывало от восторга, граничащего с экстазом. Верхние этажи, сходящиеся гранями перспективы, терялись в дымке безмерного расстояния. Шерстка задрала голову, испытывая нечто схожее с вывернутым наизнанку страхом высоты. Олег потянул ее за руку, увлекая внутрь. Они весело бежали по ступеням, совершенно не ощущая усталости, пока облака не остались далеко внизу. Тогда Олег засмеялся и выпрыгнул из окна, камнем рухнув в зияющий провал бездны. Шерстка испугалась и вскрикнула, но почти сразу увидела брата, бегущего вверх по ступеням. Весь его вид показывал возбуждение и восторг, как после катания на аттракционе. Он опять прыгнул и снова поднялся, его веселило это занятие, вызывавшее у Люды панический ужас. Шерстка уговаривала его не прыгать больше, только это не помогало, он все равно становился на подоконник, шагал с него в пустоту и быстро скрывался в клубящихся облаках. Один раз он не вернулся, и она бросилась искать его по коридорам и комнатам, этаж за этажом. Его нигде не было. Здание казалось недостроенным, под подошвами хрустела бетонная крошка, в незастекленных окнах выл ветер, вихрями вороша валяющийся по углам мусор. И чем дальше она пробиралась, тем больше становилось мусора – ворохи бумаги иногда поднимались до пояса. Это были обрывки газет и просто листы, исчерченные многочисленными треугольниками.

Мимо окна с криком ужаса пролетел Олег.

Шерстка вздрогнула и проснулась, но ужас, охвативший ее во сне, не развеялся и после пробуждения. Она села на кровати и подтянула одеяло до подбородка. За окном ярко мерцали звезды, путаясь в качающихся на ветру ветвях. Из памяти не выходил ворох бумаг. Странное на первый взгляд предположение заставило ее встать с постели и, ежась от прохладного воздуха, пробраться в комнату брата. На столе действительно лежал ворох бумаг, в котором она копалась, отыскивая телефон, но в этот раз ее взгляд сразу же выхватил нужное – несколько листов, исчерченных треугольниками и окружностями.