Дочь друидов - Дуглас Брайан

Киммериец содрогнулся от отвращения. Однако ему следовало сыграть свою роль до конца. Что ж, превосходно. Уничтожить этого самодовольного слизняка будет исключительно приятным делом.

Конан широко осклабился и встал. Он низко поклонился, неумело, как это делают крестьяне.

– Что ж, друг мой, – раздался голос мага, очень низкий и звучный, – вижу, тебя привело ко мне важное дело. Говори все без утайки!

– Благодарю, – произнес Конан, выпрямляясь. – Я побывал уже у вашего ученика, господина Тургонеса.

При упоминании имени Тургонеса легкая тень пробежала по лицу Фульгенция, и Конан понял, что не ошибся в своем предположении: оба мага, учитель и ученик, не слишком-то ладили. Очень хорошо. Конан ухмыльнулся своим мыслям и продолжил:

– Господин Тургонес принял от меня плату. Достойную плату! Я привел к нему мою девственную сестру.

– Опять девственницы! – вздохнул Фульгенций. – Тургонес поистине ненасытен.

Конан пожал могучими плечами.

– Что поделаешь! Мужчине необходимы женщины для утехи и для услужения, так устроено богами. И не нам менять порядок, заведенный от века.

Киммериец старательно имитировал крестьянскую манеру излагать мысли. Старался быть фундаментальным и основательным, ссылаться почаще на традиции и употреблять разные многозначительно-пошлые словечки, вроде «заведено от века» или «что поделаешь». По его представлению, именно так должен выражаться недалекий землевладелец из числа очень мелких собственников, которому позарез необходимо усыпить свою дешевую совесть. Потому как продать в рабство собственную сестру, пусть даже не единокровную, а только единоутробную, – все-таки гнусное дело, и даже такой персонаж, каким представлялся Конан, должен это понимать.

Фульгенций, по счастью, немало имел дел именно с такими людьми. Он снисходительно улыбнулся.

– Друг мой, у каждого человека своя судьба, предначертанная ему богами. Тебе не следует стыдиться своего поступка. У Тургонеса своеобразные методы исследований, но я уверен, что он весьма талантливый маг. Он уже добился впечатляющих результатов… Твоя сестра в надежных руках.

– Рад это слышать, – проворчал Конан.

– Что ж, – заключил Фульгенций, – вот мы с тобой и познакомились. Теперь я хочу, чтобы ты хорошенько изложил свою просьбу. Люди приходят к нам за надеждой. – Он взмахнул рукой, указывая на стены, затянутые дорогими шелками, на золоченые канделябры, на изящную мебель, которой была обставлена его приемная.- Наша задача – служить людям, делать их жизнь прекрасной. Да, да! Именно такова суть истинной магии. Я проведу тебя через таинственные ритуалы черных зеркал, и ты испытаешь истинное обновление. Чего ты хочешь?

– Хочу быть сильным, – выпалил Конан первое, что пришло ему в голову.

– Ты и без того обладаешь физической мощью, – тонко улыбнулся Фульгенций. – Лично мне как исследователю было бы интересно наделить тебя глубоким и проницательным умом…

Глаза киммерийца блеснули опасным огнем, но он поскорее опустил веки, чтобы маг не заметил этой искры. Умом! По мнению этого зазнайки в причудливых тряпках, варвару не достает ума! Ничего, бедняга маг скоро поплатится за свое невежество. Отсутствие проницательности – печальная вещь. Многие из тех, кто имел дело с Конаном из Киммерии, впоследствии горько раскаивались в том, что не заметили под оболочкой «неотесанного варвара» хитрого и проницательного интригана. А как иначе? Ведь Конан нередко промышлял воровством. Всякий вор превосходно умеет плести интриги. Ладно. Посмотрим, как сложится.

Конан опустил голову и проворчал:

– Ну, и ума бы не помешало, конечно… Но силу я больше хочу. Чтоб деревья можно было гнуть голыми руками. – Он поднял голову и весело блеснул синими глазами. – Вы уж поспособствуйте, господин хороший, а я в долгу не останусь! Сестра – что! У меня еще кормилица есть, у нее груди – во! Как бурдюки. И еще не совсем старая. С нее можно иметь… э…

Он запутался, не успев придумать, что такого можно иметь с кормилицы (особенно если учесть, что никакой кормилицы не существовало). Затем обезоруживающе улыбнулся и развел руками.

– Словом, вот оно как, – заключил Конан.

Теперь он окончательно вошел в роль глупого крестьянина. Фульгенций вздохнул. Идея прибавить Конану ума перестала вдохновлять мага. Надо полагать, маг счел сию затею бесполезной. Ну и хорошо.

– Иди за мной, – приказал маг. – Будешь беспрекословно меня слушаться. Ничего не трогай руками. Постарайся не задавать вопросов и вообще лучше молчи. Так будет проще. Договорились?

Конан кивнул.

– Смотри, – обратился Тургонес к Дертосе, – вот где ты познаешь себя и заглянешь в самые сокровенные глубины человеческого естества.

Он подвел ее к большому креслу, истыканному остро отточенными деревянными колышками. Дертоса в ужасе смотрела на это приспособление и молчала. А Тургонес гладил ее по спине, по бедрам, по груди, и его прикосновения были ласковыми и нежными. Он непрерывно говорил, то расписывая Дертосе ее прекрасное будущее, то расхваливая ее внешность и понятливость, то объясняя суть своего опыта.

– Фульгенций считает, что человеческую природу можно познать с помощью формул. Я совершенно с ним не согласен. Формула как таковая – вещь невозможная, ибо человек состоит не только, из некоего количества плоти, не только из некоего соотношения влаги и сухости, но и из дополнительной субстанции, именуемой «духом». Этот «дух» имеет отношение к богам или к иным бесплотным сущностям, вроде демонов. Так или иначе, но у одного человека духа больше, у другого – меньше. И плоть, какой бы она ни была мощной или, напротив, слабой, во многом зависит именно от качества духа.

– Иными словами, – подхватила Дертоса, радуясь отсрочке, – возможно быть слабым физически и сильным духом.

– Именно! – вскричал Тургонес. – Почему я предпочитаю девственниц! Их дух силен как ни у кого! Слабенькие на вид, они могут продержаться дольше самых мощных мужчин, вроде твоего брата… Ты понимаешь меня.

– Да, господин, – кивнула Дертоса, – я вполне тебя понимаю.

– Отлично, отлично, – забормотал он в нетерпении, – садись сюда. Я уберу колышки. Пока. Они будут покалывать тебя самую малость. Постепенно я буду поворачивать вот эту рукоятку, и они будут все сильнее впиваться в твое тело. А здесь мы устроим жаровню. Ноги поставь на нее. Мы будем прибавлять жар очень постепенно, так что ты будешь поджариваться на медленном огне не менее двух суток.

Он задумался на миг, а затем обратился к Дертосе с обезоруживающей улыбкой: