Неграмотная, которая спасла короля и королевство в придачу - Юнас Юнассон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Что и было проделано без сучка без задоринки, поскольку Хольгеру-1 и Селестине никто не помешал. В шведских музеях вообще не то чтобы каждый день давка.
Следующим пунктом стал Стокгольмский университет, благо до него было рукой подать. Селестина взяла на себя женские туалеты, а Хольгера отправила по мужским. В первом же из них все и случилось. Хольгера поймали прямо в дверях.
– А, так вы уже тут? – спросил профессор Бернер.
Он повлек изумленного Хольгера по коридорам к аудитории номер четыре, покуда Селестина продолжала заниматься дамскими комнатами.
И не успел тот хоть что-то понять, как оказался на кафедре перед пятьюдесятью с лишним слушателями.
Профессор Бернер произнес вступительную речь на английском, с большим количеством разных слов и витиеватостей, так что суть Хольгер уловил с трудом. Похоже, от него ждут выступления о пользе ядерного взрыва. Спрашивается, почему?
Впрочем, он готов, хотя говорит по-английски не то чтобы блестяще. Но важно ведь не как человек говорит, а как он думает, не так ли?
За уборкой картошки первый номер имел возможность вволю мечтать и успел прийти к выводу, что оптимальным было бы отвезти королевскую семью в лапландскую тундру и взорвать бомбу там – если прежде вся эта шайка-лейка не отречется от престола добровольно. При таком варианте невинные люди почти не пострадают, да и общий ущерб окажется минимальным. А возможное повышение температуры в результате взрыва – скорее даже благо, ведь вообще-то на этих северах жуткий дубак.
В том, чтобы вынашивать такие мысли, в принципе, хорошего мало. А тут Хольгер-1 еще и озвучил их с кафедры.
Первым оппонентом выступил профессор Линдквист из Линнеевского университета в Векшё. Пока Хольгер говорил, профессор листал свои записи. Говорить он предпочел тоже по-английски и начал с вопроса, не является ли то, что они только что услышали, своего рода подводкой.
Подводкой? Да, можно назвать и так. После гибели королевского семейства родится и начнет развиваться республиканский строй. Или что господин профессор имеет в виду?
В виду профессор Линдквист имел то, что он не понимает, что все это значит, а сказал он, что убийство всей королевской семьи представляется ему аморальным. Тем более способом, предложенным господином Квистом.
Тут Хольгер почувствовал себя задетым. Разве он убийца? Он исходит из того, что король и компания уйдут сами. А последствия ядерного взрыва они испытают на своей шкуре, только если будут упорствовать, но тогда это будет исключительно их собственный выбор.
Получив в ответ молчание (по причине утраты профессором Линдквистом дара речи), первый номер решил задать дискуссии новое направление. Полному отказу от монархии есть альтернатива: пусть каждый, кому хочется сесть на трон, получит такую возможность.
– Не то чтобы я лично был ее сторонником, но мысль интересная, – добавил Хольгер-1.
Профессору Линдквисту, видимо, так не показалось, судя по умоляющему взгляду, устремленному им на профессора Бернера, который, в свою очередь, пытался припомнить, случалось ли ему прежде попадать в столь отчаянное положение. По его сценарию, защита предполагалась как постановочный номер на публику, в том числе на двух почетных гостей: министра науки и высшего образования Ларса Лейонборга и его новоиспеченной французской коллеги Валери Пекресс. Оба имели далеко идущие планы по внедрению совместной образовательной программы с возможностью выдачи двойного диплома. Лейонборг лично вышел на профессора Бернера с просьбой порекомендовать им с французской коллегой защиту поприличнее. Профессор тотчас вспомнил про образцового студента Хольгера Квиста.
И вот вам пожалуйста.
Бернер решил прекратить это безобразие. Видимо, он ошибся в докторанте, и теперь его следовало немедленно удалить с кафедры. А затем из аудитории. И университета. А желательно, из страны.
Но, поскольку пожелание это было высказано по-английски, Хольгер-1 не вполне уловил суть.
– Вы хотите, чтобы я повторил все сначала?
– Нет, не хочу, – сказал профессор Бернер. – За эти двадцать минут я постарел на десять лет, а мне их и без того немало, так что довольно. Будьте так любезны освободить аудиторию.
Первый номер просьбу выполнил. И уже на выходе сообразил: он только что выступил публично – чего обещал не делать. Видимо, теперь номер второй на него рассердится? Может, брату вообще ничего не говорить?
В коридоре первый номер увидел Селестину. Взял ее под руку и сказал, что им лучше отсюда убраться. Он по дороге объяснит почему.
Пять минут спустя в двери того же университета влетел Хольгер-2. Профессор Бернер как раз успел извиниться перед министром высшего образования, который, в свою очередь, принес извинения французской коллеге. Судя по только что увиденному, ответила та, Швеции в поисках достойного партнера в области образования стоит обратить внимание на Буркина-Фасо.
И тут профессор увидел в коридоре чертова Хольгера Квиста. Неужели он решил, что достаточно сменить джинсы на костюм, и все будет забыто?
– Я приношу глубочайшие извинения… – отдуваясь, начал прилично одетый Хольгер-2.
Но профессор Бернер его оборвал: не извиняться надо, а уйти. И желательно навсегда.
– Защита окончена, Квист. Поезжайте домой. И поразмыслите там об экономической динамике собственного существования.
• • •
Защиту Хольгер-2 провалил. Но ему понадобились целые сутки, чтобы понять, что произошло, и еще сутки, чтобы осмыслить масштаб бедствия. Он не мог позвонить профессору Бернеру и рассказать все как есть: что он учился под именем другого человека и что этот другой человек случайно оказался на защите вместо него. Это ни к чему не привело бы, кроме новых неприятностей.
Больше всего на свете второму номеру хотелось придушить братца. Но это было невозможно: тот с утра уехал на очередную субботнюю встречу анархистов. А когда к вечеру вернулся вместе с Селестиной, ярость второго номера успела смениться депрессией.
Глава 18
О неожиданном успехе одного журнала и о премьер-министре, который вдруг захотел встретиться
При всем ужасе своего положения спустя неделю Хольгер-2 осознал, что дольше валяться в постели не годится: Номбеко и Гертруд требовалась помощь на картофельном поле. Где,
