Дартмур (СИ) - Верх Лика

Рот непроизвольно приоткрылся.

— Наивная, — шепот оставлял ожоги на нежных, мокрых губах.

От этого звука, от того как близко он, раздетый. Не как обычно по частям, а весь… низ живота сладко затянуло.

"Черт! Предательское тело".

Стонала мысленно, пока его ладони опускались ей на плечи, к рукам, повторяя движение воды. Напряглась, не желая сдаваться.

Зеленые глаза хищно блеснули. Горячее дыхание опалило ухо.

— Будь хорошей девочкой.

Прикрыла глаза, сглатывая от острого желания между ног.

Почему слова "будь хорошей девочкой" в его исполнении звучат грязно, пошло и невероятно возбуждающе?

Зацепил кончик уха зубами, вызывая дрожь в теле. Он ее почувствовал. А она готова поклясться, что он самодовольно ухмыльнулся.

— Ненавижу тебя, — шепот без должной злости. Слишком мягкий. Предательски мягкий.

— Не забывай об этом.

Он еще раз мягко надавил на руки, и она поддалась. Опустила их, чувствуя себя как никогда голой. Не просто без одежды, а совершенно обнаженной перед ним. Он знает, что его голос, его шепот, влияет на нее немыслимым образом. И пользуется этим. Знает, что на каждое его прикосновение тело реагирует острой потребностью: больше рук, больше его. Дрожь неконтролируемая, выдающая ее слабость.

Он. Все. Это. Знает.

Смял губы жестким поцелуем, без нежностей врываясь в рот языком, ловя ее, дразня, облизывая. Забирая тот поцелуй, что она вчера эгоистично оставила себе.

Горячие тела прижались друг к другу. Впервые без препятствий в виде собранного на талии платья или юбки, свитера. Ничего. Между ними только тонкие струи воды находят путь, в бессмысленной попытке остудить двух безумных.

"Почему я снова поддаюсь? Я вообще смогу хотеть кого-то настолько же сильно?"

С влажным звуком оторвалась от его губ, следя за блестящими дорожками на светлой коже. Потянулась, ловя губами воду на его ключицах. От его грудного стона все внутри конвульсивно сжалось. Она слизнула каплю с шеи, припадая губами к сгибу.

Ему нравилось оставлять на ней следы, она тоже хотела оставить свой. Помимо шрама от укуса. Менее болезненный. Даже приятный.

Слегка втянула кожу, почувствовав вибрацию от его глухого стона. Ладони сжали ее ягодицы.

Такая реакция на ее прикосновения опьянила. Стиснула бедра от почти болезненного желания, выводя языком на его коже узоры.

Дейвил заметил это, коленом заставил поставить ноги пошире. Она повиновалась, легонько прикусывая кожу на кадыке. Едва-едва. Чувствуя, как его руки напряглись, пальцы сжались на талии, вторая затронула чувствительную точку между ног и два тихих стона заполнили душевую.

Палец легко скользнул внутрь, в тугую, горячую, пульсирующую. Ее зубы сомкнулись на его соске и он, шумно втянув воздух, погрузил в нее второй.

"Бля-ять… она их обнимает и сжимает как самое ценное сокровище".

Сквозь шум крови у шах до него долетел ее всхлип.

Она опустила ладони на его живот, и ниже, чувствуя и его мелкую дрожь тоже. Ее руки еще не касались его. Только через ткань.

Его пальцы плавно двигались, заставляя выгибаться. Она закусила губу, из-под полуприкрытых век смотря на его член. Напряженный, с выступающим рисунком из вен, и один его вид пустил новую волну возбуждения.

Он уткнулся носом в ее мокрую макушку, чувствуя неуверенные поглаживания. Не пытался сдерживать стон. Она несмело повела вниз, чуть сдавила. Рык вырвался изнутри, она убрала ладони и, наверно, отскочила бы, если бы не его пальцы в ней.

— Я…

Он заткнул ей рот грубым поцелуем, не давая произнести какую-то херню.

Прижал к стеклянной стенке, закинул одну ногу себе на бедро, поддерживая. Резко толкнулся вперед, получая укус языка, который она тут же зализала своим.

"Моя девочка".

Довольно пронеслось в голове под аккомпонемент ее стонов у него во рту.

Он так давно этого хотел. Вбиваться в нее. Жестко. Грубо. Так, как он любит. Как ему нравится. Чувствовать ее, тугую, горящую вместе с ним. И как охуительно видеть в ее глазах то же, что отражается в его — беспредельное желание с безграничным удовольствием.

Впилась ногтями в поясницу, подтверждая то, что он без труда читал в янтарных радужках — ей нравится его грубость.

Стоны смешались с всхлипами, спина казалась потной, хотя по ней непрерывно бежала вода.

Почувствовал ее нарастающее напряжение и резко вышел, с готовностью встречая ее обескураженный взгляд.

Она смотрела, не находя слов, и только ногти царапали спину.

"Давай, произнеси вслух".

Он сам едва сдерживался, отвлекаясь только из-за ее фантастически ошеломленного лица.

— Шам, — прошептала то ли с вопросом, то ли с просьбой.

И он заполнил ее, коллекционируя смену одной эмоции на другую. Сходя с ума от нескрываемого наслаждения на ее лице.

Никто не кайфовал от него настолько. Никогда.

Наращивал темп, приближая ее к краю, слушая просящие всхлипы, и снова резко вышел, оставляя с болезненным ощущением пустоты.

Горящий янтарь впивался в него с немым вопросом. Ногти гневно вонзаются, вызывая ухмылку.

Ей хотелось застонать от разочарования, чувствуя бессилие. Он, вероятно, решил поиздеваться, выбрав самый ужасный метод.

— Пожалуйста, — попросила, едва не всхлипывая от пульсации в разгоряченном теле, которое подвели к удовольствию, показали его, дали почувствовать, а затем отобрали со словами: "Это была демо-версия, за полную надо платить".

Эта игра ему самому не очень нравилась, хоть и доставляли удовольствие ее эмоции. Но простить вчерашний отказ, сегодняшний выпад, значит не быть Шамом Дейвилом.

— Что? — головка уперлась в нее, но не вошла.

Она дернулась вперед, но он зафиксировал бедра, не позволяя двигаться. Жалобный всхлип рядом с ухом.

Да, ему тоже непросто. Мышцы свело от напряжения.

— Пожалуйста, Шам, — повторила, цепляясь за скользкие от воды плечи, потянулась за поцелуем.

И он толкнулся вперед, до конца, чтобы резко податься назад, срывая очередной полный разочарования всхлип. Ее зубы сомкнулись на его губе.

— Шам, — ногти в который раз прошлись по спине.

"Нахуя я это затеял?".

— Скажи, что ты хочешь.

Он не просил — приказывал. Быть рядом с ней и не в ней — хуже пытки не придумаешь.

— Тебя хочу, — шепчет, слизывая капли воды с его верхней губы.

Блять.

Не выдержал. Сорвался. Вбиваясь в нее снова, и снова, пока ее тело вновь не натянулось струной у самого пика, когда желанная разрядка так близка, и все стягивается в ожидании взрыва удовольствия, и обрывается одним резким движением назад.

Она почувствовала, что глаза увлажнились. Их жгло от подступающих слез. Все это казалось самой жуткой пыткой в мире. Мышцы в ногах и руках подрагивали в мелких сокращениях. Она видела, как напряжен Дейвил, как стиснул зубы и смотрел. Упрямо.

— Еще, — короткое требование, а она не поняла, чего он добивается.

Месть. Ужасная месть за вчерашний отказ. Это она распознала. Затуманенный разум подкинул слова, озвучила, не думая:

— Хочу кончить, — погладила твердую шею с выступившей венкой, — пожалуйста.

Мазнула губами по подбородку.

— С тобой.

И даже если он что-то еще хотел до этого, все вылетело напрочь. Осталась только она, он, и отрывистые точные движения. Влажные шлепки и стоны заполнили комнату, не боясь, что кто-то может услышать.

Не могут. Не здесь.

Она вскрикнула от слишком острого сладкого удовольствия, сокращаясь вокруг него. Ускорился, продлевая ее ощущения, кончая как никогда. Сука. До одурения ярко. Даже не замечая, что она снова вцепилась зубами в его плечо, на этот раз в другое, и гораздо нежнее. Не прокусывая, и все же ощутимо.

— Ты их семь лет точила? — тяжелое дыхание опаляло висок.

Подняла слишком довольное лицо, закусила губу в улыбке, притягивая за шею к себе. И он позволил.