Шпионка в Академии (СИ) - Стелецкая Ядвига

Она протянула к нему руки, и маг склонился над ней, подчиняясь ее желанию, подчиняя ее своему. Он был страстен и напорист, но в то же время ласков и чуток, и каждое его движение, каждое касание и поцелуй приносили Анаис удовольствие. Из всех ее немногих любовников Антуан оказался самым нежным и умелым. Она закрыла глаза, отпуская рациональные мысли, страхи и сомнения. Сейчас не их время.

Она вцепилась зубами в ладонь, чтоб сдержать стон, выдохнула расслаблено. Антуан над ней дышал быстро и тяжело, от него пахло теплым деревом и вином. Выдохнув сквозь зубы, он опустился на подушки рядом с ней, нежно привлек к себе ее лицо, поцеловал в лоб.

Анаис дождалась, когда его дыхание сонно выровняется, станет медленным и глубоким, и только затем тихо спустила ноги на пол. Верхнее платье на голую кожу неприятно кололось, и даже застегнув его под горло, Анаис все равно чувствовала себя почти голой. Постоянно оглядываясь на мирно спящего мага, она начала медленно и методично обследовать его жилье, стараясь не шуметь. Во рту все еще сохранялся привкус вина, и девушка никак не могла понять, почему же она до сих пор ощущает в нем чары.

Она успела осмотреть секретер и рабочий стол, когда за спиной раздалось спокойное:

— Даже в этом вы с сестрой похожи.

Анаис обернулась, не удержав удивленного возгласа, и успела заметить ясный холодный взгляд Антуана, прежде чем безвольной куклой упала на пол.

***

Виктор очнулся в своей постели от капель холодной воды, попавших на лицо. Сквозь густую муть забытья пробилась мысль, что на улице дождь, а окно оставили открытым, вот и задувает. Надо и встать и захлопнуть окно, но сил нет даже на то, чтоб позвать прислугу.

Следующая порция воды уже меньше всего походила на дождь — мокрый ком разбился о его лицо, растекся по волосам. Лежать сразу стало мокро, зато мысли прояснились. Виктор сел рывком, с трудом разлепил глаза, попытался проморгаться. В горле пересохло, и при первой попытке заговорить он тут же закашлялся.

Чья-то услужливая рука подала ему стакан с водой, и маг залпом его выпил. Сунув стакан обратно, он попытался пригладить мокрые волосы и смахнуть капли с лица. Когда вода перестала застилать глаза, он не удивился, увидев над собой Лимьера.

— Что случилось?

— Вы потеряли сознание во время допроса сеньорины Ларе, — ответил помощник. Пояснил в ответ на недоумевающий взгляд, — палач модератов.

— А, ты самая, — припомнил Виктор и недовольно потер виски, — Интересно, с чего бы так? Не помню на ней никаких защит.

— Его Сиятельство де Руан предположил, что вы сильно переутомились за последние дни и что недавнее ранение дает о себе знать.

Виктор прозорливо взглянул на Лимьера, как всегда бесконечно спокойного и безмерно тактичного.

— Но ты, конечно, в это не веришь.

— Не верю, — кивнул Лимьер. — По моему опыту кровь носом у вас идет от магического перенапряжения, а не от усталости.

Виктор тут же схватился за нос и нахмурился. Ничего такого он не помнил, допрос шел своим чередом, девица либо молчала, либо ругалась, а сам Виктор осторожно ворошил ее воспоминания, но не находил ничего интересного. Девица была всего лишь исполнителем, все, что она умела — говорить пылкие красивые речи и вкалывать яд. Ни о каком втором дне и речи не шло.

А потом он очнулся у себя. Значит, его осматривал штатный медик, но не смог сразу привести в чувство, раз граф решил отправить ценного мага отлеживаться.

— Что-нибудь еще произошло? — напряженно уточнил Виктор. — И сколько времени я был без сознания?

— Недолго, — успокоил его Лимьер, подавая чашку с теплым лекарством. — Не больше двух часов. Допрос прервали, и де Руан рассудил, что отдых не помешает всем, пока вслед за вами не свалились и остальные.

— Ну надо же, — проворчал Виктор, прихлебывая горькое варево и постоянно морщась, — почаще что ли в обморок падать?

Лимьер промолчал, не поддержав шутку, принялся переставлять чашки и флаконы на прикроватном столике. Его действия были точны и скованы, словно мыслями он был где-то далеко. Виктор напрягся.

— Ты что-то заметил? — Потребовал он ответа, сверля помощника пристальным взглядом.

Лимьер выпрямился, повертел в руках пустой флакон с потемневшей этикеткой. Неохотно сказал:

— Непосредственно перед тем, как упасть в обморок, вы отвлеклись от допроса, вздрогнули, словно вас позвали. У вас изменилось выражение лица. Стало таким же, словно вы обратились к сеньорине Лессар.

Виктора словно ледяной водой окатило. Он тут же вспомнил, как Анаис позвала его, что-то сказала… Но что? Маг не мог вспомнить, как ни пытался. Вот она зовет его, и он откликается, а дальше… дальше темнота и пробуждение в своей постели.

— О, дьяволы! — Сквозь зубы выдохнул Виктор, чувствуя как в груди разгорается бешенство.

Он попытался дотянуться до нее, позвать ее, но связи не было. Вообще не было, ни следа, ни обрывка, словно он и вовсе ее не устанавливал! Можно было не сомневаться — это самодеятельность Анаис. Но что ее не устраивало? Что ее подтолкнуло к этому решению?! Особенно сейчас, когда она знала, что в Академии есть сильный менталист?!

Что она попыталась скрыть, ради чего оборвала связь? Или… от чего пыталась отгородиться своим дьяволовым зельем, что принесла связь в жертву?!

Теперь он вспомнил, что она прошептала, прежде чем отдача от разорванной связи швырнула его в беспамятство: «простите». Она знала, что делала, она шла на жертву, потому что не видела другого выхода…

Виктор скрипнул зубами. Он должен быть там! И немедленно!

И, кажется, он знал единственный способ это сделать…

***

Это походило на болезнь, на тяжелый, изматывающий жар, от которого ломит кости и мутится сознание. Ты видишь и слышишь, но не можешь и пальцем пошевелить от слабости, а окружающий мир больше похож на бред безумца, настолько он зыбок и не постоянен.

Кажется, ее несли куда-то, осторожно держа на руках. Темнота медленно проплывала мимо. Из-под полуприкрытых век, таких тяжелых, что и ресницей не шевельнуть, иногда пробивался слабый желтоватый свет.

Светильники, мелькнула медленная мысль, вязкая, как кисель. Светильники в коридорах. Комендантский час, вот и не горят почти. Экономия, чтоб ее.

Потом она начала различать шепот над собой, ласковый и успокаивающий, словно кто-то ребенку на ночь сказки рассказывал. Он журчал вокруг нее, обволакивал разум, словно уговаривал: спи, спи, маленькая, спи, красивая, все будет в порядке, все будет хорошо. Вслушиваться в слова не хотелось, но не вслушиваться — не получалось, и с каждым словом, с каждым звуком Анаис все яснее понимала: если ее и баюкают, погружая в сон, то сон этот будет кошмарным.

— … поступила точно так же. Это было почти забавно, взять вторую сестру после первой, сравнить на ощупь и на вкус. Знаешь ли ты, маленькая моя, что вас не спутать? Разные тела, разная кожа, разное дыхание. Даже глаза вы, в миг наслаждения, закрываете по-разному…

От его откровенности замутило. Хотелось вывернуться из мягких теплых рук, ударить его, выцарапать глаза, вырвать язык, а потом долго, долго отмываться под горячей водой, оттирать с кожи его прикосновения, которые начали жечься, словно кислота. Может, он и был самым нежным из ее любовников, но еще после никого из них она не чувствовала себя такой… оскверненной.

А Антуан продолжал тихо говорить ей, то ли изводя, то ли и не зная даже, что она его слышит.

— Вот только обольщать твою сестру пришлось дольше. Втираться в доверие, перекраивать ее чувства, превращая в покорную, податливую глину. Ты же оказалась легкой добычей, легкой и сладкой, а потому не интересной. Хотя вынужден отдать должное: как и твоя сестра, ты подчинила чувства долгу. И это было даже забавно. Хотя наблюдать за ней было интереснее — за ее поисками, слепыми метаниями, смешными подозрениями. Пришлось даже немного подсказать ей, чтоб потом любоваться, как ее разрывает на части между долгом и любовью.

Он тихонько рассмеялся.