Урожденный дворянин. Защитники людей - Антон Корнилов

– Все верно сказал Капрал. С этого дня Северной Дружины больше нет.

– Да почему? – вскочил Костя. – Ты знаешь, чего нам стоило добиться того, чего мы добились? И – все насмарку? Зачем отнимать у нас это? Это наша жизнь, понимаешь? Ты жизнь у нас отнимаешь!

– Может, это ты отнимаешь у своих парней жизни? – ответил ему Олег. – Превращая их в штурмовиков, которые ничего, кроме как сражаться, не умеют? Чтобы изменить этот мир, не надобны штурмовые бригады.

– А кто… надобен?!

– Люди. Учителя, архитекторы, полицейские, фермеры, художники, рабочие… кузнецы и ученые… мэры и губернаторы… да мало ли. Наученные жить по совести и закону и трудиться во благо Отечества, а не ради собственного кошелька. И да – умеющие сражаться. Исключительно, чтобы отстоять волю свою и окружающих жить правильно.

– А другие? Которые в окружение твоих архитекторов и кузнецов не попали? Им-то на кого рассчитывать? Северная Дружина необходима! Для всех! Пусть каждый будет уверен, что за любое преступление, даже за дурной поступок, даже за подлость и хамство, не наказываемые по действующему законодательству, всякий – кто бы он ни был – обязательно понесет ответственность, – и не когда-нибудь там, в расхолаживающем далеке, а вот прямо здесь и сейчас. Пусть каждый будет уверен, что на обнаглевшего чиновника, мента или барыгу обязательно найдется управа. Пусть каждый знает, что есть ребята, которые железно гарантируют это, – и вот они, эти ребята, совсем рядом, достаточно только позвонить и позвать их на помощь. И они тотчас примчатся. Только и всего. Так просто. Мы выполняем важнейшую функцию государства, ту самую функцию, о непременности которой это государство давно забыло, предоставив своих граждан самим себе. Мы вершим Всеобщую Справедливость! Мы защищаем людей, Олег Гай Трегрей. Вот что такое наша Северная Дружина! Мы защищаем людей от негодяев.

– И от негодяев вокруг, – проговорил Олег, – и от… «негодяев внутри». Так ведь?

– Конечно! – взмахнув руками, выкрикнул Костя. – А как иначе? Люди развращены, все, поголовно! Не так, что ли? Ты говоришь: архитекторы, учителя… Школьные учителя!.. – спустившись на громкий яростный шепот, возгласил он. – Преподаватели университетов и институтов! Те, кому доверено воспитание подрастающего поколения, воспитание будущего Отечества!.. Уж казалось бы… Даже они – долженствующие быть лучшими из лучших, достойнейшими из достойнейших, – даже они развращены. Даже среди них немало тех, кто с удовольствием поддерживает традицию вымогания денег на «подарки» себе и школьной администрации по случаю любого праздника! Торгуют оценками и дипломами! Девочек склоняют к сожительству!.. За счастье считают написать диссертацию какому-нибудь бонзе. Мы и от этого защищаем людей. И самих учителей – тоже. Да, Олег, мы принуждаем людей быть достойными. Нормальными принуждаем быть – не в их понимании этого слова, а в – нашем… Моем и Капрала, – счел нужным уточнить он.

– Принуждение страхом… – медленно выговорил Трегрей.

– Принуждение страхом, – не стал спорить Костя. – Принуждение страхом! А как иначе? Страх – один из мощнейших импульсов человека. Нельзя здесь по-другому.

Олег пошевелился в кресле.

– Велик соблазн, – сказал он, – стать профессиональным защитником людей. Только делать этого никак нельзя, руковод Кастет.

– Почему?

– Напросте потому, что нельзя заставлять людей идти против собственной природы. Смотри сам. Люди развращены. Люди воспитаны таким образом, что личное ставится у них безусловно превыше общего, что собственная прихоть ценится гораздо выше насущных интересов окружающих. А профессиональный защитник вынужден бороться с этими установками, разрушать их. Так?

– Так.

– А это – не что иное, как насилие над личностью. Правила поведения безапелляционно диктуются извне – горсткой насильников. Убери сейчас Северную Дружину из города – и все моментально вернется на круги своя…

– Вот! Вот! О чем я тебе и толкую!..

– …Потому что заданным Дружиной правилам люди следуют принудительно, внутренне не разделяя их. Страх заставляет их быть достойными. Всеобщая Справедливость – вещь обоюдоострая, руковод Кастет, и люди, защищаемые вами, уже стали понимать это… Трудно было не заметить их реакции сегодня, когда мы успешно противостояли твоим несокрушимым ранее дружинникам. Да, Всеобщая Справедливость – вещь обоюдоострая… Твой обидчик будет непременно наказан. Это воодушевляет. Но и ты сам лишаешься возможности нарушить предписанные правила. А это уже наводит на размышления: стоит ли оно того? И рано или поздно люди восстанут против Всеобщей Справедливости. И будут сражаться за право жить как раньше, как они привыкли. С вами же будут сражаться, с Северной Дружиной. Как ни пошло звучит, но насилие всегда порождает насилие. И ничего с этим не поделаешь.

Костя стиснул в кулаке острый подбородок.

– А то, что с этими людьми сделало их государство, – это не насилие? – негромко спросил он. – Люди со своими внутренними правилами и установками полагают себя нормальными, но мы-то прекрасно знаем, что они… – он поколебался, ища подходящее определение, – мутанты…

– Насилие, – тут же ответил Трегрей. – Но иного рода. Не физическое. Духовное. Человечество здесь давным-давно перестало мучиться вопросом: в чем смысл его существования. Смысл этот у них определен четко – достижение личного материального благополучия. Почему во время очередного экономического кризиса, влекущего падение доходов населения, можно наблюдать резкий вплеск самоубийств? Людям грозит смертельная опасность голода? Отнюдь. И они это знают наверное. Вовсе не голодной смерти они боятся, не того, что дети их пойдут на паперть, а жены – на панель. Они боятся потерять занятое ими положение в обществе, спуститься на ступеньку-другую иерархической лестницы, стать… автомобилем похуже, жилищем поуже. Боязнь оказаться беднее соседа настолько невыносима для них, что они готовы лишить себя жизни. И кто после этого будет спорить: в чем для них смысл существования?.. Вот с этим вперво нужно сражаться. И твои штурмовики здесь бессильны…

Костя подался вперед, словно собираясь хлестнуть очередным каким-то аргументом, но внезапно потух.

– Дерьмо это все, – вяло произнес он, – что ты тут наговорил. Слова, слова… Слова-то, может, и правильные, а вот на деле все по-другому. Ты пацан еще, Олег Гай Трегрей, жизни настоящей не нюхал, хоть и… гуманоид. И людей знаешь херово. Вот это… – он продемонстрировал худой костистый кулак, – единственный способ свинью в человека превратить. Ладно, что с тобой говорить… Все верно мы с Капралом делали. Откуда ты только к нам свалился?.. – он устало потер глаза. – Чего звал-то?

– Мы еще вернемся к этому разговору, бессомненно… Звал затем, чтобы собрать Дружину. Всю. Во дворе, сюминут.

– А вот тебе, выкуси – Дружину всю, начальничек… – Костя широко усмехнулся. – Нет никого в лагере почти. Дружина в основном по койкам больничным, оклемывается всяко-разно.

– Руководы?

– И из руководов я один остался.

– То есть? – не понял Трегрей.

– А то и есть. Утром раненько руковод Лис на очередной сигнал двинулся. Когда еще никаких особых распоряжений Капрал по твоему хотению дать не успел. Тут недалеко в деревеньке предприятие подпольное обнаружилось, бодягу из технического спирта гонят, мужиков окрестных травят этим пойлом. Вот Лис и выехал, чтобы эту лавочку гнилую прикрыть. Дело несложное, взял с собой только меньших дружинников. Правда, кроме меньших, никаких других почти и не осталось… А недавно от них сполох поступил. Какие-то непредвиденные трудности нарисовались – видать, крепкие ребята в той лавочке засели. Один из меньших сполох дал – и тут рация его вырубилась. Ну, ничего. Им на подмогу сам Капрал выехал, да с Шатуном и Зайцем, ну, они этим лавочникам покажут… Так что раньше вечера никого собрать во дворе не получится… Такие дела, Олег Гай Трегрей.

– К вечеру, значит…

– Ага? Могу идти?

– Иди…

Костя поднялся и неторопливо направился к двери. А Олег потянулся к ноутбуку, расеянно, явно размышляя о чем-то другом, кликнул несколько раз мышкой. Костя уже взялся за дверную ручку, когда его вытянул сзади резкий окрик:

– Стой!

– Стою. Чего орешь? – осведомился руковод Кастет, оборачиваясь.

Олег развернул к нему ноутбук монитором:

– Лис – этот?

– Ну да. Сам, что ли, не видишь? Вон под фоткой имя-фамилия-отчество и все данные. Его личное дело. А что такое?

Олег вернул ноутбук в исходное положение. С монитора смотрел на него, задорно улыбаясь, паренек, на загорелом лбу которого косо лежала курчавая залихватская челка.

– Началось… – прошептал Трегрей.

– Что началось?

– Немедленно свяжись с Капралом!

– Как я с ними свяжусь-то? Рации они не взяли… Зачем?.. Два руковода и голова – с кем угодно справятся, подкрепление им вызывать точно не понадобится.