Искатель. 1961-1991. Выпуск 1 - Джеймс Чейз

— Но она все же его приметила?

— Вирво утверждает, что узнала бы его. Она испугалась и все же обернулась в то время, как мужчина устремился к центру города. Это очень большой, сильный человек, огромная грудь, как у гориллы, говорит она, шел быстро, наклонившись вперед.

— Какого возраста?

— Не молод, но и не стар. Очень сильный, страшный такой. Она испугалась, побежала и не успокоилась, пока не сунула ключ в дверь…

— Свет все еще был виден на первом этаже?

— Нет, как раз нет. Света не было, если только можно довериться ее показанию. Она ничего не слышала, легла и была так взволнована, что приняла ложечку мятного спирта на кусочке сахара.

— Кто обнаружил преступление?

— Минутку, патрон. Мадемуазель Ланж соглашалась сдавать комнаты только очень приличным людям, но не держала пансион. Она не разрешала готовить и не терпела даже спиртовки для утреннего кофе. К восьми часам мадам Малецкая спустилась, как обычно, с термосом в соседний бар за кофе и рогаликами. Ничего особенно она не заметила. Так же было и по возвращении, кругом тихо, что ее удивило, ибо госпожа Ланж обычно вставала рано, и слышно было, как она ходит туда и обратно из комнаты в комнату… «Уж не заболела ли она?» — спросила Малецкая мужа за завтраком, так как хозяйка часто жаловалась на нездоровье.

Малецкий попытался открыть комнату своим ключом, но это ему не удалось. В конце концов он позвонил в полицию из того же бара, куда его жена ходила за кофе. Это почти все. Прибыла полиция со слесарем. Ключа от гостиной так и не нашлось. Другие двери в кухне и в спальне были заперты изнутри, ключ в замке. В гостиной на краю ковра лежала распростертая Элен Ланж. Смотреть на нее было страшно — ее задушили. На ней было все то же лиловое платье, но шаль и шляпа на вешалке в коридоре. Все ящики были раскрыты настежь, все в них разворочено, содержимое вывалено, бумаги и картонные коробки разбросаны на полу.

— Следы насилия есть?

— Даже и попытки нет. Так же как и ограбления, насколько нам известна. Отчет в «Трибюн» довольно точен. В одном ящике обнаружены пять банкнотов по сто франков. Ручная сумочка была раскрыта, содержимое вывалено и разбросано.

— Дом этот давно куплен?

— Девять лет назад, она приехала тогда из Ниццы, где жила некоторое время.

— Она работала там?

— Нет, занимала довольно скромное помещение близ бульвара Альберта I и жила как будто на ренту.

— Путешествовала?

— Почти ежемесячно уезжала на два—три дня.

— Куда ездила, известно?

— На этот счет она помалкивала.

— А здесь?

— Первые два года она не брала жильцов. Затем стала сдавать три комнаты на время сезона, но три комнаты не всегда были заняты. Так же, как и сейчас. Голубая комната свободна, тут есть белая, розовая и голубая комнаты…

— Гостей она принимала?

— По словам соседей, никогда.

— Письма?

— Время от времени приходило письмо из Ла-Рошели. Мы допросили почтальона — проспекты, магазинные счета из Виши.

— Имелся ли у нее счет в банке?

— В «Лионском кредите». Она делала регулярные ежемесячные взносы по пять тысяч франков, не всегда в одни и те же дни. Да, вот еще: во время сезона взносы были крупнее, но не за счет жильцов, оплачивающих наем комнат.

— Чеки она подписывала?

— Поставщикам, почти всегда местным или из Мулена, куда ездила время от времени. Иногда оплачивала чеками вещи, заказанные в Париже по каталогу. Там в углу эти каталоги свалены целой грудой.

Лекер разглядывал Мегрэ, белый пиджак которого так отличал его от другого Мегрэ, знакомого по работе на набережной Орфевр.

— Так что вы об этом думаете, патрон?

— Что мне нужно идти. Жена меня ждет.

— Ах да, первый стакан воды…

— Полиции в Виши и это известно? — пробурчал он.

— Вы вернетесь? Уголовная полиция не имеет отделения в Виши, каждый вечер приходится возвращаться машиной в Клермон-Ферран — шестьдесят километров. Начальник местной полиции предложил мне комнату с телефоном, но я предпочитаю работать на месте., Мои люди пытаются разыскать прохожих или соседей, которые видели бы, когда возвращалась Элен Ланж. Ведь неизвестно, сопровождал ли ее кто, или встретился ей на улице, или…

— Извините меня, старина, жена…

— Ах да, патрон… Не хотите ли, мы вас подвезем? Моя маши, на здесь, и молодой Дисель ждет…

— Благодарю… Я здесь хожу только пешком.

И он зашагал быстрее обычного, чтобы нагнать упущенное время.

Выпив свой первый стакан, он нашел жену на месте. Она не задавала ему вопросов, но внимательно следила за малейшим жестом и выражением лица. С газетой на коленях, Мегрэ рассматривал сквозь листву ослепительно белое облачко, появившееся на небе.

В Париже он порой жаловался, что утерял некоторые ощущения, о которых частенько вспоминал с сожалением: о теплом прикосновении ветерка к щеке, об игре света в листьях дерева, о скрипе гравия под ногами и даже о запахе пыли Здесь он преобразился. Не переставая думать о своей беседе с Лекером, он в то же время чувствовал, что его обволакивает окружающее и ничто происходящее не ускользает от него.

Отдыхающие женщины обычно составляли стулья в кружок и, склоняясь доверительно друг к другу, обменивались признаниями и откровениями, хотя были знакомы лишь несколько дней. Они беседовали о своих болезнях, о детях и внуках, показывали друг другу их фотографии. Редко кто садился в стороне, в отдалении, как «дама в лиловом».

Элен Ланж была одинока, но она не хотела, чтобы ее причислили к категории старых дев, чтобы ее жалели, и поэтому ходила очень прямо, легкой походкой, с высоко поднятой головой.

— Они напали на след? — Мадам Мегрэ тяготила его задумчивость. В Париже она не посмела бы расспрашивать мужа во время следствия. Здесь же, часами вышагивая вместе, бок о бок, они привыкли думать вслух. Это не было беседой, всего лишь несколько слов, замечаний, достаточных, чтобы понять течение мысли другого.

— Нет, они ждут сестру.

— Других родных нет?

— Нет. Как будто нет.

— Тебе пора пить второй стакан.

Они снова подошли к холлу, где возвышались головы подавальщиц. Элен бывала здесь ежедневно Было ли то предписание врача, или служило лишь предлогом для прогулки?

— О чем ты думаешь?

— Почему она избрала Виши? Она обосновалась здесь около десяти лет назад. Значит, ей было тогда тридцать семь, и она как будто не нуждалась в заработке первые два года, так как не сдавала комнат…

— Ну и что? — возразила жена.

— Но ведь существуют сотни малых и средних городов, где она могла бы осесть, не считая Ла-Рошели, где провела детство и юность Сестра ее вернулась домой и там осталась.

— Возможно, сестры не ладили между собой…

— Ну, не так просто! Прежде чем перебраться в Виши, она пять лет прожила в Ницце, — пояснил он жене.

— Немало мелких рантье…

— Да, конечно! Мелкие рантье, но также люди всех слоев общества. Эта толпа напоминает мне о Ницце Здесь тоже, должно быть, немало лиц, славящихся своими любовными похождениями, всяких бывших театральных и кинозвезд. Мы открыли здесь целый квартал шикарных особняков, где еще можно увидеть лакеев в полосатых жилетах… На холмах прячутся какие-то богатые и таинственные виллы. Как в Ницце.

— И какие выводы ты из этого делаешь?

— Никаких. Ей было тридцать два года, когда она переехала в Ниццу, и там она была одна, как и здесь. Обычно к одиночеству приходят позже…

— Бывают сердечные драмы…

— Не при такой внешности.

— Существуют и разбитые семьи…

— Восемьдесят пять процентов женщин обычно снова выходят замуж…

— А мужчин?

Он широко улыбнулся и бросил ей шутя:

— Все сто процентов. В Ницце население непостоянно, там много филиалов парижских магазинов, несколько казино. В Виши десятки тысяч курортников меняются каждые двадцать один день. Где-нибудь в другом месте ее бы знали, заинтересовались бы ею. Но не в Ницце и не в Виши. Но может быть, ей нужно было что-то скрывать?

— Ты должен встретиться с Лекером?

— Он просил заходить к нему в любое время. И по-прежнему называет меня патроном, как тогда, когда был у меня на службе…

— Все они так!

— Это, верно, по привычке.

— Может быть, скорее из чувства привязанности?

Он пожал плечами, и они повернули обратно. На сей раз они пошли через старый город, останавливаясь порой перед трогательными предметами в витринах антикваров.

Они знали, что за столом все пансионеры втихомолку наблюдают за ними, и давно привыкли к этому. Мегрэ добросовестно старался следовать советам доктора Риана: глотать только тщательно пережеванную пищу, хотя бы это было картофельное пюре, не нанизывать на вилку новый кусок, не проглотив предыдущий, за едой не пить более одного или двух глотков воды, немного подкрашенной вином. Мегрэ, несколько раз пыхнув трубкой, поднялся по лестнице, чтобы немного отдохнуть не раздеваясь. Сквозь ставни проникал слабый свет, жена, сидя в кресле, просматривала газету. Спросонья он слышал шелест переворачиваемых страниц. Прошло не более двадцати минут, когда раздался стук в дверь. Жена вышла в коридор, послышался шепот, затем она на несколько минут спустилась вниз.