Собрание сочинений. Т. 5 - Саша Черный

— О, — сказала Таня. — Да это не фея, а ажан какой-то…

— Ничего не ажан. Не вмешивайся!.. Все приведет в порядок и спустится под грот, в свою зимнюю кладовую. Опять сырость! Эй, жук! Прикажи всем козявкам посыпать пол толченым древесным углем… Паутину смести. Переварить на солнце яблочное желе… Скоро новое заготовлять будем… Вот. И пуху чтобы натаскали побольше в подземную гостиную: дрожать зимой она не желает…

— Можно, Ниночка, центральное отопление поставить? — лукаво спросил Игорь.

— Нельзя. Кто же ей поставит, да еще такое миниатюрное? Вот. А потом она пошла по дорожке и приказала улитке уползти в траву. «Тут люди после обеда гуляют и могут тебе сломать спину. Или курица тебя склюет. Ты моя подданная, и я должна о тебе заботиться…» Улитка сделала реверанс и уползла, а фея села на камень и подняла пятку… Ах! Опять чулок о колючки разорвался. Сняла она с дерева паутинку, заштопала дырку и задумалась…

Нина развела руками и запнулась.

— Дальше я не знаю.

— Теперь я, — сказала средняя, Таня. — Фея подняла голову: что это у ворот за грохот? Взлетела на сосну, ладонь к глазам приложила… Прекрасно! Все человеческое семейство уезжает на вокзал. Наконец-то она проберется в большой дом, давно она туда собиралась. Слетела она вниз…

— Взлетела — слетела… Разве у фей бывают крылья? — поправила ее Нина. — Она же потому на стрекозах и жуках катается, что сама не летает.

— А моя — летает! Не вмешивайся… Я же тебе не мешала, когда твоя фея чулки штопала… Слетела она с дерева, побежала на цыпочках по дорожке. Заглянула в стекла — пусто. Прыгнула с подоконника на ковер: вазы, картины, на столе игрушки. Совсем не интересно! И вдруг видит на диване, что бы вы думали? Детские книги! Ах, как она обрадовалась… Поднять не может, перевернуть страницу и то трудно. Кликнула она кота, который в доме остался, — кот всем феям повинуется и днем, и при лунном свете. Посадила она его страницы переворачивать, а сама так и упивается… «Снегурочка», «Принц и нищий», «Снежная королева»…

— Разве фея умеет читать? — удивился Игорь.

И уметь ей не надо. По складам ей учиться, что ли, по-твоему? Фея и значит фея. Читает и читает… В парке все птицы и бабочки взволновались: куда девалась фея? Не жаба ли ее у пруда съела? Не дождик ли сквозь решетку на мельницу унес? И вдруг воробей один к окну подлетел и запищал: «Здесь! Книжки читает!» И все подлетели к окнам и стали тихонько царапаться и пищать: «Фея! Иди к нам! Нам без тебя скучно…» — А она головой только покачала и все читает, и все читает…

Таня перевела дух и посмотрела на большой книжный шкаф.

— А дальше?

— Дальше пусть Лина. Разве я мало рассказала?..

Старшая Лина вытянула круглые ножки в бронзовых туфельках и посмотрела на потолок. Очень ведь часто и взрослые, когда сочиняют что-нибудь, в потолок смотрят.

— И вдруг фея оглушительно зевнула… Что это я вокруг себя книжную лавку разложила? Даже коленки отсидела… Кот, заведи граммофон!

— У меня не хватает сил, — говорит кот.

— Ну, так позови большую собаку.

— Я с ней в ссоре.

— Без разговоров! — Фея топнула ножкой, и кот привел собаку, а собака завела пружину. И фея стала плясать на полированном столе «Танец осенних листьев»… Оранжевая юбочка надулась парашютом, носки перебегали по столу, словно одуванчик под ветром:

Листья в парке пляшут-пляшут,Ветер щеки надувает…

В лакированном столе отражались гибкие локотки, плечики и развевающееся платьице. Из темных рам наклонились над столом старые носатые портреты и зашипели: «Ижумительно!» И вдруг…

Игорь схватил Лину за руку и шепотом повторил: «и вдруг…»

…граммофон захрипел и остановился. Но фея одним прыжком перелетела на открытый рояль и продолжала свой пленительный танец на клавишах… на самых высоких нотах…

— Сама себе аккомпанировала? Пятками? — торопливо спросила Таня.

— Да!.. Вот ты меня перебила, и я не знаю, что дальше…

Игорь вскочил с дивана.

— Я знаю! — У него давно уже был готов «хвостик» сказки. Другого конца и быть не могло.

— У ворот замка затрубили рога. Принц вернулся с охоты. Раскрасневшийся, веселый, спрыгнул с коня у входа. Кто там играет в тишине сумрачного зала? Он быстро отдернул портьеру. Фея! Она совсем растерялась и с приподнятым носком застыла над клавишей. Но принц вежливо прижал руку к сердцу и сказал:

— О! Окажите высокую честь моему замку и не уходите. Эй, слуги! Подать нам жареного вепря, которого я сегодня собственноручно убил, и подбросьте в камин несколько дубовых стволов. Мы будем пировать! — Фея уселась на стол на золотую табакерку принца перед его прибором. — Вы должны со мной чокнуться, моя милая гостья! — Она застенчиво улыбнулась, обмакнула в бокал мизинец, обсосала и развеселилась. Ах, как она была прекрасна… Это ведь самое главное, и об этом ни слова не сказали. А еще девочки! Глаза ее сверкали, как раскаленные светляки, волосы разметались золотым пушком, щеки расцвели, как румяная заря на океане… И вдруг она заснула: мадера в бокале была очень крепкая.

— Эй, слуги, отнесите ее в мой зимний сад и положите спящему лебедю под крыло… — Принц остался один и мрачно зашагал по комнате, кусая усы. Но в глазах его сверкнуло решение. — Позвать моего любимого врача! — Пришел старый и мудрый доктор. — Дорогой доктор, в ваших руках мое счастье…

— Я слушаю.

— Можете ли вы приготовить такие капли, чтобы день за днем рост маленького создания увеличивался? Я вас озолочу с головы до ног…

— «Не золотите меня, пожалуйста, принц. Я еще носил на руках вашего дедушку и все для вас сделаю…»

— Через четверть часа старик принес принцу изумрудный флакон с опаловой жидкостью.

— Вот! Две капли перед сном каждый вечер. Держать в прохладном месте. — Принц быстро прошел в зимний сад, нежно разбудил фею, поднес ей в апельсиновом соке капли и сказал: «Фея! Если у вас есть сердце, вы должны выпить. Не расспрашивайте меня ни о чем…» Она выпила и — о, чудо! — увеличилась сразу на четыре сантиметра… Время летело. Через три недели она уже была по плечо принцу и даже спала на большом диване.

Однажды вечером принц нарядился в свое лучшее платье, опоясался дорогой индусской саблей и сказал: «Фея! Вы уже достаточно выросли. Нам надо, наконец, объясниться. Хотите быть моей королевой, обладать моей драгоценной коллекцией марок и повелевать мною, как собственным слугой?..»

— Ай! — перебила вдруг Игоря Нина. — Они поженились! И принц… это был ты… Угадала, угадала!

Игорь покраснел, повернулся на каблуках и быстро вышел из комнаты.

Стоит после этого рассказывать сказки?

Сбросил с кресла кота, посмотрел на качавшийся под дождем белолиственный осыпающийся клен и обернулся к дверям: ишь как заливаются… Девчонки!

XIX. ГЕНИАЛЬНЫЙ ОСЕЛ*

Жизнь в усадьбе текла мирно и уютно. Событий почти никаких. Тетя Олимпиада, папина сестра, прислала письмо, что визу она получила и на днях приедет. Садовник первые груши принес с распяленного вдоль огородной стены в виде лиры дерева. Груши как груши…

Что еще было? Французский теленок на прошлой неделе балетные упражнения у пруда проделывал и с разгону в пруд слетел, подвели под него подпругу, к пристани подтянули, кое-как вытащили. Игорь помогал — «Дубинушку» пел. Еще живой угорь с кухонного стола на пол соскользнул незаметно и в траву уполз. Кухарка французская с полчаса по-французски ворчала. Но ведь это все не события: о таких вещах в газетах даже бисерным шрифтом не печатают…

Но вот на днях утром Бог послал радость. Пришел кузнец, живший у шоссе в кособоком домишке, и привел не собаку какую-нибудь шелудивую, страдающую глистами, не старого драчуна козла, от которого не знаешь, как отделаться, а настоящего живого осла, молодого и пресимпатичного.

Кузнец объяснил привратнику, что ослик — движимое имущество его любимой сестры, которая торгует в Париже на рынке прованским маслом. Теперь любимая сестра укатила к другой любимой сестре в Нормандию, а ослика с попутным грузовиком прислала на дачу к кузнецу. Вот он и надумал: не в кузнице же осла держать, там и без того тесно, железо из всех углов торчит; у шоссе осла, животное любопытное, тоже держать не приходится, того и гляди под автомобиль попадет… Пусть поживет в соседней усадьбе — парк большой и лужок не малый. А уж за это кузнец у порога привратникова дома новую скребку приладит, чтобы в осенние дни гости грязь в столовую не заносили. И фонарь перед входом обещал починить бесплатно.

Так и завелся в усадьбе новый длинноухий квартирант. Игорь с ним, конечно, подружился, водой не разольешь. Мальчик в парк — осел в парк. Мальчик к пруду — и осел за ним, как щенок домашний. Даже смешно: курточку в зубы захватит, чтобы Игорь не удрал, и плетется за ним. Понравились друг другу чрезвычайно, но, между прочим, и закуски у мальчика очень уж были вкусные: то даст ватрушку с творогом, то по-братски разделит булку с земляничным желе. Клещей из ослиной спины не раз вытаскивал, газетой слепней отгонял, зонтик в дождик над ослом раскрывал. Очень услужливый мальчик. Зато ослик, хотя очень он был гордый и своенравный, позволял Игорю (а этого он даже и местному мэру бы не позволил) садиться изредка на себя верхом. Провезет шагов тридцать и через голову сбросит: пора и честь знать.