Гианэя - Георгий Мартынов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Стало известно, что ее организм полностью ассимилировался с земной кровью. Все органы работали и действовали абсолютно нормально. Гостья Земли находилась вне какой-либо опасности. Впрочем, она уже перестала быть «гостьей», и ее называли так все реже и реже.
Решение Гианэи лететь на планету Мериго, чтобы проститься с родиной и навсегда вернуться на Землю, было неожиданно, но не удивило никого. Ей охотно разрешили полет. Это привело только к тому, что корабль, который должен был остаться на планете Мериго, теперь вернется назад.
Десять дней на Земле промелькнули, как один…
И вот они на гигантском корабле, несущем их к далекой планете, где родилась и выросла Гианэя. Восемь лет жизни пройдут для них здесь.
Звездолет казался не только неподвижным, но и пустынным. Пятьдесят шесть пассажиров и восемь человек команды терялись в его просторах. Виктор и Гианэя часами гуляли по аллеям, не встречая никого.
Они должны были находиться в обществе своих спутников по крайней мере три раза в день, когда экипаж собирался в кают-компании для завтрака, обеда и ужина. Но Гианэя наотрез отказалась переступить порог этого помещения, пока в нем могли оказаться Мериго и его товарищи. Она ненавидела их столь сильно, что один только вид этих людей приводил ее в содрогание.
И они питались у себя, в обширной каюте, состоявшей из трех помещений, предоставленной им.
На гийанейском корабле все каюты были одиночными. Очевидно, прежние хозяева стремились к уединению. Но люди Земли все переделали по-своему. Теперь на корабле были помещения всех размеров, от одиночных до рассчитанных на пятерых. Каждый поселился по своему вкусу.
Виктору было неприятно отшельничество, на которое обрекала их ненависть Гианэи к четверым, но оно скоро должно было прекратиться.
Экипаж готовился к длительному пути. Командир корабля Юрий Вересов распорядился, чтобы все, кто не принимал участия в дежурствах на пульте или в научных наблюдениях, легли в анабиозные ванны на все четыре года. Остальные должны были погружаться в сои поочередно, сменяясь через каждые шесть месяцев. Таких было восемнадцать человек. Их разбили на три равноценные группы.
Мериго и его товарищей решили уложить в ванны первыми.
Таким образом, и без того пустынный корабль должен был стать и вовсе «необитаемым».
Гианэя отказалась от сна.
— Поручите мне какое-нибудь дело, — попросила она.
— И мне тоже, — добавил Виктор.
— Дела для вас у меня нет, — ответил Вересов, — но вы пассажиры и находитесь на особом положении. — Он улыбнулся. На корабле шутили, что никто еще не проводил медового месяца в космическом полете. — Вы вольны поступать, как хотите. Но вам будет очень скучно.
— О нет! — сказала Гианэя.
Виктор благодарно сжал ее руку. Ее восклицание было ему более чем приятно. Вересов засмеялся.
— Бодрствуйте! — сказал он. — В конце концов, придумаем для вас занятие. Например, наблюдение за анабиозными ваннами. Или что-нибудь другое. Там посмотрим!
Сам он должен был дежурить в первой смене.
Звездолет удалялся от Земли под прямым углом к плоскости эклиптики. Позади оставалось не только Солнце, но и вся Солнечная система одновременно. Звездный рейс начался сразу.
Никто не хотел ложиться в анабиоз раньше, чем родное светило превратится для глаз в рядовую звезду.
Но четверым не было причины ожидать этого момента. И они охотно согласились заснуть до появления «на горизонте» родного солнца. Их «усыпили» через восемь дней после старта.
Виктор и Гианэя получили возможность включиться в общий ритм жизни звездолета. Ее появление в кают-компании встретили с радостью.
— Наконец-то вы среди нас, — сказал Вересов, приглашая Гианэю занять место во главе стола, рядом с ним.
Она весело улыбнулась, выслушав перевод этой фразы. Казалось, что отсутствие четверых сразу изменило ее настроение.
А вечером Гианэя спросила Виктора:
— От сна в анабиозных ваннах всегда просыпаются?
— Конечно! — ответил он. — Иначе ими нельзя было бы пользоваться.
Она помолчала, хмуря брови.
— Жаль, что здесь нет ни одного гийанейца-мужчины.
— Почему жаль?
— Потому что тогда они не проснулись бы. Я сожалею сейчас, что я женщина.
— Неужели ты думаешь, что Вийайа…
— Нет, я говорю не о них. Они такие же, как вы. Да, очень жаль, женщина не может убить. Но, может быть, мой долг…
— Замолчи! — испуганно воскликнул Виктор, пораженный мрачным огнем, вспыхнувшим в темных глазах Гианэи. — Перестань даже думать об этом. Как тебе не стыдно!
— Нет, мне не стыдно.
— Ты сама говорила, что твои соплеменники получили то, что заслужили.
— Да, мужчины. Но за что они убили мою мать и Лийайю? Ни одна наша женщина не причинила им ни малейшего вреда. За что они требовали, чтобы меня отдали им на расправу? Молчи! Я знаю, что ты скажешь. Вы все считаете, что они имели право поступить так. Почему же ты отказываешь мне в этом праве?
— Именно потому, что такого права у тебя нет!
Гианэя положила голову ему на грудь. Но она не заплакала, как он ожидал.
Первым побуждением Виктора было рассказать обо всем Вересову и попросить его надежно запереть помещения, где находились ванны с Мериго и остальными тремя. Но он не сделал этого. Было неприятно посвящать постороннего человека в то, что даже на него, при всей любви к Гианэе, производило плохое впечатление.
Он понимал, что винить Гианэю нельзя. Она была женщиной Гийанейи, со всеми чертами характера, присущими женщинам ее эпохи, которую современные гийанейцы называли уже «древней». Судить Гианэю по земным понятиям было нелепо.
Виктор был уверен, что у Гианэи не хватит решимости совершить преступление, что все это только минутная вспышка, которая не повторится.
Она сама сказала тоном безнадежного сожаления:
— Женщина убить не может!
В одном из старых романов Виктор как-то прочел, что нигде время не идет так быстро, как в тюрьме. Он задумался тогда над смыслом этой фразы, на первый взгляд казавшейся очень странной, и пришел к выводу, что автор, видимо, прав. Однообразие и неизменный, изо дня в день повторяющийся режим скрадывают время.
Теперь он смог убедиться, что это действительно так, на собственном опыте.
Звездолет не был тюрьмой, но по существу мало от нее отличался. Как там, так и здесь люди были заперты в замкнутом помещении и не могли покинуть его по своей воле. Срок «заключения» был известен. Как там, так и здесь жизнь подчинялась раз навсегда установленному распорядку.
И время шло удивительно быстро.
Давно уже скрылось, затерялось в массе других звезд покинутое Солнце. Чтобы его увидеть, надо было обращаться к помощи астрономов, которые одни только могли точно указать, какая из блестящих и казавшихся одинаковыми точек является Солнцем.
Давно уже почти весь экипаж спал в анабиозных ваннах. Те, кто бодрствовал, привыкли к безлюдности, постоянной тишине и одиночеству в безграничных просторах, всюду окружающих корабль.
Кончалось первое дежурство. Вересов, руководитель будущей научной работы на планете Мериго профессор Фогель и четверо их товарищей по смене готовились к шестимесячному отдыху.
Радиосвязь с Землей прекратилась. Вернее, она стала односторонней и очень редкой. Время от времени станция звездолета принимала догоняющие его сообщения, посланные месяцы тому назад. Передачи стали невозможны. Слишком велико было расстояние и слишком маломощны были для такого расстояния генераторы корабля.
Гианэя и Виктор все еще не помышляли о сне в анабиозе. Они были вполне счастливы и не хотели «расставаться» друг с другом. Правда, Виктор как-то предложил сократить время полета, но Гианэя удивленно на него посмотрела и спросила:
— Разве тебе скучно?
Он поспешил уверить ее, что беспокоился только о ней.
— Мне хорошо, — сказала Гианэя.
Они оба уже дежурили на пульте. Это была заслуга Вересова, научившего их разбираться в бесчисленных приборах, записывать их показания и обрабатывать записи с помощью вычислительных машин. Последнее, правда, мог производить только Виктор. Но они всегда были вместе, и этот недостаток Гианэи, как дежурного, не сказывался на результатах ее дежурств. Когда на ступала ее очередь, Виктор все время находился на пульте и наоборот.
Сперва Вересов намеревался поручить им наблюдения за анабиозными ваннами, что было значительно проще, но Виктор, не объясняя истиной причины, попросил его сделать из них «навигаторов».
— Это больше интересует Гианэю, — сказал он.
А Вересову было безразлично. Он думал только о том, чтобы у них была работа. Не вдаваясь в психологические детали, он старался выполнить закон космических полетов.
Безделие опасно!
