Герой волшебной сказки - Елеазар Моисеевич Мелетинский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В ближневосточных сказках отсутствует мотив брачного испытания героини (срывание плодов чудесного дерева). Здесь мать заботится о пропитании детей. Эта архаическая черта напоминает сказки о сиротке. Чудесная корова и дерево, выросшее на могиле матери, так же характерны для ближневосточной сказки, как и для восточноевропейской.
Во многих ближневосточных сказках родные дети мачехи выслеживают пасынков и пробуют чудесную пищу, которую сироты получили от покойной матери. Мачеха, узнав, что пасынки получают чудесную пищу, велит убить корову или разрыть могилу покойной матери. (Этот эпизод немного напоминает мотив «двуглазки» из славянской сказки.) Содержание сводится, таким образом, к борьбе мачехи и покойной матери. Но мотив угнетения падчерицы разработан в ближневосточных сказках менее, чем в восточноевропейских.
Типичный для западного фольклора рассказ о Золушке, потерявшей на балу башмачок, неизвестен на Ближнем Востоке, однако там распространена своеобразная сказка о мачехе и падчерице, некоторые мотивы которой созвучны европейским в сюжетном типе 510 и 480. Злодейка — будущая мачеха — добивается смерти матери девушки и выходит замуж за ее отца. Умершая мать превращается в корову. Падчерица пасет корову и с ее помощью выполняет трудную задачу, порученную мачехой. Девушка роняет моток ниток в колодец, спускается туда и попадает в жилище дэва. Выполнив советы покойной матери, она получает от дэва украшение в виде луны и звезд. Подражавшая ей мачехина дочь с позором возвращается от дэва. В дальнейшем падчерица с помощью коровы выполняет другие трудные задачи (сортирует зерно, наполняет сосуд слезами), достает из коровьего рога красивые одежды. В нее влюбляется принц. Далее следует рассказ о потерянном башмачке. Мотив потерянного и случайно найденного предмета характерен для ближневосточного фольклора. Это обычно гребень или прядь женских волос, по которым принц разыскивает их обладательницу. В такой форме этот мотив типичен для восточных сказок, поскольку отражает обычай изоляции женщин[400].
Оригинальна арабская сказка[401], в которой падчерица бежит от злой мачехи к людоедке и сосет ее грудь, по-видимому, в знак того, что считает людоедку своей матерью.
Интересна таджикская версия сказки о мачехиной дочери и падчерице[402], относящаяся к типу 480 по каталогу Аарне, связанная с культом местного демона Биби Се-Шамбе — покровительницы ткачества и прядения. По словам Д. К. Зеленина, «Биби Се-Шамбе пользуется особым почитанием среди таджикских женщин, которые обращаются за помощью к данному демону при бесплодии, при болезнях, и приносят ей жертвы, устраивая в честь демона особые женские собрания, на которых подается обрядовое блюдо под названием „пища госпожи Вторник“. Едят это обрядовое блюдо только женщины, в частности обязательно присутствующие на собрании семь вдов. Ритуальное собрание происходит в день демона — во вторник: мука для обрядового кушания „умоч“… собирается „у семи дверей“, т. е. в семи разных домах. На кожаную скатерть в центре круга, образованного семью вдовами и другими женщинами, ставится большая чаша с мукой, обернутая куском белой ткани. Затем приступают к чтению сказки о Сандрильоне и ее фее Биби Се-Шамбе. По окончании чтения молятся, раскрывают чашу с мукой и смотрят, появился ли на муке отпечаток человеческой руки. По числу таких отпечатков заключают, сколько раз требуется устроить угощение („ош“) в честь Биби Се-Шамбе»[403].
Таджикская Биби Се-Шамбе напоминает не только бельгийскую Хлебную Марию, но и фрау Холле. Фрау Холле — тоже покровительница ткачества. Можно предположить, что часть немецкой сказки о фрау Холле некогда имела отношение к обряду, связанному с почитанием фрау Холле. Отсюда, однако, не следует, что сказка о мачехе и падчерице ритуального происхождения. Мачеха и падчерица — чисто бытовые образы, они проникли в обряд впоследствии.
Возможно, что ядро сказки о ткачихе в колодце некогда было легендой о покровительнице ткачества. Такая легенда не обязательно «вышла» из обряда, хотя безусловно могла быть связана с ним. Когда легенда о хозяйке прядения превратилась в сказку и обогатилась социальным мотивом мачехи — падчерицы, она могла прийти в соприкосновение с культом. Приведенные Зелениным таджикские материалы не дают оснований сделать вывод о ритуальном происхождении сказки о мачехе и падчерице, так же как нет оснований утверждать, будто образ Иванушки-дурачка вышел из обряда сопровождавшегося исполнением пантомимы о трех братьях, младших из которых — дурачок.
Индийские сказки о мачехе и падчерице занимают промежуточное положение между ближневосточными и индонезийскими (к последним примыкают индокитайские). Некоторые индийские сказки[404] приближаются к ближневосточной традиции. Для них также характерен эпизод выслеживания падчерицы родными детьми мачехи, которая преследует мать падчерицы, принимающую облик различных животных. Перевоплощения матери соответствуют индуистско-буддистским представлениям о переселении душ. Чудесная корова иногда заменяется в индийских сказках другим животным (возможно, в связи с почитанием священной коровы). Встречается иногда мотив брачного испытания (срывания падчерицей плодов чудесного дерева). Часть индийских сказок[405], особенно из южных районов и с Цейлона, близка к индокитайскому и малайскому фольклору. В этом ареале в сказках о падчерице корову обычно заменяет чудесная рыба, которую выкармливает героиня. Мачеха убивает рыбу и прячет ее остатки. На этом месте падчерица находит красивую одежду. Дальше иногда рассказывается о пире и свадьбе.
В индокитайских сказках героиня, как правило, падчерица[406], в малайских — младшая сестра[407]. Для индокитайской традиции характерен эпизод пира и мотив потерянного башмачка и в финале — мотив подмененной жены. В малайском фольклоре эти мотивы почти не встречаются. Малайские сказки обычно кончаются тем, что чудесное дерево приносит героине пищу и богатство.
В одной оригинальной индонезийской сказке, стоящей несколько особняком, падчерица — дочь кошки. Кошка родила девочку, поев кокосовых орехов. Через семь лет хозяин кошки женился, его жена ревновала мужа к девочке и кормила ее и кошку тухлым мясом, смешанным с золой. Девочка и кошка по стволу дерева поднялись на небо.
Сказки мальгашей Мадагаскара[408] обнаруживают связь с фольклором Индонезии, но в них ощущается также влияние арабских и французских сказок.
Сказки о мачехе и падчерице популярны и в Китае. Один из образцов южно-китайской сказки[409], запись которого относится к IX в., совпадает с индокитайской традицией. Другие китайские варианты[410] в общих чертах напоминают восточно-европейские и ближневосточные сказки: падчерица ухаживает за коровой и с ее помощью выполняет трудные задачи мачехи. Заметив это, мачеха убивает корову
