Рассказы о Джей-канале - Олег Клинков Клинков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Дарю насовсем! – он старался говорить бодро. – Поставишь на пульт.
Ушедший в себя Родион машинально взял табличку, несколько секунд непонимающе смотрел на неё, а потом вдруг, подняв лицо к Андрею и держа табличку двумя руками, навзрыд, со всхлипываниями заплакал. Андрей, растерявшись в первый момент, неловко обнял мальчика, стараясь успокоить, а тот, прильнув к нему, продолжал рыдать. Андрей, чувствуя, как у него самого набегают слёзы, гладил Родиона по спине и, не умея сказать, всё бессмысленно повторял:
– Ну, ну, Родя, ну, чего ты?.. Ну, чего ты, Родя?..
Длилось это, должно быть, полминуты, потом взревели двигатели на двух соседних площадках. Родион отпрянул, отёр лицо и, не глядя больше на Андрея, полез в люк капсулы.
– Я вас никогда не забуду, Андрей Ильич! – крикнул он, перекрывая гул прогреваемых рядом двигателей, перед тем, как захлопнуть люк.
Андрей постоял несколько секунд, не в силах двинуться, затем опрометью бросился прочь с площадки.
По расчётам, капсула Родиона должна была стартовать сразу вслед за Фалиным и Барковым, а эти две уже заканчивали прогрев и выходили на стартовый режим. Фалин говорил, что очень важен, критически важен порядок входа в Канал.
"Чёрт бы его побрал!.." – в сердцах подумал Андрей, даже не поняв кого или что он имеет в виду.
Пять капсул, одна за другой, поднялись в свете прожекторов над площадками и, повисев мгновение, ровно так же, одна за другой, словно бы растворились в перекрестии лучей. Родион не нарушил строй, и Андрей ощутил непрошенную, незваную, ненужную сейчас, какую-то горькую гордость за своего ученика.
"Чёрт бы побрал всё это!.." – снова подумал он.
Едва стих гул двигателей, "пришлые" начали выводить остальные капсулы на старт. Хрунов вел капсулу Зиминой. Лена шла за ним, прямая как струна, с окаменевшим лицом, глядя прямо перед собой.
Андрей отвернулся и стоял лицом в чёрную степь. Помочь он ничем не мог, а смотреть не было сил. Он слышал, как прогревались двигатели, постепенно выходя на стартовый режим, как взвыли, поднимая капсулы, и как замолкли, один за другим, после чего как-то по-особенному громко и упруго зазвучал несмолкаемый стрёкот степи.
Команда "Ну, довольно!", которую он всё время подсознательно ждал, так и не прозвучала.
"Как быстро… – подумал Андрей. – Как быстро и обыденно…"
У него возникло чувство, что навсегда и без надежды написать или позвонить уехал какой-то очень близкий и дорогой человек, возможно даже, единственный, и он своими руками собирал ему вещи в дорогу…
Он повернулся.
Хрунов сидел на бетоне возле ангара, устало привалившись спиной к стене и безвольно положив руки на колени согнутых ног. Он не отрываясь смотрел в небо.
Андрей опустился рядом с ним.
– Беспокоитесь, Николай Карпович? – спросил он, просто чтобы что-то сказать.
Хрунов мельком взглянул на него.
– Разве что о Зиминой и детях, – он снова смотрел в небо, – а о "пришлых"…Чего о них беспокоиться? Это им о нас надо беспокоиться…
– Что вы имеете в виду? – спросил Андрей.
– Да нет, – усмехнулся Хрунов, – это я так… – потом озадаченно мотнул головой, будто удивившись самому себе. – Не берите в голову. Поумничал…
Начало светать, всё яснее и яснее отделяя небо от степи.
– Надо бы, наверно, сообщить…
– Не получиться, связи нет, – Хрунов достал из кармана куртки коммуникатор и показал нулевой уровень сети. – Восстановят – позвоним.
Коммуникатор Андрея показывал то же самое.
– "Пришлые"? – спросил Андрей.
– Кто его знает, – сказал Хрунов, – в любом случае нас отмазывают. И нам с вами надо бы обговорить, что и как докладывать будем, чтобы в одну дуду дуть. Дознание будет… – он немного помолчал, потом предложил. – Я думаю, достаточно будет не говорить, что вы обучали Зимину и Родиона входу в Канал, сейчас это знаем только мы с вами. А остальное… Ничего не знали, были поставлены перед фактом в последний момент, связи нет, семеро здоровых мужиков против нас двоих…
Он вопросительно посмотрел на Андрея и, видимо, уловив его внутреннее отторжение, добавил:
– Можно остаться белым и пушистым, но могут не понять, что ты белый и пушистый. Сейчас-то уж по-любому ничего не изменишь, а пустые хлопоты нажить можно. Это я формулу Фалина немного переиначил, с ней-то вы согласились?
Андрей действительно когда-то согласился с тем, что "это ничего не изменит, а горя добавить может ", и ему показалось, что нынешний выбор ничем не отличается от того, и, поколебавшись, он сказал:
– Ладно, Николай Карпович. Мы были поставлены перед фактом. Тем более, что так оно и есть на самом деле…
К семи утра связь восстановилась, и Андрей доложил о случившемся; после небольшой паузы, взятой начальством, должно быть, на размышление, им было велено оставаться на месте, ничего не предпринимая.
К обеду приехали дознаватели. Они опечатали ангары с капсулами и блокировали всю взлётно-посадочную автоматику. Андрей, как мог, возражал против последнего, считая вероятным возвращение всех или хотя бы кого-то из взлетавших, но дознаватели сослались на приказ. Потом их с Хруновым развели по разным помещениям, предложив написать объяснительные. Старшему из дознавателей Андрей передал фалинские кассеты. Он так и не посмотрел их, о чём, впрочем, не очень жалел, будучи уверенным, что мудрый Фалин не скажет ничего, что могло бы им с Хруновым повредить. Хотя беспокойство оставалось…
На третий день приехал Стеблов.
– "Пришлые" не объявлялись? – первым делом спросил он после того, как они поздоровались.
– Нет.
– Паршиво. Три дня тромбов в Канале нет. Не знаю, что и думать, аварийщиков своих уже двое суток в нулевой готовности мариную.
У Андрея защемило сердце от недоброго предчувствия.
– Ты знаешь, Паша, – сказал он, – они уже больше не появятся.
– "Пришлые"? Или тромбы?
– И "пришлые", и тромбы.
– Ты думаешь, это всё-таки они тромбы наводили?
– Я-то как раз так не думаю, – сказал Андрей. – Хотя… Тромбы точно не появятся, я уверен! Фалин перед уходом сказал, что приборы по тромбовой тематике больше никому не понадобятся…
– Твои бы слова да Богу в уши, – сказал Стеблов.
– Паршиво мне, Паша!.. – помедлив, сказал Андрей. Все эти дни его не покидало чувство непонятной, неосознаваемой, но оттого не менее горькой невосполнимой потери.
– Ты о дознании? – Стеблов понял по-своему. – Плюнь, всё будет хорошо. Я говорил кое с кем… – он поднял большой палец, показывая наверх. – Похоже, там удовлетворены обращениями Зиминой и Фалина и вашими объяснительными. Ну, или, скажем, делают вид, что удовлетворены, для вас это один чёрт. Сейчас всех больше обеспокоят последние непонятки с тромбами,
