Нить жемчуга. Книга первая. Стихия – Тьма. - Надежда Сергеевна Ник
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Луна взойдет, закатится и снова взойдет, и так пока не выпадет снег, тогда мы будем на месте.
— Так долго? — Вероника уже знала, о чем говорит Сильваер, к ее сожалению, речь шла не о нескольких днях, а как минимум о целом месяце.
— Не дольше минувших троп. — отвечал козерог. ‐ Врата охраняют камни и вода.
VI Жестокие уроки
Crudelis lectiones
Путники поднимались засветло и шли дотемна. Дорога действительно оказалась не из легких. Хотя о какой дороге вообще могла идти речь? Козерог следовал ведомому лишь ему направлению. Он и вправду не торопился.
Местность стала труднопроходимой и каменистой. Почти невидимые глазу изменения начались с разбросанных по лесу валунов. По мере продвижения вперед камни становились все больше и внушительнее и вскоре достигали размеров автомобиля, а позже — и небольшого двухэтажного дома. А после земля, по которой они шли, уступила место камню. Все чаще пологие лесистые холмы внезапно обрывались глубокими пропастями. За опасным спуском следовал не менее головокружительный подъём.
В одиночку Веронике понадобилась бы целая вечность, чтобы взобраться по отвесным крошащимся стенам, козерог же проходил практически вертикальные преграды с удивительной легкостью и быстротой, совсем не свойственной такому крупному животному. Его острые раздвоенные копыта находили еле заметные трещины и выступы там, где девушка видела лишь голый и совершенно гладкий камень. Непроходимые древесные завалы из огромных стволов, не удержавшихся на тонкой почве и свергшихся вниз с поросшего лесом склона, он преодолевал с той же уверенностью.
Девушке казалось, что Сильваер точно знал, куда нужно наступать: ветви трещали, вниз осыпалась сухая кора и гнилые щепки, нередко завал приходил в движение и рушился за их спиной, стоило копытам козерога встать на твердую землю.
Сильваер шел, не оглядываясь, не смотря по сторонам, Вероника, все больше ехавшая на его спине, — тоже. В этих невысоких, но труднопроходимых горах скрывалось нечто странное, древнее и тревожное… Граница, находившаяся у кромки живого леса, давно пала, но здесь, в междумирье, было что-то такое, что в буквальном смысле витало в воздухе. Как предчувствие грозы или как тот необычный ночной туман, который так напугал девушку.
В первый день пути, перебираясь через завал, Вероника посмотрела себе под ноги. Её зоркие глаза различили в кромешной темноте среди побелевших от времени и дождей стволов, темной коры и гнилых листьев разбросанные в беспорядке белые кости.
— Там, внизу, — еле слышно шепнула девушка, но ее голос в звенящей тишине, прерываемой лишь шелестом ветра, показался до неприятного громким и чужим.
Козерог на мгновение замер, балансируя на самом верху нагромождения шатких древесных стволов:
— Этот лес исправно оберегает своего создателя от непрошеных гостей, пожелай они сбежать или вернуться.
Алое, по-зимнему холодное солнце только начинало клониться к закату, когда путники остановились на ровной, поросшей лесом возвышенности. Вероника устроилась у корней высокой стройной сосны. Дневное напряжение каждый раз выпивало все силы, и уже несколько недель подряд девушка засыпала, как убитая, не успев положить голову на свою сумку, служившую ей еще и подушкой.
Она не видела снов, прошлые тревоги потихоньку забывались, словно теряя свои краски. Оставался только путь и боль во всем теле, напоминающая о себе при каждом движении. Ее жизнь складывалась из тяжелых, кажущихся бесконечными, дневных переходов, долгожданных, но кратких остановок на отдых, а еще из жалких попыток познать бесконечно сложную науку.
По мнению девушки, Ферро взялся за ее обучение слишком уж рьяно. Вероника молча перевернулась на бок, невольно скривившись от тупой боли, — кажется, на ее теле не осталось ни единого, даже крохотного, участка, ни одной мышцы, которая бы не болела.
Каждый раз она просыпалась посреди ночи внезапно и легко, думая только об очередном предстоящем ей испытании. Уютная сонная тьма безжалостно вышвыривала ее в холодную суровую реальность. Глаза распахивались сами собой, Вероника беззвучно поднималась и уходила. Каждую ночь, снова и снова, под аккомпанемент своего бешено бьющегося сердца. И несмотря на все свои страхи и предостережения козерога, всякий раз она возвращалась назад. Возвращалась, «убитая» не меньше, чем тысячу раз подряд, она ложилась, смотря широко раскрытыми глазами в темное беззвездное небо, и, как ни пыталась, не могла уснуть до самого утра. А на заре нужно было подняться и идти дальше.
Девушка молчала, за последние дни они с козерогом не обмолвились и парой фраз. Сильваер казался встревоженным и подавленным и не спешил делиться своими мыслями с Вероникой. Хотя дело тут могло быть не в ее ночных отлучках, а в том, что они оба приближались к своей цели, вернее, к следующей точке отсчета, к грани, за которой не видно дороги, только неизвестность… Козерог больше не отлучался. Девушка хотела верить, что погоня отстала. Может быть, потеряла след, может, сгинула в одном из горных завалов.
Закат догорал. Вероника наблюдала, как последние лучи уходящего солнца играют на золотистых стволах и в вечнозеленых кронах. Оранжевые и розовые отсветы еще не угасли на горизонте, а девушка уже глубоко спала.
Пробуждение, как всегда, стало резким и стремительным, словно падение. Вероника открыла глаза, все тело болело, шея и спина занемели от неудачного положения, в котором ее застал сон. На землю давно уже опустилась ночь, вверху сонно вскрикнула какая-то невидимая лесная птица.
Девушка поморщилась, растирая затекшие плечи. Даже птицам снятся сны, а ей — нет…
На фоне темно-синего неба, беззвучно трепыхая крыльями, пронеслась пара летучих мышей. Совсем скоро и они уснут, скоро наступит зима. Дыхание в темном ночном воздухе превращалось в облачка белесого пара. Наверное, к утру ударит заморозок. К утру она почти ничего не почувствует и будет счастлива лишь от того, что пару часов до рассвета сможет лежать неподвижно, пусть и без сна.
Невзирая на затекшее тело, Вероника ощущала себя достаточно отдохнувшей. Она тихо поднялась, стараясь не разбудить козерога, и, забрав свое оружие, отступила к лесу.
Отполированное черное дерево блеснуло в лунном свете. Впервые взяв его в руки, девушка была уверена, что в изящных, чуть изогнутых по форме клинка ножнах спрятано смертоносное лезвие. Как же она была удивлена, когда поняла, что держит всего лишь кусок дерева. Достаточно прочного и легкого, с затейливо украшенной рукоятью, но дерева!
«Это учебный меч, — тут же с невыносимо издевательской усмешкой сообщил ей Ферро. — Сразу давать тебе настоящий было бы слишком опрометчиво с моей стороны. Но неудивительно, что ты обманулась. Это точная копия. Баланс, длина и вес идеально
