Мой адрес — Советский Союз! Книга вторая - Геннадий Борисович Марченко

В город нас отправились восемь человек, все боксёры, у тренеров были свои дела. Старшим назначили комсорга Саню Мельникова. Нас ещё перед поездкой инструктировали, что можно, а чего нельзя делать за границей, тем более в капстране, в этот раз только напомнили, чтобы вели себя подобающе советским спортсменам.

Отель «Conde Duque» находился практически в центре Мадрида, поэтому мы решили на транспорт не тратиться, несколько часов нам вполне хватит на пеший шопинг. Да и вообще красиво тут, недаром я фотокамеру захватил. И я ребят то и дело щёлкаю на фоне разных достопримечательностей, и они меня…

Парк Буэн-Ретиро с «хрустальным дворцом», музей Прадо, королевский дворец, Площадь Пласа-Майор с конной статуей короля Филиппа III, кафедральный собор Альмудена… Даже рынок Сан Мигель — настоящая достопримечательность, так как он сохранил первоначальный железный каркас с 19 века.

— Ну что, валюту надо тратить, — подал голос Казарян, когда время близилось к пяти вечера. — Не в Союз же её везти.

— Надо найти сувенирную лавку.

— Да ну их, эти сувениры, — поморщился Валера Трегубов. — Я тут с одним местным пообщался из отеля, он немного знает русский сказал, что знает место, где чуть ли не бесплатно можно взять почти новые шмотки.

— О, отлично! — довольно разулыбался Казарян. — Показывай, Сусанин, щас джинсами затаримся.

— Да я плохо ориентируюсь, знаю, что этот магазинчик находится на улице Калле Гран Виа. Нужно у прохожих спросить.

— Вы как хотите, а я за сувенирами.

— И где они? — спросил Мельников.

— Да хрен их знает, щас на ломаном английском начну опрашивать прохожих.

Комсорг наш, судя по его виду, больше желал идти за халявной одеждой, чем за сувенирами.

— Ты главное, к ужину не опаздывай, а то с меня спросят, — на прощание сказал он.

Ближайший сувенирный магазинчик я нашёл довольно быстро. Он располагался на узенькой улочке под названием Калле Прециадос. Симпатичный магазинчик с неплохим ассортиментом. Яркая расписная посуда, включая майолику, винные кожаные бурдюки, которые можно носить как флягу, веер, кастаньеты, разноцветные напёрстки из металла и обожжённой, покрытой глазурью глиной… Для тех, кто ценит юмор, продаются каганеры — фигурки человечков, справляющих большую нужду. Считается, что такой сувенир приносит успех владельцу. Платья для фламенко и майки с символикой футбольных клубов. Даже подарочные издания с рецептами испанских блюд. Правда, такая богато иллюстрированная книга стоила тысячу песет, и отдавать за неё практически всю наличность было откровенно жалко.

Помимо меня здесь крутилась парочка немолодых итальянских туристов, придирчиво выбиравших подарки, насколько я понял, каким-то Джулии и Виченцо. Занятый ими пожилой продавец кинул на меня вопросительный взгляд, я кивнул, типа здрасьте, он тоже кивнул и вернулся к итальянцам. А я продолжил знакомство с ассортиментом сувенирной лавки. И не заметил, как рядом со мной оказался невысокий крепыш, несмотря на жару, одетый в костюм с галстуком и со шляпой на голове.

— Герр Покроффски! — негромко произнёс он с сильным акцентом, при этом почти не шевеля губами и глядя перед собой, словно тоже изучая прилавки с товаром. — Я иметь к вам деловой предложение.

— Вы кто? — так же негромко спросил я.

— Я представлять ваш соперник по финал Петер Хуссинг. Мы знать, что советский спортсмен… как это сказать… иметь материальный затруднений, и хотеть предложить вам хороший деньги.

Вот оно что! Видимо, сейчас пойдёт разговор о сдаче боя. И я не ошибся.

— Пять тысяч доллар! — он наконец-то повернулся ко мне, вперившись в меня водянистыми глазами. — Это для вас огромный деньги. Вы только есть уступить Петер Хуссинг — и деньги ваш. Ну что, как у вас говорить, по рукам?

— Что-то дёшево вы меня цените, — усмехнулся я. — Вот если бы предложили пятьдесят тысяч…

— Вы предлагать нереальный цена! — выпучил глаза немчура.

Я нахмурился, чувствуя, как раздуваются мои ноздри, а глаза наливаются кровью.

— Слышь ты, херр не знаю как тебя звать… А ну пошёл вон отсюда! И запомни — русские не продаются!

Его лицо пошло пятнами, он набычился и процедил:

— Как вы сметь так со мной говорить?! Russisches Schwein! Мой отец воевать на русский фронт, мало убивать вас, варвар…

— Ах ты ж гнида?

Я взял его за галстук, дёрнув вверх, отчего немцу пришлось привстать на цыпочки. Краем глаза заметил, что итальянцы и хозяин лавки смотрят в нашу сторону. Пусть смотрят, у нас тут свои русско-немецкие разборки.

Держа немчика перед собой, как щит, я поволок его спиной вперёд к выходу. Звякнул колокольчик над дверью, спустя мгновение мы оказались на улочке, привлекая внимания ещё и нескольких прохожих.

— Ты что, ублюдок, ты за кого меня принимаешь? Я ж из тебя сейчас отбивную сделаю!

— Убрать от меня свой грязный руки! — неожиданно тонким голоском взвизгнул он.

А миг спустя мою левую щёку ожгла оплеуха. Вот ведь сука…

Первым моим желанием было отправить немчуру в нокаут крепким боковым, но в последний момент я изменил решение — не хватало ещё сделать этого придурка инвалидом. Отпустил галстук, чуть оттолкнул от себя, давая себе пространство для короткого размаха, и впечатал кулак в солнечное сплетение. Реакция представителя Хуссинга была для таких случаев стандартной: он согнулся пополам, безуспешно пытаясь сделать вдох, и вполне мог сейчас блевануть. К счастью, обошлось без рвоты. Я услышал тонкий женский крик, полная испанка что-то вопила, размахивая руками и показывая в нашу сторону, я успокаивающей ей улыбнулся, приложив руки к груди, но она не унималась. Блин, видно, придётся тупо линять, скандалы в преддверии финала мне совсем не нужны.

Не успел пережевать в голове эту мысль, как послышалась трель свистка, и я увидел спешащего в нашу сторону полицейского с «демократизатором» в руке. Подскочив к нам, он начал что-то лопотать на испанском, угрожающе размахивая адрес дубинкой. Немец, отдышавшись, смотрел на меня исподлобья, а я выставил перед собой ладони, делая удивлённое лицо, дескать, а чём дело? Собрался народ, выскочил и хозяин лавки, который активно вступил в диалог с полицейским. По мере его рассказа poli, как тут уменьшительно-ласкательно называют полицейских, смотрел на меня всё менее агрессивно, зато в сторону моего соперника не в пример строже.

Ну а спустя сорок минут мы уже были в участке, включая хозяина сувенирной лавки. Объясняться пришлось на английском, благо что офицер полиции по фамилии Коста, который занялся нашим делом, более-менее им владел. Понимая, что обвинение немца, которого звали Клаус Финкель, в попытке дать мне взятку бездоказательно, я даже не стал это озвучивать. Сказал, что герр Финкель подошёл ко мне, когда я