Вторая - Марика Крамор

— А чего я могу добиваться, по-твоему?

— Это ты меня спрашиваешь? — Аристарх резко обернулся.

Я, если честно, даже немного растерялась. Он ведь сам хотел предложить мне другие отношения. Нормальные в его понимании. Да, ситуация незапланированная, но ведь «нормальные» взрослые отношения в принципе в перспективе ведут к детям и созданию семьи. Разве нет?

— Ничего. Правда, — медленно качаю головой. — Совсем ничего. Просто мне кажется, что мужчина о таком должен знать. А что ты будешь делать с этим знанием, особенно в нашем положении, — это уже твоё личное дело. Тем более что я не намереваюсь спекулировать ребёнком и что-то от тебя требовать. Совсем нет. Не уверена, что правильно воспринимаю всё, о чём ты ещё подумал. Но я считаю, что ты должен знать, даже если наши с тобой пути вскоре разойдутся, а сам ты окажешься не готов к грядущим изменениям.

— Этот ребёнок быть моим не может. И если он не от Михаила, то тогда я в тебе жёстко ошибся. Потому что если не от него, то значит, помимо меня были ещё другие. Саша, ему ты можешь заявлять что угодно, но настолько недопустимую ложь и враньё по отношению к себе я не приемлю.

— А что значит «не может быть твоим»? Разве не ты в ту ночь оставался со мной до утра?

— Судя по всему, не я один.

— Вот это да. Не припомню, чтобы я давала повод думать о себе в подобном направлении. С чего вообще такие мысли?

Складывается впечатление, что мы говорим на разных языках. И откуда вдруг взялось подобное пренебрежение?

Он приблизился вплотную, засунув руки в карманы штанов, и разом и напрягся.

— Саша, я никогда не обсуждаю эту тему, но природа своими усиленными стараниями навсегда вычеркнула меня из разряда полноценных абсолютно состоявшихся мужиков. Потому что у меня физически не может быть детей. Если бы всё это оказалось правдой… да я был бы самым счастливым на свете, но сталкиваться с очередной болезненной ложью для меня абсолютно неприемлемо. Поэтому давай всё обговорим сразу. Если ты боишься признаться Терентьеву, то можешь ему врать столько, сколько душа требует. Только мне в лицо такими честными и удивлёнными глазами смотреть не надо, ладно?

Мне остаётся молча хлопать ресницами в полнейшем недоумении. Как это у него не может быть детей, когда очевидное доказательство растёт у меня под сердцем?

— Да быть этого не может. Это полнейший бред.

— У меня есть медицинское подтверждение.

— Можешь использовать его вместо туалетной бумаги. Это чья-то ошибка.

— Или чья-то ложь. Зачем?

Я отодвигаюсь от него подальше. Честно говоря, я и сама шокирована. И, возможно, на данный момент перестала бы быть такой непоколебимо уверенной, если бы точно не знала, когда мы с Мишей были вместе в последний раз.

Мужское недоверие вполне обосновано. А мне даже страшно подумать, какие мысли могли прийти ему в голову.

— Мне от тебя не нужно ничего материального, если ты об этом. Абсолютно. Но ребёнок твой. У меня нет вообще никаких сомнений. И у меня на руках есть документы, подтверждающие срок, а я знаю, как правильно расшифровать сведения, там написанные. Если в твоих глазах я выгляжу абсолютной лицемеркой и лгуньей и ты считаешь, что через мою постель мужчины проходят толпами, могу тебя разочаровать. Это не так. И я точно знаю, кто отец. Ты. Как бы это неправдоподобно для тебя ни звучало.

— И ты уверена до такой степени, что не будешь против процедуры установления отцовства?

А когда всё подтвердится? Что он будет делать с этой информацией дальше? И вообще, всё это… Это ведь ужасно! Мужчина, у которого будет кровный ребёнок, считает себя неполноценным. Сердце резко укололо болью. Каково же это? Много лет жить с полной уверенностью, что он, как я услышала, не мужик. Но я знаю, что он настоящий мужчина, искренний, честный. Он может сочувствовать, он умеет добиваться своего, достигать поставленных целей и задач, он не боится трудностей. И даже в неординарной ситуации, которая застала его врасплох, он не устроил скандал, будучи уверенным в моей лжи, не стал ругаться, обзывать меня последними словами и поливать грязью, как это сделал, например, Миша. А чётко, корректно и конкретно пояснил свою точку зрения, абсолютно обоснованно. Меня удивляет то, что он стремится к обсуждению. Потому что, зная себя, вряд ли бы я стала разбираться на его месте. Мне было бы проще уйти молча, тая в душе обиду, непонимание и отвращение... как, собственно, у меня получилось при разводе. И вот теперь я точно могу сказать, что уважение к этому человеку в моих глазах непоколебимо.

— Ну так что, согласна?

— Только не в той клинике, которая раздаёт липовые справки. И только если взамен ты согласен отдать все документы по выдуманному бесплодию. Чтобы я выбросила их в мусорку, заранее порвав на мелкие кусочки.

Мы упрямо уставились друг на друга, ожидая взаимной реакции собеседника.

Не могу быть уверенной точно, но в глазах его, как мне показалось, яркой звездой промелькнула надежда и была тут же задавлена внутренними сомнениями.

— Скажи, когда тебе стало известно?

— После экзамена. А некоторое время назад я сказала Мише, что ухожу, — заметив сомнение в мужском взгляде, поспешила пояснить. – Нет-нет, это я намеревалась сделать вне зависимости от наших с тобою встреч. Но случилось это в тот вечер, когда ты остался со мной. Сейчас сообщать ему личные новости я, разумеется, не собиралась, но он приехал поговорить и… догадался.

— Саша, если ты вдруг передумаешь, то должна понимать, просто так я этого не оставлю. И я очень надеюсь, теперь ты не рассчитываешь, что я буду сквозь пальцы наблюдать за тем, как Терентьев свободно и вальяжно выходит из твоей квартиры? Я против любых ваших дальнейших встреч.

Он отвёл взгляд в сторону, набрав полную грудь воздуха. Ну понятно же. Пытается подобрать правильные слова. Я абсолютно точно знаю, что он хочет сказать.

— Аристарх, давай пока не будем обсуждать мою связь с Мишей. От неё остался лишь неуловимый след, который и так скоро растворится.

— А давай будем. Это принципиальная