Грехи негодяя - Анна Рэндол
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
А она расскажет – оставшиеся колебания исчезли.
Но зачем же она хранила свои тайны так долго? Ведь она давно уже не трусиха… Впрочем, лучше поздно, чем никогда.
Всю жизнь она старалась избегать последствий, которые ей не нравились. Но больше этого не будет. Настало время принять последствия, какими бы они ни были.
Конечно, Клейтон не простит ее. Йен был слишком благороден, предложив ей сделать выбор между любимым мужчиной и фабрикой. Не существовало исхода, при котором она могла бы сохранить Клейтона. Скорее всего она лишится и фабрики, и его.
Так что, сказав правду, она не получит никакой выгоды.
И все же она это сделает. Люди на фабрике заслуживали уверенности в завтрашнем дне, а ее, Оливии, обман мог привести только к краху.
Клейтон же… Ему нужна честная и откровенная женщина, не имеющая за плечами тайн и темных делишек.
И она сделает все от нее зависящее, чтобы не причинить ему боль снова. Пусть даже потеря Клейтона сделает ее несчастной. Да-да, теперь она знала, что делать и что говорить.
– Могу я предложить вам частицу мудрости в обмен на ту, которой вы со мной поделились?
– Я весь нетерпение. – Голов начал с явным удовольствием что-то жевать. Он наслаждался ситуацией. Ему нравилась игра.
– В вашем городе, министр, происходят события, которых вы не ожидали и которые не сможете объяснить. Вы будете выглядеть глупо, если не…
– Оливия!.. – с беспокойством воскликнула Катя, но Голов жестом заставил ее замолчать.
– Продолжайте, мисс Свифт.
– Так вот, правдинцы все же взломали шифр. Они хотят видеть империю в руинах. Она уже разваливается. Вы можете устроить состязание с бароном и впустую обмениваться с ним угрозами, но шансы России на выживание будут намного больше, если вы не станете ему мешать. Только он может остановить повозку, не дав ей свалиться с утеса. Он – единственный!
Прежде чем Голов успел ответить, дверь камеры отворилась и вошел Клейтон в сопровождении двух стражников. Руки его были связаны.
Их взгляды встретились. В глазах его она увидела облегчение и еще – сожаление, тревогу и решимость. Один его взгляд выразил больше, чем могли передать слова.
Он пришел за ней. Снова.
Но скоро он уйдет от нее. И не станет оглядываться.
– А вот и вы, барон. Хорошо, что вы решили к нам присоединиться, – с улыбкой произнес Голов.
– Вы считали, что в камере Малышки я стану более сговорчив? Как вы, однако, предсказуемы. – Клейтон остановился за спиной Оливии и легонько коснулся связанными руками ее затылка.
По телу сразу разлилось тепло. Оливия выпрямилась. Она понятия не имела, в чем заключался план Клейтона, но не сомневалась – он у него имелся.
Голов с усмешкой кивнул:
– Вы тоже, барон. Я знал, что вы придете, и вот вы здесь.
– Потому что у меня есть для вас подарок. Граф Аршун.
– Вы нашли его?
– Если бы вы занимались поиском преступников, а не похищением невинных женщин, вам, возможно, не пришлось бы задавать такие вопросы.
Решив, что настало время вмешаться, Оливия проговорила:
– План революционеров вполне реален. Аршун уже дал сигналы. Завтра кто-то попытается убить царя.
Голов явно смутился.
– А где сейчас Аршун?
Клейтон пожал плечами.
– Отпустите нас, тогда скажу.
– И это говорит человек, который находится в моей тюрьме? Вы и так все расскажете.
– Будете нас пытать?
Голов облизал губы.
– Нет, только вас, барон.
Клейтон внимательно посмотрел на свои связанные руки, потом снова взглянул на министра.
– Похоже, вы не знаете, как мы освободили из этой камеры Малышку.
Голов нахмурился и пробурчал:
– Прекрасно знаю.
Губы Клейтона растянулись в улыбке.
– Нет, не знаете.
Раздался грохот, и в камеру посыпались кирпичи, после чего открылась дыра в стене, в которую вполне мог пройти человек. А из облака пыли возникли Йен и Блин.
Оливия вскочила на ноги. Неужели они обрушили кирпичную стену?!
– Если бы вы знали, то заменили бы глину, которой мы скрепили эти кирпичи, крепким строительным раствором, – сказал Клейтон.
– Но мы на сей раз не собираемся доставлять себе лишние хлопоты и скрывать место выхода, – добавил Йен.
Стражники попытались вскинуть ружья, но одного из них остановил пудовый кулак Блина. У второго выбил оружие Клейтон. Выбил связанными руками. После этого Йен молниеносным движением перерезал веревки на его запястьях.
– Не советую шевелиться. – Клейтон наставил ружье на министра полиции. – Скосив глаза на Оливию, спросил: – Катя работает на Голова?
– Нет.
Клейтон кивнул русскому великану, и тот, схватив Катю, взвалил ее на плечо и вышел через дыру в стене.
Отдав ружье Йену, Клейтон подтолкнул Оливию к пролому в стене.
– Беги, – скомандовал он.
Оливия повиновалась и тут же споткнулась. Пол тоннеля был каменистый и неровный.
И тотчас раздался взрыв.
Клейтон бросился на пол и накрыл своим телом Оливию. Над ними пронеслась волна горячего воздуха с осколками.
Оливия чувствовала на шее дыхание Клейтона. Но он не навалился на нее, а оперся на локти, чтобы ей было легче. Хотя ей очень хотелось, чтобы он не принимал подобных предосторожностей. Ей хотелось быть вдавленной в камни, чтобы навсегда запомнить его вес и жар его тела.
Когда пыль улеглась, Клейтон помог ей подняться на ноги и отряхнуться. Затем они пошли вперед. Через некоторое время их догнал Йен, которого они пропустили вперед.
Клейтон взял Оливию за плечи и прижал спиной к стене.
– У тебя настоящий талант выживать в опасных ситуациях.
Его губы были горячими и жадными. И Оливия почувствовала жгучее всепоглощающее желание. Темнота же в тоннеле была абсолютной, и она не могла видеть Клейтона, только чувствовала его. Чувствовала его запах и прикосновение колючего от короткой щетины подбородка. Она не знала, как его руки и губы будут ласкать ее в следующий момент, и не желала знать. Ей хотелось сейчас лишь одного – потеряться, забыться в этом чудесном безумии.
И оказалось, что даже в полной темноте она легко могла дать понять Клейтону, в каком именно месте его губы нужны больше всего – на горле, плечах, груди…
Внезапно пробудившийся голос разума говорил, что она должна остановиться.
Но ей нужно было лишь одно последнее прикосновение перед прощанием навсегда. Ей необходимо было запомнить его губы. А также волосы, плечи…
