Кесаревна Отрада между славой и смертью. Книга II - Андрей Лазарчук

Злотворное дыхание гада…

Сумерки спускались не серые и не синие, как водится, а – зеленоватые. Цвета мёртвой плоти.

Наконец он закончил всё. Тщательно проверил каждый знак. Нужен был завершающий штрих… Не было штриха. Алексей понял, что просто устал и что именно от усталости – тупость. Это простая усталость, сказал он себе, усталость тела, нужно будет посидеть и отдохнуть… Наверное, какие-то картинки проскочили перед мысленным взором – проскочили и исчезли, оставив аромат… Алексей усмехнулся, вынул из кармана рюкзака тёмный гранёный флакончик и капнул несколько капель на край стола.

Вот теперь – готово.

Маленькая такая тюрёмка. Из которой трудно удрать – и которую ой как трудно найти…

Он взял в руку меловой камешек, поднёс к глазам. Глядя только на него, шагнул в свою квартиру…

Мартын и Бог сидели на кухне и уплетали яичницу с колбасой.

Мелиора. Восток кесарской области. Временная столица

Силентий закончился. Он проходил в пахнущей свежим деревом палате, центре временной столицы. Стояла столица неподалёку от монастыря Клариана Ангела, меж двух трактов, ведущих на Восток. Именно на Восток, на неудобные, а потому малозаселённые земли, шли сейчас беженцы, ставили избы, рыли землянки, старались промыслить рыбу, зверя или болотную птицу. С немалыми трудами кесарю удалось, не прибегая к силе, убедить азахов и крестьян сравнительно благополучных провинций помочь тем несчастным, кто потерял всё…

Было слишком много рабочих рук и слишком много голодных ртов.

Хватит самой малой искры, чтобы полыхнул невиданный пожар. В сравнении с которым прошедшая война покажется ровным огнём в печи.

Помощь была договорена такая: беженцев согласились брать в рабство. На срок. Так уже делалось во многих провинциях – стихийно, а потому пристроиться удавалось не всем. Только счастливчикам. Хуже всего было то, что при таком вот стихийном порабощении особенно страдали семьи с детьми…

Когда силентий закончился и приглашённые разошлись, оба кесаря: нынешний, Радимир, и бывший, только что объявивший прилюдно о сложении с себя бремени власти, Светозар, – остались сидеть во главе стола. По правую руку от них вздыхал толстый учёный монах Фанвасий, по левую – замер седой провидец Иринарх. Юно Януар стоял напротив кесарей, держа в руке книгу.

– Ну, садись, потаинник, – буркнул кесарь Радимир. – Набегался, должно быть…

Юно наклонил голову в знак согласия, сел, положил нераскрытую книгу на стол, придерживая крышку переплёта рукой – может быть, неосознанно.

– То, что я должен вам сказать, – начал он, – родилось не вдруг. И мне очень хотелось бы, чтобы всё это оказалось полной ерундой. И даже если это правда, я не знаю, как нам следует поступить. Начну с конца: особа, называемая нами кесаревной Отрадой, бесследно исчезла из дома Терентия Вендимиана, а Алексей Пактовий тем временем обрёл мощь, сравнимую разве что с мощью великих чародеев древности…

– Не совсем так, – поднял палец Иринарх. – Он лишь удостоверился, что обладает ею.

– Пусть так, – кивнул Юно. – Хотя, насколько мне известно, за годы обучения у Филадельфа и Домнина особыми талантами он не блистал. Но я не об этом. Итак, до передачи кесаревны – прошу прощения, я буду называть её так, хотя не уверен в правильности определения… – он чуть помедлил, словно бы ожидая вопроса; все, однако, молчали. – До передачи кесаревны на руки кесарю Светозару мой помощник Конрад Астион, находясь под действием одного известного чародейства, предал её "птицыным детям" – как раз в тот момент, когда Пактовий с очень большим шумом и дымом отлучился от своей подопечной. С которой до того момента был неразлучен со времён сражения на Кипени… где они совершенно непонятным способом избежали смерти, находясь в самом центре огня. Короткий период между появлением нашей пары из недр Кузни и сражением они проводят в разлуке, как и положено… но вот что интересно: мои люди в отряде Венедима независимо друг от друга отмечали: кесаревна поначалу была крайне угнетена, да и Пактовий тоже радости не проявлял. Ладно. Мы вроде бы знаем, где был и что делал Пактовий в недрах Кузни: там присутствовал наблюдатель, посланный чародеем Якуном. Но ведь сам Якун был нам рекомендован именно Пактовием – якобы со слов Домнина…

Кесарь Радимир хотел, кажется, что-то сказать, но передумал, махнул: продолжай.

– Равно как лишь со слов Пактовия мы знаем о спрятанной в Кузне кесаревне, посвящённой Белому Льву, могущественному амулету Полибия, и о том, что только с её помощью можно будет чародея оного перемочь. Неважно, что всё это впоследствии оказалось фикцией: тогда мы в это поверили и готовы были из кожи вон выпрыгнуть, чтобы Пактовий мог осуществить свой план. Тем более что нам – не всем – был предъявлен убедительный, в прямом смысле слова – убийственный довод…

– Ты думаешь, и это подстроил Пактовий? – хмуро спросил кесарь, незаметно трогая свою грудь. Кожа там всё ещё чесалась, шелушась…

– Всё не так в лоб, – сказал Юно, мучительно морщась. – Человек ведь не прилагает усилий, чтобы отбрасывать тень. Конечно, сознательно он ничего не подстраивал… Идём дальше. Накануне войны Пактовий посещает Конкордию. В компаньонах у него Конрад Астион. В Конкордии они не по своей инициативе встречаются с Епистимом Калисом, о котором говорят как о сильнейшем волшебнике и чародее наших дней. Я имел с ним краткосрочную встречу сравнительно недавно и могу засвидетельствовать: Епистим могуч… был. Надеюсь, что именно – был.

– Епистим Калис – или же Мум? – уточнил Иринарх.

– Э-э… – вопрос озадачил Юно. – Но это же один и тот же человек.

– Отнюдь нет. Это разные люди, а то, что они пользуются одним телом – лишь приём. Вас ведь не удивляет, что Полибий пользовался несколькими телами…

Юно помолчал несколько секунд.

– Я не знаю, удастся ли это выяснить, – сказал он наконец. – Но кто-то из них определённо встречался с нашими посланниками – и по крайней мере одного взял под контроль. Почему бы не предположить, что одновременно и сам он был взят под контроль сильнейшим противником?

– Это Алексеем, что ли? – нахмурился кесарь. – Юно, ты чувствуешь, к чему ведёшь?

– Да. Я понимаю, что это звучит чудовищно, но линия выстраивается отчётливо… Далее в прошлое: упорные занятия у самых искусных чародеев – при демонстрации весьма посредственных способностей и весьма тривиальных результатов. Если я правильно понимаю, способности бывают только врождённые. Можно ли их скрывать, имея дело с такими гигантами, как Филадельф…

Он остановил свою речь, ожидая реплик. Никто не сказал ничего.