Моё пост-имаго - Владимир Торин

- Келпи как раз там, где нужно,- сообщил мистер Блохх.- Или вы полагали, что этим болванам-констеблям сообщили о нем случайно?

- Но я…

- Просто поверьте, я знаю, что делаю, и именно сейчас провожу кое-какой эксперимент, проверяю догадку.

- Догадку?- возмутился мистер Грей.- Но Келпи отпустят в самое ближайшее время. Этот адвокат от Крамароу, и полицейский коронер, и прочие свидетельства, что он ни при чем. Его не смогут держать долго.

- Все верно, но этого времени мне как раз хватит и…- Блохх вдруг замолчал. Мистер Грей напрягся – его консультант обычно не прерывался так резко, посреди фразы.

- Вы что-то увидели?

В окуляре подзорной трубы мистера Блохха мелькнули черные крылья. Закрыли собой фонарь, пронеслись перед другим, на миг закрыли собой светящееся окно. Черный Мотылек сел на крышу четырехэтажного здания, хоть сейчас этого и не было видно, выложенную синей черепицей.

- Это очень странно,- негромко сказал мистер Блохх. И то, что он чему-то удивляется, было для мистера Грея странным вдвойне.- Он же не может таскать его с собой. Это было бы…

Он замолчал. Сложил подзорную трубу и спрятал ее во внутренний карман пальто. После чего развернулся к недоуменному мистеру Грею.

- Завтра будьте наготове. У вас будет важное дело. Вы поучаствуете в моем эксперименте. И еще кое-что, Грей.

- Что?- испуганно спросил мистер Грей – в голосе Блохха зазвучала недвусмысленная угроза.

- Наденьте уже обратно эти проклятые очки.

Часть. III. Глава 1. Купу-купу из сердца джунглей.

Часть третья. Кое-что о странных рецептах.

Глава 1. Купу-купу из сердца джунглей.

Доктор Доу сидел в своем кресле у камина, курил папиретку и, лениво отмахиваясь от вишневого дыма, раскладывал мысли по коробочкам, предварительно протирая их от воображаемой пыли, подписывая и дотошно занося в каталог.

После ареста мистера Келпи и разговора с сэром Крамароу произошло очень много чего. Дело не то что сдвинулось с мертвой точки, оно будто бы село на скоростной экспресс. Новых сведений накопилось как неразобранных писем в почтовом ящике у закоронелого эпистолофоба, и нужно было как следует сконцентрироваться, чтобы ничего не упустить. А эта мерзкая пчела отвлекала своим жужжанием и явно нарочно пыталась сбить его с мысли.

Эта Клара! Доктор Доу никогда не любил гостей, а что уж говорить о тех, кто одним своим присутствием нарушал порядок и вносил хаос и сумятицу в размеренную жизнь почтенного джентльмена. И в частности сейчас речь шла о домашних животных. Практичный доктор никак не мог понять их предназначения, ведь большинство из тех, кого люди называют глупым словом «питомец», не подходят даже, чтобы отпугнуть взломщика или хотя бы пойти на ужин в голодное время. К тому же, ему с головой хватало одного Джаспера.

Клара доктору не нравилась особо. Она была важной, высокомерной и неуместно счастливой. Она была сладкоежкой и постоянно лезла – на руки, на стол, на буфет. Шитая подушка, которую они с Джаспером специально для нее забрали из научного общества, больше пчелу, судя по всему, не устраивала, и, как только они пришли домой, она решила занять его, Натаниэля Доу, любимое кресло. Поначалу это невоспитанное создание даже пришлось сгонять, причем оно не понимало вежливых обращений и нагло игнорировало все его приказания. Но лишь стоило Джасперу позвать пчелу («Клара! Не зли дядюшку! Лети сюда!»), она тут же взмыла в воздух и, бросив явно непочтительный взгляд на доктора Доу, полетела к мальчику. Доктор знал, что эта Клара умная, хитрая и мелочная, и это также выступало в пользу того, что он был не рад ее присутствию в своем доме.

Особенно раздражало то, что Джаспер возится с их новым постояльцем, как с каким-то милым ласковым щеночком. Доктор Доу не видел в этой Кларе ничего милого или хотя бы примечательного – просто жужжащая, летающая по комнате толстая пчела. Так она еще, видите ли, носом кривит, выбирая между печеньем, зефиринкой и кусочком мармелада. Натаниэль Доу относился к подобным привередам крайне отрицательно. Он считал, что воспитанные пчелы должны есть то, что им дают, иначе пусть ходят (или, вернее, летают) голодными.

Джаспер же своей новой любимице просто не мог нарадоваться. Он был от Клары в восторге, и, глядя на то, как горят его глаза, в какой-то момент доктор поймал себя на мысли: «Быть может, эта пчела и правда вызывает раздражение, но все же пусть лучше Джаспер проводит время с ней, чем в компании мистера Киттона».

Позабыв о пчеле, Натаниэль Френсис Доу вернулся к размышлениям о деле.

Денёк у них с Джаспером выдался весьма насыщенным.

Первым делом они посетили Чемоданное кладбище и убедились в том, что заговорщики действительно там «прибрались» – все, как и сообщил констеблям Шнырр Шнорринг. Если не знать, что имело место чужое вмешательство, догадаться о нем было практически невозможно. Спустя час раскопки, ворчания и приглушенной брани двух могильщиков, которые не испытывали особого восторга от того, что им приходится бесплатно работать, гроб был поднят и вскрыт. Зрелище, представившееся обладателям чудесной бумажки от господина комиссара, оказалось настолько отвратительным и жутким, что даже привычному к тому, что прочие называет емким словом «мерзость», и обладающему жестяным желудком доктору стало несколько дурно. Тело, захороненное всего несколько дней назад, было почти полностью сожрано сонмом могильных червей породы голодняков (название говорит само за себя). Эти прожорливые твари встречались крайне редко, но профессорский гроб ими просто кишел: труп будто бы был погружен в извивающиеся и клубящиеся склизкие чернила. Разумеется, ни о каком осмотре и вскрытии речи не шло.

Доктор наскоро обследовал гроб и, не обнаружив в нем никаких трещин или проломов (очевидно, червей запустили прямо под крышку), велел могильщикам вернуть его на место.

Свидетелей того, как заговорщики провернули свое грязное червивое дело, когда они это сделали и при каких обстоятельствах, на кладбище не нашлось. Разумеется, у злоумышленников все было продумано, а смотритель кладбища очень удачно (дли них) оказался весьма больным человеком, который страдал одновременно и глухотой, и слепотой, и к тому же плохой памятью. Одним из симптомов его многочисленных недугов был удушливый смрад дешевого пойла, которым пропиталась вся его сторожка. На вопрос, откуда в гробу взялись черви-голодняки, смотритель промямлил, что они, видимо, расплодились после дождя. Разумеется, это был абсурд, но допытываться