Нож Равальяка - Жюльетта Бенцони

Галигаи расположилась в кресле рядом с камином, протянув к огню белые, достаточно изящные руки с кольцами на каждом пальце, кроме больших. Сияли бриллианты, жемчуг, бриллианты с жемчугом в одной оправе, крупный изумруд с геммой... Вся в черном и, по своему обыкновению, под черной вуалью, сквозь тонкий муслин которой видно было кружево воротника и нитка жемчуга с рубинами на шее, на которой висел большой рубиновый крест.

— Прошу меня простить, что не поднимаюсь, чтобы поздороваться с вами, но меня мучают сильные боли в ногах, стоит только мне пошевелиться. Мое болезненное состояние избавляет и вас от необходимости делать реверансы.

Голос Галигаи, глухой и хрипловатый, обладал своеобразной притягательностью, Лоренца думала об этом всякий раз, когда его слышала. Наверное, если бы она пела, аккомпанируя себе на гитаре, ее голос очаровывал бы слушателей...

— Моя благодарность к вам возросла в тысячу раз после того, как я узнала, сколь трудно вам было прийти на встречу со мной, донна Леонора!

— Вы обязаны нашей встречей моему любопытству, донна Лоренца. У нас нет никаких точек соприкосновений, кроме того, что мы обе флорентийки, и нам совершенно нечего сказать друг другу. Или я не права? Если вы ищете благорасположения, то вам лучше обратиться к маркизу д'Анкру, моему супругу. Я знаю, что вы с ним видитесь.

Тон был сухим, почти презрительным. При других обстоятельствах Лоренца заговорила бы так же высокомерно, но сейчас она должна была смирить себя и проявить терпение.

— Маркиз и в самом деле приезжал к нам, — Лоренца сделала упор на слово «нам». — В первый раз он привез письмо королевы и его сопровождал господин де Сарранс, которого я отказалась принять. Маркиз согласился с тем, что у меня есть для этого основания, и попросил де Сарранса удалиться, после чего мы приняли маркиза так, как того требуют приличия.

— Мы?

— Госпожа де Роянкур, моя тетя по мужу, и я. Маркиз приезжал еще два раза, но почти все время провел в нашей оранжерее, которая, безусловно, заслуживает его внимания.

— И больше ничего?

— Больше ничего. Мы с госпожой де Роянкур всегда принимаем маркиза вместе. Донна Леонора, я попросила вас о встрече не для того, чтобы говорить о вашем супруге, который, я сразу поняла, вам очень дорог. Я хочу поговорить о своем муже, которого люблю так же, как вы маркиза, и о котором вот уже много месяцев имею только самые безнадежные известия. Последняя весть, пришедшая из Брюсселя, была самой ужасной: его похитил отряд неизвестных людей под предводительством бесстыдного самозванца, назвавшегося именем капитана де Витри, а потом мой супруг исчез где-то близ Конде-сюр-л'Эско, где было найдено безжизненное тело его друга и товарища по заточению, шевалье Анри де Буа-Траси!

— Где нашли его тело?

— На берегу реки, неподалеку от замка принцев Конде.

— Кроме неизвестного, назвавшегося капитаном де Витри, я не вижу других загадок. Тело господина де Курси унесло течением.

— Но тогда мы бы его непременно нашли! Мой свекор отправился в те места, он искал его, но ничего не нашел. Никакого следа.

— Река не всегда отдает свою добычу.

— Да, я знаю...

— С каждым вашим словом мне все труднее понять, чего же вы от меня хотите. Я не умею воскрешать мертвых.

— Вы обладаете могуществом в другой области... И, может быть, даже более могущественны, чем королева, потому что она ничего не предпринимает без вашего совета. Поймите меня! Что-то подсказывает моему сердцу, что человек, которого я так люблю, не умер! Может быть, потому, что мне не было дано оплакать его тело, позаботиться о нем, как пристало безутешной супруге, предать его земле, в которой спят его предки, обняв в последний раз на прощание... Но что ж поделать, пусть будет так Если мне отказано в этой безрадостной процедуре, то я хочу — и это то, о чем я буду вас просить, — отмстить за моего мужа. Я хочу найти убийцу, еще более презренного оттого, что он выдал себя за честного и благородного дворянина. Я хочу убить его своей собственной рукой. Вы флорентийка, как и я, вы должны меня понять! Что бы вы сами делали на моем месте?

Свирепость внезапно промелькнула в тоне Лоренцы, и черная неподвижная фигура вздрогнула.

— Вы хотите, чтобы я помогла вам его найти?

— Если говорить точнее, я молю вас об этом, донна Леонора! Пусть преступник заплатит за свое двойное предательство, а я удалюсь в Курси и буду жить там горем и воспоминаниями, но не томимая неудовлетворенной жаждой мести.

Воцарилось молчание, и Галигаи прервала его, тихо промолвив:

— Я почти никогда не покидаю своих покоев в Лувре. По какой причине вы решили, что я могу отыскать этого человека?

— Потому что этот человек представил эрцгерцогу письмо, написанное рукой самой королевы. Когда королеве показали это письмо, она сказала, что не писала его. Но, глядя на почерк, не трудно было догадаться, что писала его все-таки королева.

— Подделки всегда существовали, — вздохнула Галигаи. — Думаю, для вас это не тайна. Но должна признать, что история и впрямь весьма волнующая. Возвращайтесь к себе, донна Лоренца. Я обещаю вам сделать со своей стороны все возможное, чтобы отыскать ключ к этой загадке.

— Моя благодарность будет столь же глубокой, как и наступивший в сердце покой.

— Ну, это мы еще посмотрим. Но... по сути, это мужское дело. Почему вы не обратились с ним к маркизу, моему супругу?

— Именно потому, что он мужчина! Мужчинам не понять страдающего женского сердца. А вы... вы гораздо умнее и тоньше господина маркиза.

Вуаль заглушала звук, который показался Лоренце легким смешком, но вновь зазвучавший голос был по-прежнему спокойным и ровным.

— Что вы сделаете, если узнаете имя того, кто убил вашего мужа? Вы донесете на него?

— Я? Донесу? За кого вы меня принимаете, донна Леонора? Я убью его, и убью своей собственной рукой! Я, видите ли, не доверяю судам в этой стране!

— Тем не менее суд вправе вас преследовать за убийство. Вам придется бежать.

— Возможно. А может быть, я останусь здесь... Без моего супруга жизнь не имеет для меня никакой цены. Хотя, — тут в голосе Лоренцы зазвучала меланхолическая нотка, — я была бы рада снова увидеть Флоренцию...И вдруг с удивлением услышала в ответ:

— Я тоже! Наступает миг, когда желание вернуться на родную землю и мирно наслаждаться своим богатством с такой силой томит меня, что я не могу заснуть. Но мой супруг не желает возвращаться.

Убежденная, что Галигаи говорит сейчас сама с собой, Лоренца не отреагировала на ее слова. Интуитивно она почувствовала: любой ее ответ будет воспринят как нескромность. Она поднялась со своего места и приготовилась уйти, но ее остановил вопрос, прозвучавший еще более глухо: