Я сделаю это для тебя (СИ) - Кальк Салма

Я слышу громкое «ох» — и вижу осыпающийся из медвежьих лап пепел.

— Вперёд! — командует герцогиня Вьевилль.

Её отряд, и все прочие тоже — кроме, пожалуй, её самой, меня да Жанны летят вперёд, зачищают пространство между нами и воротами, и запирают ворота. А потом Фелисьен что-то навешивает на те ворота, какую-то силу.

— До господина Анри и господина Максимилиана простоит, а они разберутся, — сообщает он.

— Что это было? — интересуется герцогиня.

— Эта особа, которая… вернулась нежитью, она здесь жила, в замке, пока не захотела слишком многого за свою службу. Её прогнали, она побывала в столице, совершила ещё пару неприглядных деяний и заодно нашла там свою смерть, да вот не до конца. А наши болваны-стражники не поняли, и пустили её внутрь, когда она явилась, прикрываясь моим именем, — пояснила я.

Ноги мои слабеют, и я с размаху плюхаюсь задом на камни двора. И уже из этого положения наблюдаю, как оборачивается обратно Дуня, как она же руководит мальчишками, которые тащат в портал Жанну, как рядом со мной садится Амандина, которая тихонько говорит, что у неё болят руки и она ничего не видит, совсем ничего, а так и должно быть после боя?

Видимо, нашим воякам тоже дали знать, потому что открывается портал, и оттуда появляются они все. Анри движется в мою сторону медленно, но неуклонно, герцог Вьевилль со смехом обнимает свою грозную супругу, Максимилиан хромает ко мне и спрашивает:

— А что тут делает госпожа?

— Госпожа Амандина приняла первый в жизни бой, ей нехорошо, — поясняю я.

Далее он без разговоров подхватывает госпожу на руки и утаскивает в очередной открытый портал. А Анри, опираясь на Рогатьена, усаживается подле меня.

— Мы победили сегодня, друг мой Эжени.

— Представляешь, мы тоже, — со смехом отвечаю ему я.

44. В силах человеческих и магических

Попытка прорыва нашей обороны в неожиданном и вроде бы надёжном месте заставила пересмотреть и ужесточить меры безопасности. Сначала Анри сделал вежливое внушение страже о том, что если кому-то надоело жить, то погибнуть можно с большей пользой. Затем маршал Вьевилль и полковник Трюшон спустили со всех выживших оставшиеся три шкуры, а Анри с Максимилианом обновили магическую защиту.

А Асканио и те немногие, кто что-то в том понимал, готовились к решительному бою со здешней реальностью.

Ясное дело, оказалось — это в сказке создать замок спящей красавицы легко. Взмахнул руками, ну, или там волшебной палочкой, и готово. В реальности, пусть даже сто раз магической — ни разу не просто. Я ходила слушать совещания Асканио с господином Лионелем Дювалем, ректором Академии, тон задавали эти двое. Асканио предложил пригласить пару его знакомцев из Фаро, но Анри вздохнул и сказал — чем меньше посторонних знает, тем лучше. Если у вас совсем не выйдет — тогда да, зовите. Но вдруг вы и сами справитесь?

Господин Дюваль оказался бодрым и седовласым, матёрым менталистом ничуть не хуже Фелисьена или Рогатьена, но кроме того, умел и в стихийную магию, и в боевую, и о целительстве что-то знал, и об артефактах. Его семье, как он рассказал, принадлежало совсем небольшое поместье недалеко от столицы, но оно пустовало с начала беспорядков — жена, сын с супругой и внуки пребывали на Полуночных островах. Сын, оказывается, был там на дипломатической службе ещё до всего вот этого, а потом просто забрал к себе мать и поддерживал связь с отцом. И господин Дюваль согласился предоставить то самое своё владение в качестве экспериментального полигона.

Отличие от сказки было ещё в том, что в момент наложения заклятия внутри не должно было быть ни единой живой души. Невозможно сделать так, чтобы обитатели уснули на сто лет, ну или пока их не разбудят извне — как объяснил мне господин Дюваль. Потому что человек — не мебель и не картина, и не статуя. Он тоже погрузится в такое состояние, будто мебель, а как при том будет работать его тело — никому не ведомо. Поэтому — никаких экспериментов с людьми.

Из этого постулата следовало, что если в предназначенных к заколдовыванию местах живут люди, то их нужно куда-то деть. Хорошо, что у господина Дюваля дом заколочен и пуст, а поскольку под магическими запорами, то даже никакие бездомные бродяги не позарились. А если там слуги, престарелые тётушки и прочие домочадцы, то как быть? Или вот Лимей — это ж он один как целый большой посёлок? В нем жителей — как во всех трёх распадках Поворотницы, наверное!

Я спросила, что Анри думает по этому вопросу, он глянул на меня серьёзно.

— Эжени, им тоже придётся сделать выбор. Либо уйти и с большой вероятностью выжить. Либо остаться, и выживать тут. Как-нибудь. Мы не сможем сделать этот выбор за всех.

Это точно, взять хоть мою Марьюшку. У неё три дочери, и разыскали всех трёх, все оказались живы, и она со слезами на глазах всех обнимала. Старшая сказала, что они с мужем и детьми готовы отправиться в Другой Свет, потому что здесь ни земли, ни работы. Средняя же наоборот, наотрез отказалась покидать страну, сказала — у неё муж занимает какую-то должность в новой власти, у них всё будет хорошо. А муж младшей погиб, оставил её с двумя мелкими пацанами и девочкой, и она сказала — мама, я с вами хоть на край света, я тут одна никак не справлюсь. Звали её Колетт, и она с радостью осталась в Лимее вместе с детьми, и принялась помогать Марьюшке.

Тем, кто желал отбыть в Другой Свет, предлагали не задерживаться. Собраться — и вперёд. Для этого использовали портал Жанны и портал господина Дюваля, и весьма многие согласились отправиться туда и там начинать всё сначала.

Граф де Рьен не давал никакого ответа — желает он уйти или остаться. Мне надоело, я пошла и прямо спросила его:

— Драгоценный братец, вы приняли решение? Вы вернётесь домой, или отправитесь в Другой Свет?

— Почему я должен куда-то отправляться, сестрица? — поинтересовался он, вздёрнув нос.

— Вы никому ничего не должны, — покачала я головой.

— Тогда я выбираю — остаться здесь.

— Так не выйдет. Лимей будет оставлен.

— Не верю. Его высочество не отдаст Лимей мятежникам.

— Не отдаст. Но и жить в нём будет невозможно, — да, Анри не распространялся о деталях.

— А куда отправитесь вы, дражайшая сестрица? — спросил он, будто хотел поймать меня на слове.

— В Поворотницу. То есть в Тихую Гавань. Дочь его высочества Шарлотта уже там, в моём доме, там же мои внуки.

— Значит, я отправлюсь с вами, — сообщил граф.

Не было печали.

— Там холодно, — пожала я плечами.

— Зачем тогда вы туда так рвётесь? — не поверил он. — Почему не остаётесь здесь?

— Потому что не вижу смысла. Как и его высочество, разумнейший из людей, да продлит господь его дни. Будет здесь попроще — вернёмся. Но это случится ещё не в нынешнем столетии.

— Вам-то откуда знать?

— Ниоткуда. Просто предполагаю.

— И что можно взять с собой?

— Да что хотите. Уж явно не три сундука, а всё то, что вы сможете забрать. Но если вы собрались в Поворотницу — так там нет возможности строить большие дома, там нет столько земли. Береговая линия очень узкая, жить на крутом склоне горы тоже не очень удобно.

— И вы готовы там жить? Всё равно, что в ссылке?

— Готова, мне там понравилось, — и это была совершенная правда.

Целых три, наверное, дня я опасалась, что граф де Рьен потащится за нами в Поворотницу и мне придётся решать вопросы размещения его и семьи. Но всё оказалось проще — его старший сын Рауль сообщил, что остаётся вместе с семьёй, а младший, Жан, ещё не женатый, пожелал отбыть в Другой Свет. Граф вздохнул и остался вместе со старшим и его домочадцами. И бухтел, что это его крест — терпеть лишения, когда кто-то другой благоденствует.

Его выбор, его ответственность, думала я.

А потом настал момент истины — наши маги должны были попробовать произвести эксперимент и скрыть ну хоть что-нибудь, например — дом Дювалей. Асканио настоял, чтоб ритуал проводили на рассвете, и что ему понадобится та самая заветная формула — все стихии, жизнь, смерть и божественная правда. И самого его не считать, потому что он будет проводить ритуал, равно как и господина Дюваля, потому что ритуал будет проведён на его крови, ему тоже будет не до отдачи сил.