Путь к Вавилону - Пол Керни

Зажгли свечи. В комнате стало светлее. Теперь, когда были видны высокие стены, комната стала какой-то пустой.

— Какие новости? — спросил Ратаган, нагнувшись к подставке для дров.

— Отогнали гриффешей. — У нее был высокий голос, у этой женщины. И он чуть дрожал от обиды. — Мертах и остальные обходят сейчас соседние фермы, чтобы удостовериться, что там ничего не случилось плохого.

— Жаркая была драка, — проговорил Айса, и глаза его блеснули в свете свечей.

Ратаган хмыкнул.

— А была б еще лучше, если бы бедных калек-инвалидов не прогнали с поля брани. Я на этот счет поговорю с Мертахом, когда он вернется.

— Да под конец там и не драка была, а так… погоня за отступающим в панике противником, — утешил его Айса. — Твоя нога… и болезненное состояние Сказителя… куда вам теперь еще бегать.

— Миркан правильно говорит, Ратаган, — откликнулась женщина, положив руку ему на плечо. — И чего ты все рвешься куда-то, только ради того, чтобы еще раз окрасить свой клинок кровью. — Она была маленькая, худенькая, с голубыми глазами и светлыми золотистыми волосами, заплетенными в длинные косы. Аэлин. Жена Ратагана.

— Ибо это — одно из немногих деяний, в которых я превосхожу многих, — ответил ей Ратаган. — Другой мой талант — способность, к питию. — Он опорожнил свою флягу. После минутного колебания Аэлин взяла ее и подошла к столу, чтобы наполнить снова.

Ривен нервно заерзал. Аэлин увела их в дом, когда схватка еще продолжалась, когда Мертах и мирканы все еще бились с гриффешами. Но теперь все закончилось. Айса и еще трое стражей — раненых — присоединились к Ратагану с Ривеном в доме. Эти трое расположились в нижнем зале, где с них сняли доспехи и обработали раны. А Мертах с отрядом отправился в погоню за разбитой сворой гриффешей, чтобы окончательно их добить, а потом обойти окрестные фермы — поглядеть, все ли в порядке.

Ратаган после этого не сказал ни единого доброго слова жене, хотя та то и дело бросала в сторону мужа едва ли не умоляющие взгляды. Ривен с лицом, искаженным от душевной боли, не отрываясь глядел на нее, — но только тогда, когда она отворачивалась и не могла его видеть. Ривен даже и не догадывался об этой стороне жизни Ратагана, да и не был уверен в том, что хочет знать причину. Он уже убедился на собственном опыте, каково это бывает, когда чужие люди суют нос свой в твои дела и бередят твои раны.

Аэлин поднесла им деревянные тарелки с едой. Ржаной хлеб, сыр, яблоки и мясо. Однако яблоки уже сморщились, — видно, хранились долго, — а мясо было крепко засолено, чтоб не испортилось.

— Как тут дела? — тихо спросил ее Ратаган, нарезая сыр.

Она подсела к нему.

— Неплохо, для таких-то времен. У нас были потери, но сравнительно небольшие. Вооруженные дозоры навещают нас регулярно. Как всегда. Раза два к нам заезжали люди от Лионана. Кое-кто был ранен. Они говорили, на севере — еще хуже. И надо что-то делать. — Она бросила быстрый взгляд на Ривена, обратив внимание на его покрытый шрамами лоб и знак Сказителя на груди, нити которого блестели в свете огня.

— Ходят слухи о людях с гор…

— Каких таких людях? — насторожился Ратаган.

— О Горнем народе. Говорят, это они виноваты в том, что наступили такие ужасные времена. А люди Лионана говорят, что давно уже пора очистить Долы от этой заразы. Что мы должны объединиться. Они говорят, что зло бродит среди холмов — и личины его многочисленны. И что с гор поодиночке спускаются ведьмы и колдуны и ищут расположения людей. — Она опять покосилась на Ривена.

Ратаган вдруг отшвырнул кусок хлеба, который поджаривал на огне.

— Вот черт! — Он тяжело поднялся на ноги и повернулся спиной к очагу. — Так это, выходит, люди Лионана болтают, а Лионан теперь якшается с Брагадом. Эти россказни — то, что меньше всего нужно Гаррафаду и Карнаху. И так все идет паршиво. А тут еще их пугают какими-то страшилками про Горний народ.

— Но кто же тогда виноват? — спросила она, вскинув голову. Свет очага высветил изящную линию ее шеи.

— Я… — он вдруг запнулся. — Я не знаю. Никто не знает, даже Гвилламон.

— А уж он-то как раз должен знать, будучи тем, кто он есть. — В ее голосе промелькнуло что-то похожее на иронию. Ратаган нахмурился.

— Я приехал не для того, чтобы препираться с тобой.

— Тогда зачем ты приехал — после того, как шесть месяцев тебя не было тут ни разу?

— Клянусь луной и звездами, женщина, ты думаешь, что мне доставляет какое-то удовольствие торчать здесь? — Он закрыл глаза. Она встала и быстро вышла.

— Аэлин… нет. Постой!

Она даже не обернулась. Затворила за собой дверь, не проронив ни звука. Айса принялся обтирать оружие, сваленное на столе, хотя оно и так уже было сухим. Ривен продолжал жевать хлеб, но впечатление было такое, что жует он песок.

Ратаган сел.

— Не я затеял все это, ведь так?

Ривен передал ему фляжку.

— Ты.

— Сколько раз Байклин с Мертахом пытались меня сюда затащить… и так вот каждый раз. — Ратаган покачал головой и горько улыбнулся, но глаза его как-то странно блестели. Он потер их костяшками пальцев и вновь обратился к пиву. Айса сгреб в охапку воинское снаряжение и вышел из комнаты, хлопнув дверью.

— Ратаган… — начал было Ривен.

— Я взял ее с ребенком, — заговорил вдруг Ратаган. — Да она и сама-то была ребенком. Ребенок тот умер, и у нее больше не было детей. Как хорошо нам было вместе, когда мы только-только поженились. Такая ласковая, красивая… Она и сейчас еще хороша. Но теперь между нами это… Драки. Вино. И тут уж ничем не помочь. — Он сделал несколько жадных глотков. — Погоня за ретирующимся противником! Я огрею Мертаха дубиной, как только сюда приползет. — Он наполнил флягу Ривена. — Я расскажу тебе сказочку. Хорошую и смешную к тому же, если у тебя хватит терпения выслушать…

На улице завывал ветер, спустившийся с вершин гор. Ветер, несущий зиму.

11

Они не стали задерживаться в Ивригаре. Мертах с отрядом вернулся поздно ночью, а уже на следующее утро они засобирались в обратный путь. Во вчерашней схватке около тридцати гриффешей было убито, остальные бежали в западные предгорья. Ущерб, нанесенный окрестным фермам, оказался незначительным. Гриффеши, как видно, сосредоточили все усилия на преследовании отряда и на попытке прорваться в Ивригар. Ривен вспомнил, как Снежный Исполин пытался убить его в Рориме Раларта, и не мог не задать себе вопроса: сколько еще будет таких покушений.

Аэлин попрощалась с ними, пожелав доброй дороги. Домочадцы помогли раненым стражам взобраться в седло. Она чинно поцеловала супруга, и Ривену показалось даже, что они обменялись взглядами, в которых сквозило отчаяние. Но больше они не позволили себе никаких проявлений чувств — простились, точно чужие, — и кавалькада выехала со двора навстречу холодному ветру, что дул с далеких гор. Путь их теперь лежал на восток.