На восходе луны - Татьяна Туринская

Виктория примерила пальто и, словно профессиональная модель на подиуме, покрутилась перед Потураевым.

— Ну как, Андрюша? Чего ты молчишь? Тебе не нравится, да? — протянула разочарованно.

— Да нет, — отозвался наконец Потураев. — Пальтишко симпатичное, тебе очень идет. Кстати, ты бы оставила его себе, хочешь? В самом деле, тебе действительно очень идет.

Вика радостно улыбнулась:

— Правда? Ну тогда уговорил, оставлю себе. Так ты подпишешь эту модель в работу?

— Да, конечно, — без раздумий согласился Потураев, что случалось с ним крайне редко.

Вика удивленно вскинула брови:

— Что, и на белые согласен?

Андрей пожал плечом:

— А почему бы и нет?

Виктория подозрительно пригляделась, подошла поближе, взглянула пристально в глаза:

— Потураев, с тобой все в порядке? Ты сегодня какой-то не такой.

— Да нет, все нормально, — смутился Андрей и, развернув коляску, отъехал в сторону.

— Ой, Андрюша, не темни. — Вика без приглашения уселась в широкое уютное кресло. — Рассказывай, что стряслось.

Потураев долго молчал, то ли сомневаясь, стоит ли заводить этот разговор, то ли собираясь с мыслями. Наконец решился:

— Знаешь, Вика, я кое-что понял.

— Уже заинтриговал. Ну давай рассказывай, что же такого важного ты понял.

— Мне кажется, я понял, где я допустил ошибку, понял, где прокололся.

Вика улыбнулась радостно:

— У-у-у-у, Потураев, неужели ты готов признать собственные ошибки?! О, Андрюша, да ты явно пошел на поправку!

— Не ехидничай, — не слишком сурово пожурил ее хозяин. — Я понял, почему у меня с Любкой ничего не вышло.

Виктория напряглась, спросила хрипловато:

— И почему же?

— Потому что я не на том строил семейную жизнь. Понимаешь, я когда-то в детстве пришел к выводу, что семью можно строить только на дружбе и доверии, и потому еще тогда решил, что лучшей жены, чем Любаша, мне вовек не сыскать. Я ведь знал ее практически с пеленок и в некотором смысле даже любил, но только как сестру, по-родственному. То есть я всегда видел в ней только сестру, пусть не родную, пусть сводную, но только сестру. А потому впоследствии и не смог разглядеть в ней женщину, понимаешь? Я думаю, именно поэтому у меня с ней ничего не получилось. Видимо, от природы в нас крепко сидит внутреннее табу на сексуальные игрища с родственниками, вот потому-то я каждый раз в постели обнаруживал не женщину, а кикимору болотную — она мне просто была противна в физическом плане, понимаешь, о чем я?

Виктория молча кивнула. Неужели он наконец осознал? Неужели понял, что семью нужно строить на любви? Неужели осознал, что никто другой, кроме нее, ему не нужен? Он что же, собрался сделать ей предложение? О господи, как же ей поступить? Вернее, как же ей объяснить свое решение Чернышеву, ведь отказать Андрею было бы самой большой в ее жизни глупостью. А как же маленький Андрюшка без родного отца? Сможет ли Потураев стать ему хорошим отцом? Все эти мысли пронеслись в голове в одно мгновение, и так сладки они были, что Вика не сразу поняла дальнейшие слова Потураева.

— Я женился не на той женщине, понимаешь? — Вика снова кивнула: конечно, не на той, уж Вика-то это знала с самого начала! — Я всю жизнь гнал от себя любовь, был уверен, что нет на свете никакой любви, что это всего лишь оправдания для слабаков, которые идут на поводу у хитрых баб. И был абсолютно уверен, что семью нельзя строить на привязанности. А саму привязанность считал душевной хворью, признаком слабости, потому и выкорчевывал ее из сознания. А ведь она, привязанность душевная, была…

'Конечно, была!' — едва не воскликнула вслух Виктория, лишь усилием воли заставив себя сдержаться. Нет, не надо ему помогать, он сам должен все сказать! Он сам должен произнести эти заветные слова, которых она ждала столько лет!

— А я, дурак, давил ее, давил… И уверен был, что задавил. А теперь, когда все наконец понял, она наверняка уже замужем…

— Конечно, замужем! — не сдержалась Виктория. — Что значит 'наверное'?

Потураев вскинулся:

— А ты что, точно знаешь? И ты что, все эти годы знала, что я ее люблю, и даже не попыталась мне это объяснить?

Виктория обескуражено молчала. О чем это он? Кого 'ее' он любил все эти годы? Или у него после сотрясения мозга проблемы с грамматикой, и он путает местоимение 'ты' с местоимением 'она'?

— Андрюша, я перестала тебя понимать. Ты это сейчас о чем? Вернее, о ком?

— А ты о ком? — удивился Потураев. — Я — о Маринке. А ты? Вот только никак не могу понять, откуда ты узнала о ее существовании?

Маринка? Еще одна соперница? А эта-то откуда взялась? Да, пожалуй, эта Маринка поопаснее Любаши будет, ведь Андрей ни разу не говорил о любви к Любке. Теперь Маринка… А как же Вика? Когда же он наконец поймет, что она…

— Так ты уверена, что она замужем? Ты это точно знаешь?

Виктория покачала головой:

— Нет, просто мне кажется, что она должна быть замужем. Сколько ей сейчас лет?

Потураев произвел в голове нехитрый подсчет:

— Мне тридцать один, значит, ей лет двадцать шесть…

— Ну вот видишь — к этому возрасту женщины редко остаются незамужними, поэтому я и думаю, что она уже замужем, — неуверенно проблеяла Виктория.

— Умеешь ты успокоить, — усмехнулся Андрей. — И что мне теперь делать?

Виктория совсем растерялась. Странный у них выходит разговор. Андрюша категорически отказывается замечать ее любовь к нему и даже просит ее совета насчет другой женщины. А когда же наконец придет Викина очередь? Когда Андрей поймет, что ему не хватает не Любы, не какой-то неизвестной Маринки, а Вики? Сколько еще лет она должна ждать своего счастья? И дождется ли?

А может, все-таки ее счастье — это Валерик Чернышев и маленький Андрюшка? Может, она такая же глупая, как и Потураев, и категорически отказывается видеть то, что находится прямо перед ее глазами, что лежит прямо на поверхности? А именно то, что лучше Валерки мужа днем с огнем не сыщешь, что ей ведь, в сущности, несказанно с ним повезло, и что растет у них самый замечательный на свете Андрюшка, и ни в коем случае нельзя, не имеет она морального права отрывать сына от родного отца ради отчима, даже если бы этот отчим и согласился гипотетически взять ее в жены. И в чем же тогда она упрекает Потураева, если и сама точно такая же слепая дурочка? Ведь даже чурбан Потураев понял, наконец, что любит какую-то свою Маринку. А когда же она сама, Виктория Чернышева, поймет, что любит вовсе не Потураева, а законного мужа и отца собственного ребенка, Валеру Чернышева? А Потураев — лишь ее блажь, неисполнившаяся девичья мечта. Смирись, Вика, смирись и забудь сладкие ночи в жарких объятиях Андрея — он чужой, она ведь еще тогда знала, чувствовала, что никогда им не быть вместе, быть может, потому и зациклилась на нем? А на самом деле вовсе она его и не любит? Любит, не любит… Какая теперь разница? У нее есть семья, а у Потураева — любимая Маринка. Что ж, пусть так и будет, пусть он будет счастлив с нею, с мифической своей Маринкой. А у Вики есть муж, и главное — у нее есть свой, маленький Андрюшка…