Политэкономия войны. Заговор Европы - В. Галин

***

Не смотря на стремительный предвоенный рост, Россия потерпела поражение в мировой войне. Революции и большевики стали его следствием. О причинах грядущих событий еще в мае 1914 г. на VIII съезде представителей промышленности и торговли в Петербурге говорил один из крупнейших промышленников России, П. Рябушинский, который призывал «к скорейшей индустриализации народной жизни, ибо иначе Россия отстанет от мировых держав»1275. Спустя два года, накануне революции, осенью 1916 г., Рябушинский констатировал «Обстоятельства войны, думаю бесповоротно утвердили во всей стране, начиная от бывшей фритредерской интеллигенции и кончая необразованными массами, сознание необходимости собственной промышленности»1276. М. Горький описывал царское наследие доставшееся России, весной 1917г.: «Промышленность, техника — в зачаточном состоянии и вне прочной связи с наукой; наука — где то на задворках в темноте и под враждебным надзором чиновника...»1277. Горький приходил к выводу, что Германия била Россию своей «культурой и прекрасной организацией».

В начале 1917 г. В. Шульгин писал: «Ужасный счет, по которому каждый выведенный из строя противник обходился нам за счет гибели двух солдат, показывает, как щедро расходовалось русское пушечное мясо. Один этот счет — приговор правительству и его военному министру. Приговор всем нам, всему правящему и неправящему классу, всей интеллигенции, которая жила беспечно, не обращая внимания на то, как безнадежно в смысле материальной культуры Россия отстала от соседей. То, что мы умели только петь, танцевать, писать стихи в нашей стране, теперь окупалось миллионами русских жизней. Мы не хотели и не могли быть «Эдисонами», мы презирали материальную культуру. Гораздо

веселее было создавать мировую литературу, трансцендентальный балет и анархические теории. Но за то пришла расплата. «Ты все пела... Так поди же попляши». И вот мы плясали «последнее танго» на гребне окопов, забитых трупами»1278.

Действительно, помимо вполне объективных причин, тормозивших развитие России по сравнению с другими странами Европы, существовали и субъективные. На этот факт веком раньше обращал внимание П. Чаадаев: «Если бы орды варваров, потрясших мир, не прошли прежде нашествия на Запад по нашей стране, мы едва были бы главой для всемирной истории. Чтобы заставить себя заметить, нам пришлось растянуться от Берингова пролива до Одера... В крови у нас есть нечто, отвергающее всякий настоящий прогресс...»1279. Прошло почти сто лет, и С. Витте в период российского промышленного бума! начала XX в. опять приходил к выводу: «Вообще вопрос о значении промышленности в России еще не оценен и не понят». Философ И. Ильин отмечал: «Запад бил нас нашею отсталостью, а мы считали, что наша отсталость — есть нечто правоверное, православное и священно-обязательное..,»1280.

Может показаться, что техническое, промышленное отставание было частным случаем, зато в остальных областях человеческой деятельности Россия не уступала другим странам. Ведь многие представители ее высших классов получили блестящее европейское образование, были переполнены передовыми идеями, в том числе и общественного устройства. Однако на деле, отмечал Чаадаев: «из того, что создано воображением других, мы заимствовали одну лишь обманчивую внешность и бесполезную роскошь»1281. Впитывая внешние проявления европейской цивилизации, высшие и образованные классы не хотели знать и не придавали значения тем силам, которые двигали развитием Европы.

В результате культурно Россия все больше отставала от Запада, лишний раз подтверждая тезис: «Наше сознание так же архаично, как и наша техника». Ведь именно техника определяет «способ производства материальной жизни, — который согласно К. Марксу, — обусловливает социальный, политический и духовный процессы жизни вообще»1282. Энгельс развивал мысль: «Экономическое производство и неизбежно вытекающее из него строение общества любой исторической эпохи образуют основу ее политической и умственной истории...»1283.

Предвидя скептические улыбки, в отношении цитат классиков марксизма, приведем для баланса и мнение классика либерализма, который в данном вопросе идет еще дальше, утверждая, что экономический прогресс сам определяет социально-политическое и культурное развитие общества. Хайек подчеркивал: «неэкономические, жизненные задачи определяются экономической деятельностью, которая заставляет нас четко определять свои приоритеты»1284. Последователи либеральной школы Е. Гайдар и В. May в свою очередь ссылаются на многочисленные выводы западных политологов, которые сто лет спустя после Маркса подтвердили зависимость между уровнем экономического развития и политической организацией общества1285.

Отставание в технике неуклонно вело к общекультурной, экономической и политической отсталости России. М. Горький весной 1917 г. отмечал: «Я не знаю в популярной литературе ни одной толково и убедительно написанной книжки, которая рассказала бы, как велика положительная роль промышленности в процессе развития культуры. А такая книжка для русского народа давно необходима»1286. Можно получить европейское образование, купить передовой иностранный аппарат, машину, лекарство... научиться на них работать или применять... Но это всего лишь навыки пользователя, а не знания и опыт, не научная и трудовая школы, которые способны их создать. Владелец благ западной цивилизации может воспринимать себя приобщенным к ней, на самом деле он лишь баловень судьбы67, которому выпал счастливый жребий. Не более того.

Салтыков-Щедрин еще в 1881 г. отмечал этот факт словами мальчика «в штанах»: «Вот уже двадцать лет, как вы хвастаетесь, что идете исполинскими шагами вперед, ...и что же оказывается? — что вы беднее, нежели когда-нибудь..., что никто не доверяет вашей солидности, никто не рассчитывает ни на вашу дружбу, ни на вашу неприязнь...»1287. Действительно низкая эффективность использования капиталов, проедание инвестиционных ресурсов общества приводили к тому, что Россия, в удельных показателях на душу населения, не догоняла Запад, а отставала от него. Среди всех причин главной, предопределившей поражение России в Первой мировой, стала ее техническая и экономическая отсталость1288.

М. Горький летом 1917 г. писал: «Велика и обильна Россия, но ее промышленность находится в зачаточном состоянии. Несмотря на неисчислимое количество даров природы... мы не можем жить продуктами своей страны, своего труда. Промышленно развитые страны смотрят на Россию, как на Африку, на колонию, куда можно дорого сбывать разный товар и откуда дешево можно вывозить сырые продукты, которые мы, по невежеству и лени нашей, не умеем обрабатывать сами. Вот почему в глазах Европы мы — дикари, бестолковые люди, грабить которых... не считается зазорным»1290.

Поступь цивилизации неумолима

Доля в совокупном промышленном производстве (пяти стран лидеров), приходящаяся на миллион населения в 1913 г.1289

Кто отстанет, того не станет — такова суровая и непреложная правда жизни.

В духовном плане происходило, то чего так боялся Достоевский Запад не понял русской цивилизации, да и не мог понять. После большевистской революции разрыв между цивилизациями нарастал с все более ощущаемой силой. В. Шубарт в те годы писал: «Никогда прежде, даже во времена римских цезарей, не была Европа столь далека от понимания Востока и его души в прометеевскую эпоху. Противоречие между Востоком и Западом достигло высшей точки своего напряжения...»1291

***

Именно в это время, в 1918 г., выходит книга немецкого профессора В. Дайа, проповедовавшая мир и дружбу с Россией. Какой именно России — неважно. «Для нас совершенно безразлично — иметь ли дело с Россией большевистской, кадетской или царской... условия нашего соглашения останутся все те же. Ибо они настолько вызываются насущными требованиями нашего развития, что никакие обстоятельства не заставят нас изменить их. Не ради любви к России должна Германия овладеть дорогой, ведущей в глубины Азии, но ради осуществления предстоящей ей континентальной политики. Первый раз в истории морской политики Англии... будет противопоставлена сильная и определенная сухопутная политика... В самое тяжелое лихолетье, переживаемое Российской державой, когда как будто все силы небесные и земные ополчились против нее, на арену мировой политики выступает вновь и с новой силой могущественная союзница...» Напоследок В. Дайа оставил свое понимание дружбы с Россией: «Развитие до высшего предела эксплуатации европейской России и Сибири... немецким капиталом, промышленностью и организаторским талантом»и92.