Сонные глазки и пижама в лягушечку - Том Роббинс

Не успеваете вы заглушить мотор, как сзади хлопает дверца «вольво» последней модели, и появляется Даймонд. Его волосы спутаны, одежды мокры, хромота ярко выражена – но улыбка сияет, как потолок музея Либерэйса в Лас-Вегасе. Прекрасно, говорит, провожу время в припаркованных автомобилях… Ну-ну! Чем он там занимался с этой мадам Баттерфляй?

Даймонд заскальзывает в «порше»; его язык плавным продолжением движения заскальзывает вам в рот. Вы осторожно, как будто опасаясь, что вас укусят, отстраняетесь: нужно сохранять приличный вид, вам еще ехать к Белфорду.

– Как прошла встреча с Ямагучи? – спрашиваете вы, рукавом утирая с губ его слюну.

– Однажды в Париже я попал на американский вестерн. На английском, с французскими субтитрами. Здоровенный ковбой заходит в бар и рычит: «Стакан ржаного!» А в субтитрах написано: «Dubonnet, s'il vous plaot».[5] При переводе слова рядятся в странные одежды.

– Но Ямагучи говорит по-английски!

– Он говорит английскими субтитрами.

– Ну ладно. Он будет тебя лечить?

– Только если я приеду в Японию. Наше управление по контролю за продуктами и лекарствами еще не разрешило его методику, на это могут уйти годы.

– Подожди, подожди. Тебе нужно разрешение правительства, чтобы сделать клизму?!

– Мы, конечно, живем в свободной стране, но ты ошибаешься, если считаешь, что твоя задница принадлежит тебе.

– Ну так что, ты летишь в Японию?

– Я лечу в Тимбукту.

– Почему, Ларри? Почему тебе так важно поехать в это дурацкое место?

Даймонд откидывает голову, опускает веки – и, помолчав, бормочет:

– У меня свидание с лягушкой.

Что он имеет в виду? Номмо? Или какую-нибудь француженку? Нет, тогда бы он сказал «свидание с лягушеткой». Пожалуй, это все-таки Номмо. Очередная глупость, безумный ритуал, связанный с космическими русалками. Но нет! Оказывается, он употребил слово «лягушка» в буквальном смысле.

Это особый вид лягушек. Их кожа выделяет биохимический реагент, сложный азотистый пептид или что-то в этом роде, оказывающий на нервную систему человека весьма странное действие.

– Наркотик, что ли?

– Галлюциногенный буфотоксин. Если быть точным.

– То есть ходишь под кайфом?

– Обычное дело для тех, кто на особом листке.

– Но это же безответственно, несерьезно, даже опасно!

– Ну, не опаснее, чем ходить по улицам Сиэтла. Эти магические лягушки – замечательная штука. Каждому, кто читает журнал «Нэшнл джиогрэфик», известно, насколько они популярны среди индейцев Южной Америки. В западной Африке о них тоже хорошо знают, хотя и не используют в религиозных и охотничьих ритуалах, как делают жители Амазонки. Однако, принимая во внимание богатые культурно-исторические традиции применения галлюциногенов африканскими племенами, было бы глупо считать, что в прошлом «лягушачьи» практики там отсутствовали.

– По крайней мере у них хватило здравого смысла завязать.

– Скорее дело в климатических изменениях и в давлении исламских и христианских эксплуататоров. У меня есть теория, сделавшая мне репутацию в университете Тимбукту, – теория, согласно которой водяная космология догонов и бозо вкупе с легендами о Номмо была в значительной степени связана с употреблением земноводных галлюциногенов.

– Да, теория, видимо, неплохая – для тех, кому интересно. Но какое она имеет отношение к твоей поездке в эту засохшую верблюжью дыру, тем более с такой болезнью?

– Как ты, наверное, уже догадалась, в Тимбукту не осталось лягушек. Хотя раньше они там жили, судя по окаменелым останкам. Так вот недавно двое парней, поверив в теорию твоего покорного слуги, отправились в джунгли Сенегала, наловили большой мешок лягушек и привезли их в Тимбукту. Только представь, илистая пипка: эти зеленые малышки сидят в университетском пруду, освежая сухой ветер эротическими молитвами, всасывая висящую над Сахарой гигантскую луну в свои пульсирующие глотки… На осень в Тимбукту запланированы торжества – через пятьдесят дней после появления Сириуса. В это время, если помнишь, греческая элита отправлялась в Элевсин, чтобы выпить священного отвара спорыньи и получить доступ к мистериям. Однако в этом году моя опухоль взошла раньше, чем Сириус. Поэтому я не в том положении, чтобы ждать сентября. Я еду раньше, на предварительную дегустацию.

– Дегустацию чего?

– Лягушачьего эликсира, конечно! И не надо на меня смотреть с таким жабьим презрением…

– Ты собираешься съесть ядовитую лягушку!

– Да нет же! Честное слово! Да и вообще женщине, заказывающей в ресторане лягушачьи лапки, не пристало бросать в меня камни.

– Ну, значит, курить.

– Курить? Лягушку?! Это я-то, который даже гаванских сигар не курит? Вся прелесть в том, что лягушки не страдают. Все, что нужно сделать, это слизать с них пот. Лучше в тех местах, где у них могли бы быть уши.

– Лягушачий пот? Фу, дрянь какая!

– Все как в сказке, дорогая. Помнишь принцесс, целующихся с земноводными?… Кстати, россказни о бородавках, которые якобы возникают от прикосновения к лягушкам, – полная чушь. А вот буфотоксин в принципе может проникнуть в кровь через кожу пальцев. Отсюда и берет начало суеверный страх. Люди просто не хотели, чтобы неокрепшее сознание их детей подвергалось изменениям.

– Так зачем же ты хочешь изменить свое? Да еще таким мерзким способом?

– Сознание для того и существует, чтобы его изменять.

– О боже, Ларри!

– Помнишь, почему я записался на прием к Кью-Джо Хаффингтон?

– Потому что отец Урагана запретил тебе изменять сознание при помощи грибов.

– Верно. И с точки зрения иммунной системы Разъезд На Большой Дороге, пожалуй, прав. Но мне необходимо было сделать ревизию на церебральном складе, а Кью-Джо, при всей ее одаренности, не в силах тягаться с псилоцибными эльфами. Если бы в Тимбукту не было лягушек, мне пришлось бы обратиться за консультацией к грибам. Мы ведь убедились, что некоторые виды грибов выполняют роль микрофонов Номмо, передавая нелинейную космическую информацию, относящуюся одновременно и к прошлому, и к будущему…

– Это ты установил. Не мы.

– …однако лягушки являются прямыми родственниками жителей системы Сириуса, а значит, данные, принятые их биохимическими передатчиками, должны быть более точными, потому что лягушки находятся на одну ступень ближе к источнику. Если грибы можно сравнить с поздними миссионерами, то лягушки – потомки первых апостолов.

Вы обхватываете голову руками.

– Это же глупость, безумие! Не могу поверить, что ты летишь в какое-то африканское захолустье, чтобы лизать лягушек.

– Как говорил Кэб Кэллоуэй, «некоторые называют это безумием; я думаю, это просто хи-ди-ху». Я участвую в процессе, вот и все.

Вы понятия не имеете, кто такой Кэб Кэллоуэй, хотя имя кажется знакомым; наверняка о нем говорил отец, что уже само по себе неутешительно.

– Что, если ты… э-э… слижешь слишком много? Или еще что-нибудь случится? А вдруг у тебя аллергия!

– Риск – тоже часть процесса.

– А как насчет денег? Тебе ведь нужна медицинская помощь, а страховки у тебя наверняка нет.

Странные люди! Что Белфорд, что Даймонд. Отказываются от жирной, регулярной зарплаты, как будто зарплата – не более чем дурная привычка.

Даймонд радостно ухмыляется.

– Может, потренироваться на тебе? Я имею в виду облизывание. – Его язык вылезает изо рта, как кусок ветчины из сандвича.

– Прекрати! Что за глупости?! Ты похож на имбецила!

– Ну, ну. Поласковее, вишневая пипка. Ты же знаешь, дядюшка Ларри приготовил тебе подарок.

С этими словами он лезет в нагрудный карман битой ветоши, служащей ему курткой, достает небольшой объект и вкладывает вам в руку. Раскрыв ладошку, вы с радостью обнаруживаете, что это не какая-нибудь приторность типа обручального кольца, и не пошлость типа секс-приспособления, и не гадость типа живой лягушки; тем не менее досаду и удивление трудно скрыть, ибо это…

– Зажигалка?

– Не просто зажигалка, а зажигалка доктора Ямагучи. Он мне ее подарил. Очень трогательный жест. Мы с ним друг друга сразу поняли. Достаточно было в глаза посмотреть. Классный парень этот доктор… Но не суть. Зажигалка моя, это не твой подарок. Просто зажги ее. Я серьезно, давай! Вот так, держи огонек.

Маленькое пиротехническое устройство дает длинный ровный язычок пламени. Даймонд сует руку во внутренний карман своего мезозойского жакета и вынимает два бумажных конверта: один длиной где-то восемь дюймов, яркий, туго набитый; другой поменьше, попроще.

– Вообще-то, – говорит он, – это два подарка. Но ты должна выбрать один.

– А… что в них?

– В левой руке у меня билеты на самолет. Первый класс если тебе интересно. До Тимбукту, в один конец. К сожалению у нас будут разные рейсы. По-другому не получилось. Вылет во вторник, «Дельта» до Нью-Йорка, потом «Эйр-Африка» до Бамако. В аэропорту Бамако я тебя встречу, и в Тимбукту мы войдем вместе, рука об руку. Только представь себе, как это будет выглядеть! Представляешь?