Загробный мир. Мифы разных народов - Владимир Петрухин

Связь мотива разорванной запоны с темой Страшного суда еще более очевидна в славянском (древнерусском) «Слове о сошествии Иоанна Крестителя во ад», где завеса Храма определенно ассоциируется с разбитыми вратами преисподней – ада, откуда Христос выводит в рай пророков. Сошествие во ад в христианской традиции – прообраз Второго пришествия и Страшного суда, охватывающего весь космос. Сошествие во ад (Воскресение) имелось и среди «картинок», которые демонстрировал св. Панкратий, согласно уже упоминавшемуся житию.

Можно предполагать, что картина Страшного суда была вышита на запоне, которую демонстрировал Владимиру греческий Философ. Космологическая символика христианского храма, включая символику алтарной преграды, Царских (святых) врат, открывающих путь в Святая Святых и в Царство Небесное (а одновременно и к Гробу Господню, который символизировал алтарь), была хорошо известна древнерусской литературе. Показательно, что уже в древнерусском переводе «Иудейской войны» Иосифа Флавия (XII в.) рассказывается, что вышивка на храмовой завесе несла символы четырех космических стихий и «всяко небесное видение», кроме двенадцати знаков зодиака.

Разорванная в миг смерти Иисуса завеса воплощала не только раскрытие адских врат, но и грядущую апокалиптическую гибель и обновление всего творения в день Страшного суда. По словам Симеона Солунского, «Христос проложил путь через завесу плоти, через Него нашли мы вход во Святое». Современные исследователи показали, что на Руси с XI века распространенным было эсхатологическое толкование божественной литургии в целом, при котором алтарная преграда воспринималась как видимый образ грядущего Суда и Спасения – в этот образ «вписывалась» и летописная запона с «судищем Господним».

Эсхатологические ожидания усилились во всем христианском мире к концу 1-го тысячелетия христианской эры; они были актуальны и для Византии X–XI веков, откуда исходила проповедь летописного Философа. Особенно это относилось к мотивам Сошествия во ад и Воскресения из мертвых. Очевидно, что князь Владимир не случайно построил в 996 году Десятинную церковь. Это была первая русская каменная церковь, аналог Иерусалимского храма, на месте киевского некрополя Х века, где были похоронены и язычники, и первые киевские христиане.

Сам храм, видимо, был посвящен Успению Богородицы: успение, естественно связанное с погребальным культом, воспринималось в христианской традиции как перемещение Богоматери к Божьему престолу, «во внутреннейшее за завесу, куда предтечею за нас вошел Иисус», цитирует в связи с этим апостола Павла (К евреям, 6: 19–20) византийский богослов VIII века Иоанн Дамаскин. Десятинная Богородичная церковь призвана была объединить в соответствии с православным каноном всех «верных» – живых и мертвых. Там упокоился не только сам князь Владимир: согласно Повести временных лет, в 1044 году из языческих курганов были эксгумированы останки его братьев – Олега и Ярополка; их кости (вопреки запрету Карфагенского собора) были крещены и перезахоронены в Десятинной церкви – князья, таким образом, были «выведены из ада».

Наиболее ранний и существенный для нас пример посмертного крещения являет королевский некрополь VII века в Саттон Ху (Восточная Англия). В знаменитом погребении в ладье под курганом не было обнаружено останков короля, хотя его вооружение и прочий инвентарь остались нетронутыми. Предполагали, что курган представлял собой кенотаф (или даже содержал трупосожжение). Курган, однако, принадлежал королю Редвальду (умер в 617 году), который сохранял двоеверие: принял крещение, но не отказался от языческого культа. Его же сыновья стали ревностными христианами и, видимо, перезахоронили останки отца по христианскому обряду.

Увиденное на запоне Владимир «положи на сердце своем», признав, что хорошо праведникам, тем, что «одесную» (справа), и горе тем, что слева. Философ отвечал князю, что если он хочет стать с праведными, пусть крестится. Ответ, как мы помним, был неожиданным: «Пожду и еще мало».

Русский ученый XIX века Ф. И. Буслаев полагал, что князь отложил крещение не только потому, что ему нужно было время для испытания вер. Он приводит в качестве параллели эпизод с крещением фризского короля Радбода (умер в 719 году) святым Вольфрамом: король уже ступил одной ногой в купель, но вдруг спросил, где пребывают его предки: между пра-ведниками или в аду? Проповедник вынужден был ответить, что язычники погубили свои души. Радбод (по дьявольскому наущению, как добавляет агиограф) отказался креститься, желая разделить загробную участь с сородичами.

В раннесредневековой западной традиции при Людовике Благочестивом (IX в.) было создано «Видение Веттина», где описывается наказание женолюбца, согласно которому сам Карл Великий должен был претерпевать за женолюбие муки в преддверии ада: некое чудовище терзало там его половые органы. Правда, после очищающих мук Карл должен был сподобиться вечной жизни с избранными. Владимира, согласно летописным прениям о вере, особенно интересовала загробная жизнь: о гуриях мусульманского рая он «послушаше сладко», ибо «сам любя жены и блуженье многое». Поэтому Владимиру было о чем поразмыслить во время катехизации.

В контексте летописи самая пространная из речей послов греческая «Речь Философа», завершающая прения о вере, являет не только катехизис, проповедь, излагающую основы христианского вероучения для «оглашаемого» (готовящегося принять христианство), но и методологию истории. Ветхозаветные «исторические» события – события «временных лет» – есть с точки зрения христианства прообраз событий новозаветных, когда «исторический» первородный грех человечества был искуплен жертвой Христа, и смысл истории стал заключаться в восприятии всем человечеством – «языцами» – этой спасительной Благой вести (в конкретном историческом воплощении – христианского учения, распространяемого греками). Крещеная Русь переставала быть северным варварским народом, наоборот, именно она выполняла промысел Божий, ибо слово Божие достигло краев ойкумены, о чем писал в первой трети XI века первый русский книжник и будущий киевский митрополит Илларион. В этом отношении сюжет «выбора веры» составил основу не только Начальной истории русского христианства, но и древнерусской истории вообще.

Сошествие во ад

Ветхозаветный шеол

В Ветхом Завете – древней библейской традиции – не было специального интереса к загробному миру, поэтому не было и его подробного описания. Главной была проблема потусторонних отношений (завета) между избранным народом и Богом; потусторонняя судьба индивида отступала на второй план.

Преисподняя шеол, «врата смерти», хотя и наделялась чертами ненасытного чудовища, поглощающего неисчислимое число жертв, но оставалась по преимуществу местом пребывания бесчувственных призраков. Лишь преступивших завет, вроде Корея, преисподняя могла поглотить при жизни. Избранные святые, вроде Еноха или пророка Илии, чудесным образом возносились на небо. Авраам должен был уготовить для праведников блаженное пристанище – «лоно Авраамово»: праведники расставались с жизнью, «пресыщенные днями», в окружении потомков.

В средневековых талмудических сказаниях шеол наделяется чертами ада: огромные размеры, в несколько тысяч раз превышающие пространство земли (чтобы вместить всех умерших), пребывают за «горами мрака», откуда можно лицезреть рай, что усугубляет муки тех, кому туда нет доступа. Крики мучимых слышны тем, кто приближался к одному из входов в шеол. Один вход располагался у Иерусалима – центра мира в библейской космографии, другой – в пустыне или на дне морском, но есть и другие входы. Шеол превращается в огненную бездну – геенну, названную так по низине Генном у Иерусалима (урочище, где язычники сжигали жертвы, приносимые божеству). Его пространство разделено на семь отделений, каждое из которых можно преодолеть лишь за 300 лет ходьбы; жар преисподнего пламени усиливался от одного отделения к другому.

Эпоха римского господства, когда индивид оказался один на один с новыми проблемами и должен был отвечать за свои поступки перед властями, как земными, так и потусторонними, стала эпохой исканий и вопросов о том, что ждет человека на том свете. Представления о загробном воздаянии распространились и в мифах о шеоле.

Постепенно преисподняя стала приобретать черты чистилища: закоренелые грешники должны были мучиться там в течение года. Огненный поток изливался от престола Божия, и в него погружались грешные души; через полгода жар сменялся смертельным холодом – грешники отправлялись к ледяным горам. Напрасно преступные души пытались запастись там снегом, чтобы облегчить себе жар: это лишь усугубляло их вину. В субботу же и в прочие праздники душам полагалось отдохновение от мук. Когда придет мессия, архангелы Михаил и Гавриил за руку выведут грешников из шеола.