Джек Ричер, или Враг - Ли Чайлд

– В Форт-Бэрде.

– Ты уже понял, что там происходит?

– Я сумел приблизиться к разгадке.

– Надеюсь. Ты занимаешься этим уже почти две недели.

– Помнишь того типа, о котором я тебя спрашивал? Уилларда? Он ведь мог некоторое время прослужить в бронетанковых войсках?

Джо кивнул:

– Я уверен, что он отчитывался непосредственно перед ними. Передавал всю собранную информацию их разведке.

– Помнишь какие-нибудь имена?

– В бронетанковых войсках? Пожалуй, нет. Я никогда не обращал особого внимания на Уилларда. Его работа не имела существенного значения. Он находился где-то на обочине.

– А о человеке по фамилии Маршалл ты когда-нибудь слышал?

– Не помню такого, – ответил Джо.

Я больше ничего не стал говорить. Джо обернулся и посмотрел на юг. Поплотнее запахнул пальто и повернул лицо к солнцу.

– Пойдем, – сказал он.

– Когда ты ей звонил? – спросил я.

– Позавчера. Теперь твоя очередь.

Мы бок о бок пошли по авеню. Люди никуда не спешили, и мы старались не выделяться из общего потока.

– Хочешь сначала позавтракать? – спросил я. – Мы ведь не хотим ее разбудить.

– Сиделка нас впустит.

Мы прошли мимо почты. На тротуаре кто-то бросил машину. Видимо, произошло столкновение. У автомобиля было разбито крыло и спущено колесо. Нам пришлось сойти с тротуара, чтобы обойти брошенную машину. Впереди, ярдах в сорока, мы увидели большой черный автомобиль.

Мы уставились на него.

– Un corbillard, – произнес Джо.

Катафалк.

Мы попытались сообразить, у какого здания он припаркован. Прикинули расстояние. С того места, где мы остановились, это было трудно сделать. Я посмотрел вверх на крыши. Сначала я увидел семиэтажный фасад «Белль Эпок» из известняка. Потом орнамент на шестиэтажном здании, в котором жила моя мать. Я опустил взгляд. Катафалк стоял перед парадной дома, где жила наша мать.

Мы побежали.

На тротуаре стоял мужчина в черной шелковой шляпе. Входная дверь в дом была распахнута настежь. Мы посмотрели на мужчину в шляпе и вошли через дверь, выходящую во двор. На пороге мы заметили консьержку. В руке она держала платочек, а в глазах у нее стояли слезы. Она не обратила на нас внимания. Мы устремились к лифту. Поднялись на пятый этаж. Лифт ехал мучительно медленно.

Дверь в квартиру нашей матери также была открыта. Я увидел троих мужчин в черных пальто. Мы вошли. Мужчины в пальто посторонились, ничего не сказав. Из кухни появилась девушка с блестящими глазами. Она была бледна. Увидев нас, она остановилась. Потом повернулась и пошла к нам через комнату.

– Что? – спросил Джо.

Она не ответила.

– Когда? – спросил я.

– Прошлой ночью, – ответила она. – Все произошло легко и быстро.

Очевидно, мужчины в пальто поняли, кто мы такие, и сразу вышли в коридор. Они двигались почти бесшумно. Джо сделал неуверенный шаг и сел на диван. Я остался стоять посреди комнаты.

– Когда? – повторил я свой вопрос.

– В полночь, – ответила девушка. – Во сне.

Я закрыл глаза. И открыл их минуту спустя. Девушка оставалась на прежнем месте.

– Вы были с ней? – спросил я.

– Все время.

– А врач?

– Она его отослала.

– Что произошло?

– Она сказала, что ей стало лучше. И легла спать в одиннадцать. Она проспала час, а потом перестала дышать.

Я посмотрел в потолок.

– Ей было больно?

– В конце – нет.

– Но она сказала, что ей лучше.

– Ее время пришло. Я видела такое раньше.

Я посмотрел на нее, а потом отвел глаза.

– Вы хотите на нее взглянуть? – спросила девушка.

– Джо? – позвал я.

Он покачал головой и остался сидеть на диване. Я шагнул к спальне. Рядом с кроватью на подставке, обитой бархатом, стоял гроб из красного дерева. Внутри он был выстлан белым шелком. И оставался пустым. Тело моей матери лежало в постели. Голова покоилась на подушке, руки были сложены на груди поверх покрывала. Ее глаза были закрыты. Я с трудом ее узнал.

Совсем недавно Саммер спросила у меня: «Вас расстраивает вид мертвых людей?»

«Нет», – ответил я.

«Почему?»

«Не знаю».

Я не видел тела своего отца. Когда он умер, меня не было рядом. У него были проблемы с сердцем. В госпитале делали все, что могли, но с самого начала у него не осталось никаких шансов. Я прилетел утром на похороны и в тот же день улетел обратно.

«Похороны, – подумал я. – Джо с этим справится».

Я стоял возле кровати моей матери пять долгих минут с открытыми сухими глазами. Потом повернулся и вышел в гостиную. В ней вновь собралось много народу. Вернулись служащие морга. Рядом с Джо на диване в напряженной позе сидел старик. Возле него стояли две трости. У него были редкие седые волосы и строгий черный костюм с маленькой ленточкой в петлице. Красное, белое и синее, может быть, Croix de guerre[31] или Médaille de la Résistance[32]. Он держал на костлявых коленях картонную коробку, перевязанную потускневшим красным шпагатом.

– Это месье Ламонье, – сказал Джо. – Друг семьи.

Старик схватил свои трости и попытался встать, чтобы пожать мне руку, но я сам подошел к нему. Ему было лет семьдесят пять или даже восемьдесят. Он был стройным, высохшим и довольно высоким для француза.

– Вы тот, кого она называла Ричером, – сказал он.

Я кивнул.

– Да, это я. Но я вас не помню.

– Мы не встречались. Однако я знал вашу мать много лет.

– Спасибо, что зашли.

– И вам тоже, – ответил он.

«Туше́», – подумал я и спросил:

– А что в коробке?

– Вещи, которые она отказывалась хранить здесь, – ответил старик. – Но ее сыновья должны увидеть их в такой момент.

Он протянул мне коробку, словно это было нечто драгоценное. Я взял ее – она оказалась достаточно тяжелой. Наверное, там лежит книга, решил я. Может быть, старый, переплетенный в кожу дневник. И еще какие-то вещи.

– Джо, – сказал я, – пойдем позавтракаем.

Мы шагали быстро и без всякой цели. Свернули на улицу Сен-Доминик и, не останавливаясь, прошли мимо двух кафе в начале улицы Экспозисьон, пересекли авеню Боске, а потом как-то случайно повернули налево на улицу Жана Нико. Джо остановился у табачной лавки и купил сигареты. Если бы я мог, то улыбнулся бы. Улицу назвали в честь человека, открывшего никотин.

Мы закурили, а потом зашли в первое попавшееся кафе. Нам надоело ходить. Теперь мы могли поговорить.

– Тебе не следовало меня ждать, – сказал Джо. – Ты мог бы повидать ее в последний раз.

– Я почувствовал, когда это произошло, – сказал я. – В полночь, прошлой ночью. Я ощутил удар.

– Ты мог бы находиться рядом с ней.

– Теперь уже слишком поздно.

– Я бы посчитал это правильным.

– Но она бы так не посчитала, – возразил я.

– Нам следовало остаться здесь неделю назад.

– Она не хотела, чтобы мы остались, Джо. Это не входило в ее планы. Она предпочла быть одна. Да, она была нашей матерью. Но этим ее жизнь не ограничивалась.

Он ничего не возразил. Официант принес кофе и маленькую соломенную корзину с круассанами. Казалось, он уловил наше настроение. Поставив ее на стол, он тихо отошел.

– Ты позаботишься о похоронах? – спросил я.

Он кивнул:

– Похороны будут через четыре дня. Ты можешь остаться?

– Нет, – ответил я. – Но я вернусь.

– Хорошо, – сказал Джо. – Я задержусь примерно на неделю. Вероятно, нам придется продать квартиру. Или ты хочешь ее сохранить?

Я покачал головой.

– Нет. А ты?

– Едва ли я смогу ею пользоваться.

– Я не должен был приходить к ней один, – сказал я.

Джо промолчал.

– Мы видели ее на прошлой неделе, – сказал я. – Мы провели вместе много времени. Было хорошо.

– Ты думаешь?

– Нам было весело. Она хотела, чтобы было так, и приложила для этого столько усилий. Помнишь, она выбрала «Полидор»? Ведь она сама не хотела есть.

Он пожал плечами. Мы молча выпили кофе. Я попытался съесть круассан, он был свежим, но у меня не было аппетита. Я положил его обратно.

– Жизнь, – сказал Джо. – Какая это непонятная вещь! Человек проживает шестьдесят лет, совершает разные поступки, узнает о самых разных вещах, чувствует самые разные вещи, а потом все кончается. Словно ничего и не было.

– Мы всегда будем ее помнить.

– Нет, мы будем помнить только отдельные части. Те части, которыми она захотела поделиться с нами. Это верхушка айсберга. А обо всем остальном знала только она. Значит, остального не существует. С этого момента.

Мы молча выкурили еще по одной сигарете. Потом медленно пошли обратно, шагая плечом к плечу. Что-то сгорело в нас, с чем-то мы примирились.

Гроб уже находился в катафалке, когда мы вновь подошли к ее дому. Наверное, в лифте пришлось ставить его вертикально. Консьержка стояла на тротуаре рядом со стариком с медальной ленточкой в петлице. Он опирался на свои трости. Чуть в стороне я заметил сиделку. Служащие морга замерли, опустив глаза.

– Они отвезут ее в depot mortuare, – сообщила сиделка.

В похоронный зал.