Пилот мечты - Александр Зорич

— Да, мне уже доложили. И про пытки и про тетратаминовое сканирование. Зверье! Настоящее зверье! «Эрмандада» эта давно нашему начальству не нравится. Только руки не доходят разъяснить им по-настоящему. Да и действуют они за пределами официальных границ Объединенных Наций, но все равно! Это же надо догадаться?! Пытать гражданина России! Шерстить голову «мозголомом»! А вы, Андрей, очень мужественный человек. Я восхищаюсь вами. Выдержать сутки на церебральном инициаторе и ничего не выдать… Я бы не смогла.

— Ха-ха! Я тоже не смог! Я им все рассказал, заливался соловьем! Целый том получился. Там признаний хватит на десять расстрелов! Только одно и спасло: тот кадр, который меня пытал, не знал, что спрашивать. А не то, будьте уверены, через полчаса я бы рассказал все вообще. Безо всякого сканирования.

— Всё равно бросьте скромничать! Я диссертацию писала по экстремальной психологии, чтоб вы знали. Вам никто не мешал рассказать настоящую правду. Ту правду, о которой вас и не спрашивали. Я думаю, эрмандадовец был бы просто счастлив! А вы о долге думали, не о себе. Вы — герой, Андрей!

— Да какой я, к лешему, герой? Я тогда не о долге думал, я дико боялся! Думал об одном: «Когда же я сдохну?!» Вот так вот. Безопасник вбил в голову, что я связан с «Синдикатом TRIX», и просто слова мимо своей версии не давал вставить. Не было у меня шанса разговориться по-настоящему. Просто не было! А вы говорите: «герой»… Так что спасибо вам за оперативность. И меня спасли, и секретность прикрыли. А то уложили бы меня на сканер повторно, за милую душу. Тогда сейчас эрмандадовец торговал бы вразнос вашими тайнами, а я пускал бы слюни и ходил под себя. Если бы не вы, Александра! Это вы — герой!

— Ну ладно, уговорили. Мы оба герои. Нам уже можно памятники ставить.

— Ага, и библиотеки открывать в нашу честь. Скажите, Александра, вы же прилетели забрать «Сигурд»? Ну, от греха подальше? А то из меня разведчик тот еще.

— Верно. Этот я заберу, снимайте. Вот вам взамен другой. Улучшенная модель, помощнее, с автоматической активацией. Так что вам его даже включать не придется, он сам все сделает.

— Ничего себе! Откуда такое доверие?

— Заслужили делом.

— Я бы лучше каким другим делом послужил. Я же пилот-истребитель, черт возьми! Готов куда угодно, хоть опять на Наотар джипсов валить. Пусть убьют, зато со своими… Кстати, Александра, вы не скажете, что это была за странная штуковина, которую я с Наотара поднял? И что там вообще со мной случилось? До сих пор забыть не могу! Летит по небу… ну скажем так… флуггер. И вдруг — раз! Падает на землю! Но не разбивается! Выпускает ходильные конечности и — пошагал! Чисто таракан пятнадцатиметровый… Пока я наблюдал его в полете, мне показалось, что он похож на те неопознанные флуггеры, которые мы на Титане сбивали. Только те были побольше и, слава богу, не ходили по земле. Не удалось выяснить, что это за раса?.. Простите, Александра, я, кажется, с вопросами перебарщиваю.

— Имеете право. Да, ваши наотарские наблюдения абсолютно верны. Записи систем телеметрии подтверждают тесное родство чужих флуггеров в районе Титана и той конструкции, которая вам встретилась позднее. Артефакт с Наотара, без сомнений, блок обшивки этих аппаратов. Сейчас его всесторонне изучают. Одно могу сказать точно: ничего похожего мы синтезировать не в состоянии. У чужаков невероятно продвинутая технология.

— Александра, так может быть, это джипсы? Какие-то такие, каких мы раньше не встречали? А то сразу две разных ксенорасы на одном Наотаре — не многовато?

— Нет, это точно не джипсы. Есть гипотеза об их изначальном морфологическом родстве, но это не они.

— Как это все дьявольски занятно! Ой, простите, я тут совсем дошел, даже ругаюсь, как испанец…

— Это лучше нашего родного мата, Андрей. Если бы вы сказали «звиздец, как занятно», я бы даже, наверное, расстроилась.

— Готов спорить, что лучше, но не сейчас. И все-таки, нет ли предположений, кто это был? На Титане? Или где это можно выяснить? Или у кого?

— Вот именно за этим я сюда и прилетела. Есть не предположение, а твердая уверенность, что с расой К контактировали ваши любимые пираты.

— Ничего себе! То есть, вы собираетесь внедряться в НВФ? Лично? Или вы курируете внедрение?

— А вот это не вашего ума дело. Могу с сожалением сказать, что с внедрением у нас туго. Нет выходов. Совсем. Поэтому просьба, Андрей, очень большая просьба: держите глаза открытыми! Если случится поговорить хоть с кем-то из здешних бандитов, постарайтесь вызнать насчет чужих звездолетов. Любой минимум, любая информация — на вес золота!

— Где же я вам живого пирата возьму? В плен они не сдаются… Кстати, дарю бесплатную идею оперативной разработки. Половина швали Тремезианского пояса так или иначе трется в столице Цандера, городе Кастель Рохас. Потому есть смысл заслать туда человечка, пусть послушает, поспрашивает, пообщается. Вдруг что всплывет?

— Был у нас такой «человечек». Точнее, целых два нелегальных агента. Они внедрились, создали информационную сеть, пошли первые сведения… а в один прекрасный день обоих нашли убитыми. Связи с информаторами нет, сеть была нелегальной, словом, все рухнуло. Перевнедрение мы пока прорабатываем. Беда в том, что места, подобные Кастель Рохас, принимают только своих. Чтобы стать своим, требуются месяцы и годы, иначе никакая подготовка не спасает. Легализация требует времени. А информация нужна уже сейчас. Сегодня, а лучше — вчера.

— Александра, повторюсь, я не знаю, что такое разведка. Но я попробую. Я-то на Кастель Рохас как раз свой.

— Андрей, я… я сама не знаю, что творю. Вы нигде не служите, вы частное лицо, без подготовки… а я доверяю вам, все равно доверяю. А ведь включать вас в систему оперативной разработки — это такой риск… И товарищ Иванов почему-то настаивал, чтобы я передала вам, именно вам, новый шпионский комбайн. Вы же нам ничем не обязаны, а мы вас так используем.

— Александра…

— Зовите меня Сашей. Так короче, да и вы… вам можно.

— Спасибо, Саша. Так вот. Я делаю это ради вас. Не ради ГАБ, а ради вас.

— Не ожидала… То есть что я говорю… Конечно, я знаю. И так бесстыдно пользуюсь.

— Все в порядке. Кроме того, Саша, я русский кадет, и что бы ни случилось, присяги моей никто не отменял. Я думаю, что присяга принадлежит только совести человека. Моя совесть чиста, я себя от России не отделяю.

— Я вам так благодарна, Андрей.

— Пока не за что.

— Во-первых, есть за что. Во-вторых, за отношение я вам благодарна. И за чувства. За тепло. Я так редко ощущаю себя женщиной, а рядом с вами… так надежно. Простите, что я все это вываливаю. Да я просто не имею права! Нельзя строить службу на чувствах, простите.

— В разведке это правило не работает, насколько я помню.

— И правда. — Она помолчала, поглядела на часы. — Время, Андрей. Проклятое время. Мне пора, а значит, и вам тоже.

Мы встали и вышли.

В ангаре я обозрел интерьер и еще раз поразился древности переборок. Что-то надо было говорить, чтобы не стоять истуканом, придумывая прощальные фразы, поэтому я сказал:

— Да! Вот это антиквариат! Интересно, тут вообще хоть что-нибудь стреляет? Оно же старше моих родителей!

Саша потупилась. Видно, ее тревожили аналогичные мысли, насчет расставания.

Потом она посмотрела мне в глаза. Взгляд ее был наполнен тревогой. Какой-то коренной тревогой, какая только женщинам доступна — за всех сразу, чуть ли не за каждое живое существо, за каждый миллиграмм прекрасного в Галактике.

— Андрей, говорить об этом нельзя, да и страшно. Но я боюсь, что скоро нам предстоит проверить, насколько хорошо стреляет всё. Вообще всё, не только эта древняя крепость.

Да, я ошибся. Саша опасалась не только расставания.

— Неужели выдумаете, что возможна большая война? С кем? С чужаками?

— Возможно всё, Андрей. — Ее слова после долгой паузы упали молотом на гулкую обшивку и прогулялись эхом в моей душе, подарив секунду предчувствий. — До свидания, Андрей. И умоляю, будьте осторожны.

Стройная фигура Александры, затянутая в обычную униформу ГАБ — деловой костюм, дорого, но без излишеств, скрылась в пассажирском отсеке «Кирасира». Она не оборачивалась, не махала рукой, не уделила мне даже взгляда. Но я физически ощущал, как ее спина излучает скорбь, надежду… желание.

Я летел на «Тьерра Фуэга». Автопилот исправно вез, а я думал: «Какая же в сущности ты, товарищ Румянцев, скотина! Только что ты практически объяснялся в любви малознакомой женщине, тогда как недавно, совсем недавно, ты клялся, что любишь Рошни!»

Задумался. Сломал голову. В Академии нас такому не учили!

Если быть честным с самим собой (а это сложно, очень сложно!), выходило так: Рошни я люблю и безумно хочу; и мог бы прожить с ней всю жизнь, нарожав кучу маленьких карапузов; Сашу я люблю (и хочу, чего уж там!), но по-особенному, возвышенно, отстраненно. Будто она не желанная женщина из плоти и крови, а какая-то богиня, внезапно обретшая способность дружить с простым смертным, со мной, Андреем Румянцевым, безобразным развратником.