Неучтённый фактор - Олег Маркеев

Поу-унк! И вторая пуля нашла рухнувшее на землю тело. Чавкнув, впилась в плоть.

Дмитрий высвободил пистолет из кармана. Держа лежащего навзничь мужчину на прицеле,  подошел. Выцелил сердце и нажал на спусковой крючок.

Из ствола с глухим хлопком вырвалось оранжевое жало огня. Мужчина дрогнул всем телом, изогнулся, проскреб каблуками по мокрой земле. И затих.

Дмитрий склонился над ним. Заглянул в лицо. Узнал одного из оперов Владислава.

— Привет вам, товарищ Салин, — прошептал Дмитрий.

Затравленно осмотрелся по сторонам. И бегом бросился через сквер.

*  *  *

Оперативная обстановка

Срочно

Секретно

Начальнику УСГ ГСБ РФ

генерал-майору Калашникову

Докладываю, что прибывшая в квадрат пеленгации оперативная группа обнаружила труп неизвестного мужчины, на вид пятидесяти лет, крепкого телосложения.

На теле были  обнаружены идентификационная карточка жителя Москвы, выданная на имя Юдина Петра Михайловича и удостоверение сотрудника управления информации концерна “Сапсан”.  В потайном кармане пиджака было обнаружено удостоверение сотрудника МУРа на имя Кашина Петра Ивановича с фотографией, аналогичной на идентификационной карточки и удостоверении “Сапсана”.

Информация о личности потерпевшего уточняется.

В прилегающем районе силами оперативной группы и прибывшими на место нарядами милиции и военной комендатуры ведется активный поиск преступника.

начальник 3-го отделения УСБ

полковник Журбин С.Г.

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

Старые львы

Ее заставили сесть на что-то металлическое и жутко неудобное. Стальная полоса больно врезалась в копчик. Руки плотными ремнями прикрутили к гладким, жгуче холодыным подлокотникам. Широко раздвинутые колени приковали к таким же , сделанным из стального холода, ножкам.

Люди, возившиеся с ней, жутко сопели, но не проронили ни слова. Каждая ее попытка заговорить с ними обрывалась жестким ударом по губам. В конце концов, Нина могла только тихо поскуливать, слизывая соленую кровь с разбитых губ.

Ни одной мысли в голове уже не осталось. Все съел страх, голодным крысенком копошашийся в голове.

Эти, с жесткими пальцами и натужным дыханием, оставили ее в покое. Их шаги удалились.

Она осталась одна в кафельной гулкой тишине.

Включили такой яркий свет, что Нина кожей лица почувствовала его силу.

Нина сидела, точно ошпаренная этим светом. Очетливо представила, какая она жалкая, беззащитная, вывернутая наизнанку в садистком кресле. Внизу живота образовался жгуче горячий комок, колени рефлекторно сжались, но в кожу тут же впились жесткие кожаные ремни. Ужас стиснул сердце. Она жалобно заскулила.

Ворвались шаги.  Твердые, уверенные.

Человек подошел вплотную. Пахнул дорогим одеколоном.

Цепкие пальцы сорвали повязку. В глаза впился свет.

Нина сквозь выступившие слезы едва разглядела вытянутый овал лица и седой искристый бобрик волос.

— Нина Тараканова, как же ты так, а? — спросил мужчина. Бросил кому-то за спиной. — Убавь свет!

Слепящий круг под потолком сделался тусклым, превратился в люстру, какие бывают в операционных. От ее вида у Нины еще больше заныло внизу живота.

Мужчина взял ее за подбородок, заставил смотреть себе в лицо.

Она охнула, узнав Владислава Николаевича, начальника службы безопасности концерна.

— Ну, как я вижу, уже начала соображать. Рассказывай, деточка.

— Я ничего не знаю.

Владислав Николаевич укоризненно покачал головой.

— Это я ничего не знаю, девочка. Пока. — Не оглядываясь, бросил:

— Наташа, покажи нам клиента.

Слева донеслось дуновение воздуха, хлопнула закрывшаяся дверь. В операционную вполз скрипучий звук.

Владислав Николаевич отступил, встал, положив руку на плечо Нины.

Она увидела в метре от себя  человека, раскоряченного на стальной конструкции на колесах. Нина сообразив, что сидит так же и на таком же идиотском сиденье из гнутых стальных трубок, задохнулась от стыда.

— Узнаешь?

Кто-то в салатного цвета одеждах, стоявший за спинкой кресла, за волосы поднял голову человека. Подставил распухшее лицо под свет.

Нина с трудом узнала Вовчика. Не столько по чертам лица, они были смазаны и словно накачанны воском. Вовчик по последней моде брил волосы полукругом над лбом и заплетал локоны в десяток мелких косичек. И одежда была его, армейские штаны и клечатая рубашка навыпуск, под ней оранжевая футболка с черным штрих-кодом во всю грудь.

Вовчик не подавал признаков жизни. Под узкими оттечных веками тусклой слюдой светились расширенные зрачки. По распющенным губам стекала красная слюна.

— Как ты догадалась, я уже знаю, что Вовчик скачивал для тебя файлы с нашего сервера. — Голос Владислава Николаевича звучал сверху, давил на темя, как тяжелая ладонь. — Пока я не знаю, кому ты их передавала. И с кем ты встречалась сегодня. Вова рассказал нам все. Теперь твоя очередь.

Очевидно, по его сигналу, кресло с Вовчиком отъехало в сторону.

Владислав Николаевич встал напротив, ощупал взглядом ее лицо. Прикосновение его студенных глаз жгло кожу не меньше, чем сталь подлокотников.

— Что-то в тебе есть. Не красавица, но что-то есть, — задумчиво произнес Владислав Николаевич. — Оказывается, он любил тебя, Ниночка. Но все равно рассказал нам все. И ты все расскажешь. Даже если очень любишь Дмитрия. Ты же его любишь, девочка моя?

— Я не знаю никакого Дмитрия, — севшим голосом ответила Нина.

Глубокая, как шрам, морщинка у носа Владислава Николаевича дрогнула.

— Жаль, девочка. Жаль, что у меня мало времени. Я бы с удовольствием дал тебе поиграть в благородство. Но, извини, у меня просто нет на это времени. Зачем ты передала флэшку Дмитрию?

— Я не знаю никакого Дмитрия. Я ничего не передавала. Я шла домой. На меня напали.

Владислав Николаевич покачал головой.

— Зря ты так... Наташа, ты готова?

— Да, — раздался женский голос.

Салатного цвета пятно подплыло ближе. Пахнуло дезинфекцией и синтетикой.

— “Лед” или “огонь”? — спросила женщина в хирургической робе.

— Дай подумать, Наташенька.  — Владислав Николаевич протянул руку и теплыми пальцами коснулся щеки Нины. — Дай подумать... Ты же у нас мерзлючка, Ниночка, да? Я угадал?

Нина, насколько позволял налобный ремень, отодвинула голову. Пальцы захватили кожу на щеке, больно сжали. До слез.

— Мерзлюшка, я угадал.

— Значит, “лед”?

— Попробуем “лед”.

Женщина скальпелем вспорола рукав кофточки Нины. От манжета до плеча. Раздивнула разрез. Пальцы у нее были резиново липкими. Не живыми.

Владислав Николаевич испытывающе смотрел в лицо Нине.

— Сейчас мы введем тебе препарат. Сначала ты почувствуешь слабый озноб, как при начале простуды. Будешь ждать приступа жара, но его не последует. Тебя начнет трясти. Холод будет проникать в каждую клеточку тела. Ты почувствуешь каждую косточку. И покажется, что они покрыты инеем. А колотун будет нарастать и нарастать. Все тело будет ходить ходуном. Для этого, кстати, мы и сделали такие крепкие кресла. Ты будешь трястись от холода. Мышцы сделаются, как твердая резина. Станет трудно дышать. Сухожилия и связки тоже промерзнут и станут пластмассовыми. И каждое движение будет причинять жуткую боль. Особенно будет больно в позвоночнике. Знаешь, каково это, когда между позвонками хрустит лед?

Он сжал губы, следя за ее реакцией. Чуть дрогнул уголками губ.

— Хорошо, девочка моя, не веришь на слово, проверь все на себе.

Его зрачки прыгнули вправо и вверх. И снова впились ей в глаза.

Нина почувствовала резиновые пальцы на своем локте.

Иголка проткнула кожу.

— Еще не поздно, Нина. Ты уже сейчас плачешь от страха. Представь, что будет дальше!

Его лицо стало таять в прозрачной, жгучей мути, заливающей глаза.

— Я ничего не знаю. Правда. Отпустите меня, пожалуйста! Вы же хороший, Владислав Николаевич... Я, я  хочу к маме!

— Поедешь к маме, я обещаю. Только скажи, когда тебя завербовал Дмитрий.

— Ну я же не знаю никакого Дмитрия!!

Пятно его лица пропало. Осталься только мутно-белый свет.

Откуда-то сверху, как булыжники на голову, упали слова.

— Она твоя, Наташа. Как только расколешь, доложи.

А в венах, действительно, журчал жидкий лед....

Преторианцы

Водитель Дмитрию не понравился с первого взгляда. Но выбора не было.  Бежать к Хорошовке — гарантированно засветиться. А в переулках накануне комендантского часа машин было — раз два и обчелся.

Старенький “бычок” недовольно урчал мотором, пытаясь переварить ту бензиносодержащую жидкость, что залил в бак его хозяин. Качественный бензин полагался только государственному транспорту. “Бычок” в привилегированное стадо стальных коней явно не входил.