Дифференцировать тьму - Евгения Сафонова

Свечи. Свечи потухли. И, судя по щелчку пальцев, затушил их Лод. Как он прошёл сюда неслышно? Ах, да — я же не закрыла двери, когда выходила… ни в его спальню, ни в библиотеку.

Значит, он видел мою пародию на плач?..

Я глубоко вдохнула. Выдохнула, считая степени тройки.

И снова.

Бедная, бедная Белоснежка, что прибыла в эту страну из золотистого замка на зелёных холмах. Лежит и плачет, потому что даже после поцелуя, вернувшего её из мёртвых, прекрасный принц не разделил её большое и светлое чувство…

Я иронично усмехнулась этой мысли.

И осознала, что слёз больше нет.

Ладно, мой дорогой принц-колдун. Наша совместная игра была хороша, однако пришла пора закончить эту партию. Я не освобожу тебя от клятвы, потому что это гарантия моей безопасности, но не беспокойся. Больше ты от меня не услышишь ни одной просьбы, помимо тех, что жизненно необходимы.

И оставь своё зеркало себе. Мне оно действительно ни к чему. И так узнаю всё, что нужно, если решу, что оно мне действительно нужно. Ведь в твоих словах есть резон. В борьбе со строптивой принцессой людей ты и правда вполне обойдёшься без меня.

А у меня есть другие дела. В частности — поспособствовать тому, чтобы совсем не бедная Белоснежка всё же смогла в один прекрасный день вернуться в свой замок под названием МГУ.

И твоё поведение способствует этому как нельзя лучше.

Утром Лода, к счастью, в лаборатории не было.

Набравшись невесть откуда появившейся смелости, я снова спихнула Бульдога с подушки. После долгих колебаний, тщательно завернув руку в одеяло, но прогресс всё равно налицо.

Хватит с меня спать вместе с комнатной собачкой.

— И так отныне будет каждый раз, как я тебя здесь замечу, — торжествующе сказала я, глядя в его жалобные глаза. Тёмно-серые, как мантия колдуна. — Нет, и меня ты этим взглядом не проймёшь. Даже не надейся.

Рядом с постелью вместо привычных сапог меня ждали мягкие кожаные туфли. Я сунула в них ноги — надо признать, это было куда быстрее и удобнее, чем надевать сапоги — и пошла умываться. Заранее натянув на лицо самое непроницаемое выражение из тех, что нашлись в моём арсенале.

Но в спальне колдуна тоже не оказалось.

— Видимо, ушёл по государственным делам с утра пораньше, — зачем-то вслух пробормотала я, глядя на аккуратно заправленную постель. Похоже, Морти сегодня к нему не приходила.

Потом, пожав плечами, направилась в ванную.

Знакомый серебряный колпак с едой уже ждал на столе. А вот моих пергаментов там не было. Наверное, Лод их очистил… ну да, я ведь больше ни на что не претендую, зачем они ему. Зато, уминая тёплую, восхитительно свежую булочку с семечками, похожими на тыквенные, я заметила парочку бумаг с пометками колдуна — и их странно оборванные, будто обгрызенные края.

— Ты не дрыхнуть в моей постели должен, а паппея ловить. Тебя за этим сюда принесли, если что. — Я сердито покосилась на Бульдога, который сидел под столом в явной надежде на кусочек чего-нибудь вкусного. — Ищи его поскорей и убирайся восвояси.

Осознав, что кормить его ничем не собираются, Бульдог поплёлся к своим мискам, стоявшим в углу. Большим, металлическим, в одной из которых была вода, а в другой — что-то, напоминавшее рагу.

Неторопливо позавтракав, я решила спуститься в гостиную. Позаимствовать из шкафа какую-нибудь книгу, которую уже проглядывала, будучи пленницей, — и посмотреть, что я пойму теперь, выучив руны и ознакомившись с языком Изнанки.

И каково же было моё удивление, когда я обнаружила за знакомым круглым столом Навинию, мирно сидевшую в кресле с книжкой в руках.

Услышав меня, она вскинула голову, и ярко-зелёные глаза её сощурились.

— А, союзница Лодберга, — усмехнулась она. — Приветствую.

Её миролюбивый тон удивил меня не меньше факта её присутствия в гостиной.

Как и то, что она назвала колдуна по имени.

— И вас, — сдержанно кивнула я.

На обложке книги, которую читала принцесса, подписи не было — но, видимо, она заметила мой заинтересованный взгляд.

— «Щитовые заклятия», — любезно пояснила Навиния, кивнув на толстый том. — У Лодберга очень интересная библиотека, и он великодушно разрешил мне ею воспользоваться.

— И покидать ваши покои, видимо?

— Он наложил чёткие ограничения, и ошейник не позволит мне ослушаться. Я не могу выходить за пределы этой комнаты. — Принцесса печально потупилась. — Но это лучше, чем сидеть в четырёх стенах… особенно в обществе того, кто отверг тебя, и его счастливицы-невесты.

— Сомневаюсь, что Криста так уж счастлива. По крайней мере, сейчас.

Я смотрела на девушку, представлявшую собой воплощение грустного смирения, а в голове колокольчиком звенели слова, которые она говорила вчера.

…осталось только добиться разрешения на выход из комнаты…

А ведь я не говорила Кристе, что ошейники можно использовать в качестве камеры наблюдения. И видимо, никто из четвёрки не предполагает, что нам — по крайней мере Лоду — может быть известно каждое их слово и действие.

Итак, из комнаты ты уже вышла. Непонятно как, но вышла. Тогда чего же ты добиваешься сейчас, принцесса?

И что рассчитываешь делать дальше?..

— Снезжана?

Услышав голос Лода, я вздрогнула.

Колдун стоял на верхней ступеньке лестницы, ведущей в башню. Видимо, действительно уходил по делам.

— Лодберг! — Навиния вскочила с абсолютно необъяснимой радостью. Отложив толстый том на стол, сделала несколько шагов навстречу колдуну. — А я как раз хотела сказать «спасибо» за книгу. За все годы обучения никто из учителей не рассказывал мне тех вещей, что я узнала отсюда!

Лод перевёл взгляд на неё — и улыбнулся.

Той милой, приятной, располагающей улыбкой плюшевого мишки, которой я так часто удостаивалась в первые дни своего заключения.

— Рад, что сумел чем-то помочь.

— Вы помогли уже тем, что позволили мне выйти оттуда. — Навиния, нежно улыбнувшись в ответ, кивнула на дверь. — Находиться там, рядом с Дэном… это было…

Она прикрыла глаза. Прерывисто вздохнула. Потом, словно опомнившись, тряхнула волосами, густыми и блестящими, и снова посмотрела на Лода:

— А книга действительно хороша! Только я не совсем согласна с той рунной формулой, которую здесь привели для Абсолютного Барьера.

— Неужели? — осведомился Лод, приближаясь к ней. — Но это оригинальная формула, выведенная Версутьером Уграйским, который и изобрёл Барьер.

— Верно. Только вот сотню лет спустя его внук усовершенствовал формулу так, чтобы требовалось меньше времени на начертание.