Крикеры (ЛП) - Ли Эдвард
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— У тебя всё нормально? — снова спросил он.
— Да. Я…
— Тебе, должно быть, приснился адский кошмар.
Она села, переводя дыхание. Её рука дрожащим движением коснулась её груди.
— Я знаю. Это было ужасно.
— Полагаю, что так. Ты кричала так громко, что, наверное, разбудила всех на ближайшем кладбище.
— Извини, — колебалась она. Затем покачала головой, потёрла глаза. — Мне всё время снятся подобные кошмары.
— О чём они? — спросил Фил.
— Ни о чём, ни о чём…
Но Фил даже и не подумал её допрашивать.
Потому что мгновение спустя дверь распахнулась…
— Фил, с тобой всё в порядке? — послышался взволнованный голос. — Я слышала, как кто-то кричал…
Сьюзен стояла в открытом дверном проёме.
«Вот дерьмо!» — это было единственным, что Фил мог подумать, стоя там только с полотенцем вокруг талии.
Следующие две или три секунды казались двумя или тремя годами. У Фила было полно времени, чтобы проклинать себя с головы до ног.
«Проклятие! Как я мог быть таким чертовски глупым! Как я мог оставить эту проклятую дверь открытой!»
Между тем Сьюзен просто стояла. Её лицо выражало беспокойство, замешательство и недоверие, просочившиеся сразу. Затем выражение лица стало жёстким. Она взглянула на Фила, затем на Вики, а затем снова на Фила.
Затем она громко сказала:
— Да пошёл ты! — развернулась и снова побежала вверх по лестнице.
Фил побежал за ней, нелепо обхватив полотенце вокруг талии.
— Сьюзен, подожди! — крикнул он.
— Съешь своё дерьмо! — крикнула она в ответ, поднимаясь по ступенькам впереди него. — Съешь много дерьма!
— Не могла бы ты… — начал Фил, затем застонал и ударил ногой по одной из ступеней лестницы без коврового покрытия. — Господи…
Он услышал, как на лестничной площадке наверху захлопнулась дверь Сьюзен.
Весь дом содрогнулся.
Остаток пути Фил плёлся, чувствуя себя низко, как типичный предатель. Что он мог сказать, что не было бы безрассудным клише?
Он даже мог слышать себя:
«Сьюзен, позволь мне объяснить!»
Или:
«Это не то, что ты думаешь!»
Если он скажет что-нибудь подобное, это станет для неё ещё бóльшим оскорблением.
Он с жалостью спрашивал себя:
«Как я мог попасть в такие неприятности?»
Ответа, конечно, не последовало.
— Сьюзен! — сказал он, мягко постучав в её дверь. — Пожалуйста, открой дверь и позволь мне поговорить с тобой.
— Отвали!
— Хорошо, ты действительно злишься, я это понимаю. Так что, если я приду немного позже, когда ты остынешь?
— Пошёл ты нахуй!
— Тогда завтра. Ладно? Мы можем поговорить завтра? — он почти умолял.
— Если я когда-нибудь увижу тебя снова, лживый сукин сын, — закричала она с другой стороны двери, — я ударю тебя по яйцам с такой силой, что они выскочат из ушей!
Фил отчаянно отступил от двери.
«Что ж, — подумал он. — Полагаю, это означает нет».
* * *Вики, конечно же, не было, когда Фил вернулся в свою комнату.
«Думаю, она ушла из-за плохой сцены, которую увидела».
Он не мог винить её в случившемся — он мог винить только себя. Сьюзен сказала ему несколько недель назад, что любой звук в его комнате доходит до неё через вентиляционное отверстие. Он чувствовал себя ничтожеством, хотя искренне не желал ничего плохого.
«Так что ещё нового, Фил?»
Правильно это или нет, но здравый смысл подсказывал ему, что ничто из того, что он может сказать, не может спасти отношения между ним и Сьюзен.
Ещё не было и шести вечера, когда он был одет и готов. Но к чему готов?
«Игл мёртв — он был моей главной надеждой узнать что-либо, и Бог знает, где сейчас Вики».
Ему придётся снова начинать с нуля, вернуться в клуб сегодня вечером и попытаться завоевать доверие другого обитателя преступного мира Крик-Сити.
На это потребуются недели.
Но был ещё один человек, над которым он мог поработать…
Он поехал на Malibu в Миллерсвилл, в тюрьму округа. Он показал своё удостоверение личности, затем записал свой пистолет у сержанта блока. Через несколько минут Пол Салливан в наручниках был доставлен в комнату для допросов.
Фил сел, положив ноги на стол.
— Эй, дружище, как дела? Держу пари, ты думал, что это твоя тётя Милли приехала в гости, а?
— Да пошёл ты нахуй, — проворчал Салливан.
— Хочешь верь, хочешь нет, Пол, но ты не первый, кто сказал мне это сегодня. О, и мне действительно нравится твой гардероб. Это Brooks Brothers?
Салливан сел, одетый в ярко-оранжевую тюремную одежду.
— Как получилось, что меня перевели из одиночки в общую камеру?
Как правило, новые заключённые содержались под стражей в течение пяти дней для обработки, прежде чем были переведены в обычную тюрьму, но по просьбе Фила Салливан был переведён немедленно. И Фил заметил ещё кое-что: у Салливана был синяк под глазом и новые синяки на лице.
— Ты можешь поблагодарить меня за это, Пол, — сказал ему Фил. — Такой общительный парень, как ты, я полагаю, оценил бы компанию своих сокамерников. И с этой твоей красивой мордашкой, держу пари, у тебя уже много поклонников.
— Ублюдок, — ответил Салливан. — Половина этих болванов меня ненавидят. Я участвую в полдюжине драк в день.
— Это называется социализацией, Пол. Позволь спросить у тебя кое-что. Слово Маннóна что-нибудь для тебя значит? И знаешь ли ты хоть что-то про пришествие Спасителя? А про молитвы?
— Нет. Но это похоже на разговоры крикеров.
— А откуда ты это знаешь? Ты знаком со многими крикерами?
— Нет, чувак, но, знаешь ли, они повсюду, а многие шлюхи в «Сумасшедшем Салли» — крикеры. Я всё время слышу их трёп. Несколько лет назад мы с Иглом бежали с местными из Люнтвилля, почти такими же, как и крикеры, за исключением того, что они не все облажались из-за кровосмешения. Они рассказали нам о том дерьме, в которое были вовлечены крикеры, до чёртиков их напугав. Сказали, что крикеры каннибалы и всё такое, и у них какая-то странная религия.
Фил приподнял бровь.
— Что ты имеешь в виду? Какая религия?
— Я не знаю, какого хрена я должен этим интересоваться? Но эти парни также сказали, что у крикеров, поскольку они не могут правильно говорить, у них вроде как есть свой язык. Ты был в «Сумасшедшем Салли», ты слышал, как они треплются об этом дерьме.
Это просто доказало то, о чём Фил уже подозревал. Знакомство Салливана с тем, как разговаривали крикеры, лишь подтвердило некоторую близость к ним. И также было довольно очевидно, что он что-то скрывает.
— Ты всю жизнь был лжецом и подонком, Пол? Ты когда-нибудь думал, что можешь что-то сделать со своей жизнью, кроме того, чтобы быть лживым, уродливым, торгующим наркотиками куском дерьма?
Салливан стиснул зубы.
— Блять, если бы я не был в этих наручниках, я бы надрал твою полицейскую задницу по полной программе. Я бы танцевал на твоём грёбаном лице, дружище.
Фил наклонился вперёд и улыбнулся.
— Да ну? Что-то ты не очень много танцевал прошлой ночью, когда у нас была небольшая вечеринка в твоём роскошном жилище.
— Это просто потому, что ты не дрался честно.
Фил рассмеялся.
— Ты про журнальный столик?
— Давай, смейся, дружище. По крайней мере, я раскрыл тебя, разоблачив твоё прикрытие на весь грёбаный город.
— Разоблачив моё прикрытие, Пол? И как тебе это удалось?
Салливан изобразил улыбку, от которой клиновидное лицо стало ещё уродливее.
— Ты думаешь, что довольно умён, давая мне этот дурацкий запрет на звонки. Так ты хочешь знать, что я сделал?
— Что же, Поли? Я очень хочу знать.
Улыбка Салливана достигла пика, как изогнутая трещина на куске размягчённого бифштекса.
— У меня есть один парень в камере, он связался с Иглом.
— О, этот твой парень разговаривал с Иглом?
— Ну, нет, но он оставил сообщение на автоответчике Игла и рассказал о тебе.
«Хитрый ублюдок!»
Фил откинулся назад, посмеиваясь.
