Их любимая кукла - Алекса Адлер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
− Не то чтобы. Просто мысли всякие в голову лезут, − дёргаю смущённо плечами. – Все эти видения, сны, мои, чужие… Порой я практически уверена, что схожу с ума. Иногда я даже задаюсь вопросом, а что если всё это вообще лишь плод моей фантазии. Вы, этот корабль, наше путешествие… Чарпатчхе, в конце концов. Она же капец какая странная. Что если я просто лежу где-то, а это всё мне снится?
Вместо того чтобы просто уверить, что я глупости говорю, Са-ард задумчиво сужает глаза.
− И часто тебе раньш-ш-ше такие детализированные сны снились?
Почему он спрашивает?
− Настолько детализированные никогда. Но вообще я в детстве нередко видела очень красочные и реалистичные сны. Порой настолько правдоподобные, что поутру не могла понять, где нахожусь.
− А с-с-себя с-с-со стороны видела? До того как попала в нашу куклу.
Моргнув, я открываю рот, чтобы сказать «нет», да так и замираю. В памяти внезапно, словно выуженное из самых дальних глубин сознания, вспыхивает давнее детское воспоминание. Настолько размытое, что я даже не сразу могу его ухватить. Кажется, мне тогда было лет семь, или восемь. И я, вроде как, легла спать. Но внезапно ощутила себя так, будто взлетаю. Прямо под потолок. Страшно мне не было. Наоборот я весело рассмеялась, кувыркнулась в воздухе. И вдруг увидела внизу себя. Спящую на кровати. Вот тут-то мне и стало страшно. Я подумала, что меня сейчас унесёт прочь, и я никогда не смогу вернуться.
Завизжав, я камнем рухнула вниз. В саму себя. Подорвалась с кровати, рыдая и крича. В комнату ворвалась мама. Я попыталась ей всё рассказать, но в ответ услышала, что всё это выдумки и просто сон. Утром я и сама в это поверила. Видимо, мозг так защищался. Кажется, со мной потом это ещё несколько раз случалось. Но каждый раз я убеждала себя, что это мне приснилось. И забывала.
Собственно, я и сейчас не уверена, что всё это было на самом деле, а не во снах. Или что это не возникло сейчас в моей голове в ответ на его вопрос.
− Что-то такое смутно припоминаю, − бормочу растерянно. – Но в детстве. А потом… я, наверное, поддалась маминым убеждениям и перестала думать о таких глупостях. Но, если честно, я не уверена, что эти воспоминания реальны.
− Если захочеш-ш-шь, мы можем проверить потом, реальны, или нет. Меня интересует ещё кое-что. Некоторые моменты, которые мне довелось увидеть в твоей памяти и твоя довольно острая реакция на выходку Чарпатчхе натолкнула меня на мысль, что с-с-со своей матерью ты сильно не ладиш-ш-шь, − спокойно замечает Са-ард.
− Моя острая реакция была обусловлена тем, что я точно знала – моя мама тут ну никак не может оказаться, − возражаю.
− Допустим. Но я видел в твоей памяти отрывки вашей с ней с-с-соры. И твои мысли по этому поводу.
− Все иногда ссорятся со своими родителями, − качаю головой.
Змей старший выразительно хмыкает.
Вот дотошный. Зачем ему это? Но... я ведь тоже у них спрашивала о семье. И о своих матерях они мне рассказали.
− Ладно. Да, мы не особо ладим. Она… слишком авторитарная. Настоящий тиран. Мама повёрнута на своей карьере. Она твёрдо уверена, что я буквально обязана пойти по её стопам. И совершенно отказывается считать меня отдельной личностью, имеющей право на собственное мнение, собственные решения, ну и, само собой, на собственную жизнь. Я сначала, пока была ребёнком, пыталась ей угодить, потом, когда стала подростком, начла понемногу бунтовать… ну и в результате случился катарсис, после которого я высказала всё и ушла из дому окончательно. После той ссоры, которую ты возможно и видел, мы с ней больше не общались. А Чарпатчхе вчера полностью воссоздала образ, как выглядела моя мама в тот день. Вот меня и дёрнуло так сильно.
− Ты говориш-ш-шь, что уш-ш-шла из дому. Может ли такое быть, что твоя мать не будет знать о случивш-ш-шемся с тобой несчастном случае и не позаботится о твоём теле?
− Вряд ли. Ей должны были сообщить, как только меня нашли. При мне были документы и телефон… это такое средство связи. Если только меня бесчувственную не обворовал никто.
Эта мысль застигает меня внезапной волной паники. Боже. А ведь действительно. Мало ли кто нашёл моё бесчувственное тело там, посреди поля.
− Не думай об этом с-с-сейчас, − на моём подбородке смыкаются мужские пальцы. Са-ард поворачивает мою голову к себе. – Ты ничего не можеш-ш-шь изменить пока что. Поэтому сосредоточься на настоящем.
− Настоящем? – вскидываю брови.
− Да. На том что происходит здесь и сейчас. С тобой. С нами.
− Хорошо, − выдыхаю зачаровано.
Улыбнувшись уголком рта, он тянется ко мне. Наши губы соприкасаются. Настолько нежно, что моя душа замирает.
− Мы настоящие, Ж-шеня. Всё это настоящее, − сладким обещанием стелется бархат его голоса. И что бы там разум не шептал, сердце верит моему искусителю, как не верило ещё никому.
Глава 28
С утра я первым делом поинтересовалась, не случилось ли каких-нибудь изменений, и актуальны ли ещё вчерашние расчёты относительно того, сколько времени займёт полёт до планеты Чарпатчхе. Шоа-дар успокоил меня, что всё остаётся по-прежнему и, если не случится никаких непредвиденных ситуаций, уже сегодня мы доставим нашу пассажирку, куда обещали.
Успокоенная этим, я в прекрасном расположении духа отправилась заниматься своими обычными делами.
Это же прекрасно. Чарпатчхе будет дома, а мы отправимся дальше.
Пока готовила завтрак, я с головой окунулась в фантазии, как будет проходить наш полёт, когда на корабле больше не останется никаких посторонних инопланетянок, сующих свой нос, куда не просят. И даже не буду пытаться отрицать, как сильно эта фантазия мне понравилась. И завела, чего уж там.
С любвеобильностью на-агаров, отсутствие сдерживающего фактора в виде нежелательной свидетельницы, скорее всего, обернётся для меня множеством пикантных моментов по всему кораблю. Достаточно лишь вспомнить наш с Шоа-даром первый раз. Он же меня прямо на стол уложил. А Са-ард с удовольствием присоединился.
А ещё подумалось, что мои на-агары не откажут, если я попрошу их научить меня каким-то новым полезным навыкам. Например, самообороне. Или ментальным штучкам, раз уж
