Примула. Виктория - Фаина Гримберг

Что, в сущности, происходит?

Османская империя представляет собой государство, в котором правитель управляет, не будучи в своих действиях ограничен конституцией. В начале сороковых годов начинается период реформ. Ряд указов упорядочивает систему налогообложения, службу в армии, судопроизводство. Фактически Османская империя теперь провозгласила ещё большее равенство всех конфессий, нежели прежде. Обратим внимание на один важный указ Абдул-Меджида, предусматривающий обязательный призыв в армию христианских подданных империи. До этого указа балканские христиане в османскую армию не призывались. И теперь право служить в армии они воспринимали как меру притеснения. Кроме того, балканские христиане всё более ощущали себя европейцами. Для них отнюдь не являлось тайной пренебрежительное отношение Западной Европы и России к исламу. В той же России исламские подданные не пользовались равными правами с христианами; в органах государственной власти, в министерствах, судах не было ни одного мусульманина. Культура Западной Европы и России прокламировала образ ислама как жестокой и даже человеконенавистнической религии. О крестоносцах, безжалостно уничтожавших мусульман без различия пола и возраста; о русских князьях и царях, насильственно обращавших мусульман в православие, предпочитали умалчивать. Молодые греки, болгары и сербы, получавшие образование в Англии, Франции, России, уже были увлечены доктриной создания национальных государств. Эти энтузиасты пылко мечтали управлять новосозданными Болгарией, Грецией, Сербией; играть важнейшие роли в большой политике...

Обнародованный в 1850 году в Истанбуле Торговый кодекс представлял собой первое официальное признание правовой системы, независимой от религии. Османская экономика открылась для более тесных торговых и промышленных связей с Западной Европой. Новый кодекс основан был на принципах свободной торговли с фиксированием через регулярные промежутки времени экспортных и импортных тарифов и на отказе от практики ограничений. Наиболее выгоден был этот кодекс Великобритании. В городах Османской империи основывались банки, страховые компании и прочие подобные институты современной экономики. Английский посол Стратфорд Каннинг обладал в Истанбуле большим влиянием. Однако новые учреждения входили в противоречие со старыми феодальными. От имени королевы Виктории лорд Каннинг вручил султану Абдул-Меджиду английский орден рыцаря Подвязки.

Правление Абдул-Меджида знаменовалось сближением с Западной Европой и в особенности с Англией, поэтому в глазах европейских политиков он являлся гуманистом и либералом. Он умер в 1861 году. Время войны приближалось.

Новый султан, Абдул-Азиз решился покинуть пределы своей страны и нанести дипломатический визит в Западную Европу. Он посетил Париж, затем — викторианский Лондон. В Османской империи появились политики новой формации, подобные Намыку Кемалю, разумеется, получившему образование в Европе, в Париже, и мечтавшие о создании турецкого национального государства, об эмансипации от болгар, греков, сербов и проч., которые воспринимаются как враги турок...

1875 год знаменовался неурожаем и серьёзнейшими финансовыми трудностями. Молодые экстремисты из числа балканских христиан воспользовались этим благоприятным моментом для политических действий. На территориях, компактно населённых сербами и болгарами, вспыхнули восстания. 1876 год проходил в обстановке серьёзной дестабилизации...

Выступления балканских христиан сопровождались актами насилия над мусульманским населением. Естественные попытки властей прекратить беспорядки были восприняты в России и в Западной Европе как репрессии против христиан. Европейские и русские газеты захлёбывались «благородным негодованием», описывая «турецкие зверства». Журналисты, никогда в жизни не видевшие ни одного турка, выплёскивали свои потаённые садистские комплексы, измышляя неимоверные пытки и терзания, которые якобы практиковали османские власти в обращении с балканскими христианами. Наиболее популярным сделался плакатно-карикатурный образ османского солдата, вонзающего ятаган в христианскую женщину...

«Азиатский департамент», замечательное учреждение в системе российского министерства иностранных дел, также не дремал, деятельно планировались мероприятия, направленные на развал Османской империи. Русское православное братство Кирилла и Мефодия организовывало тайные комитеты на территориях компактного поселения болгар и греков, велась интенсивная антиосманская и антитурецкая пропаганда. Давние российские мечты о доступе к Средиземному морю, о завоевании Константинополя, о «независимых» Болгарии и Сербии под российским протекторатом, казалось, вот-вот сделаются реальностью!..

Дизраэли отлично понимал сложившуюся ситуацию. На суше свободное сообщение Англии с Индией и Австралией возможно было только через владения Османской империи; на море путь в Индию лежал через Суэцкий канал, очень уязвимый в том случае, если бы Османские владения в Азии очутились в руках страны, враждебной Англии. Такой враждебной страной была, в сущности, Россия. Россия питала широкие и опасные замыслы...

Теперь Россия, Германия и Австрия разработали антиосманский меморандум и предложили Англии подписать его. Дизраэли решительно отказался. В интересах Англии было сохранение Османской империи, а вовсе не союз с такими, в сущности, врагами Англии, как Бисмарк и российский министр иностранных дел, канцлер Горчаков. Дизраэли твёрдо решил, что Англия не будет вовлечена в войну, а, возможно, и Россия проявит благоразумие. Но на благоразумие российских политиков особенно рассчитывать не приходилось!..

Антитурецкая истерия затронула даже интеллектуалов, не наклонных в общем-то к проявлениям дурно пахнущего патриотизма. Осенью того же 1876 года Иван Сергеевич Тургенев писал брату Николаю: «Я понимаю твои сомнения насчёт моего авторства в деле «Крокета»; это совсем не по моей части и не в моём духе! И, однако, представь! Эту штуку я точно написал или, вернее, придумал ночью, во время бессонницы, сидя в вагоне Николаевской дороги — и под влиянием вычитанных из газет болгарских ужасов...»

Речь шла о стихотворении Тургенева «Крокет в Виндзоре». «Вычитанные из газет ужасы» сильно повлияли на чувствительную душу русского писателя. Он тотчас ярко вообразил себе страшную картину: жестокие турки зверски режут несчастных болгар, а в это время английская королева преспокойно развлекается!

Иван Сергеевич даже говорил кому-то из своих знакомых, что если бы был англичанином, то непременно покончил бы с собой! Но, как известно, Тургенев не был англичанином.

«Крокет в Виндзоре» — отнюдь не лучшее сочинение Тургенева. Даже и удивительно, неужели такой пошлонапыщенный стишок мог написать автор «Рудина» и «Отцов и детей»? Роман «Накануне» с главным героем, болгарским экстремистом Инсаровым, получился лучше; особенно эпизод постановки «Травиаты» и сцена, где дворянская дочь Елена приходит к студенту-болгарину и отдаётся ему!.. Ни болгар, ни турок русский писатель, разумеется, никогда в глаза не видел!..

Однако, вот —

КРО́КЕТ В ВИНДЗОРЕ

Сидит королева в Виндзорском бору...Придворные дамы играютВ вошедшую в моду недавно игру;Ту кро́кет игру называют.Катают шары — ив отмеченный кругИх гонят так ловко и смело...Глядит королева, смеётся... и вдругУмолкла... лицо побледнело.

Ей чудится: вместо точёных шаров,Гонимых лопаткой проворной, -Катаются целые сотни голов,Обрызганных кровию чёрной...То головы женщин, девиц и детей...На лицах — следы истязаний,И зверских обид, и звериных когтей -Весь ужас предсмертных страданий.

И вот королевина младшая дочь –Прелестная дева — катаетОдну из голов — и всё далее, прочь,И к царским ногам подгоняет.Головка ребёнка в пушистых кудрях –И ротик лепечет укоры...И вскрикнула тут королева — и страхБезумный застлал её взоры.

«Мой доктор! На помощь! Скорей!» И емуОна поверяет виденье...Но он ей в ответ: «Не дивлюсь ничему;Газет вас расстроило чтенье.Толкует нам «Times», как болгарский народСтал жертвой турецкого гнева...Вот капли... примите... всё это пройдёт».И — в замок идёт королева.

Вернулась домой и в раздумьи стоит...Склонились тяжёлые вежды...О, ужас! кровавой струёю залитВесь край королевской одежды!«Велю это смыть! Я хочу позабыть!На помощь, британские реки!» —«Нет, ваше величество! Вам уж не смытьТой крови невинной вовеки!»

Кто-то (неизвестно — кто!) предложил прозаический перевод стихотворения в «Дэйли ньюс». Редакция, поразмыслив, ответила, что печатать «Крокет в Виндзоре» не будет, «потому что это может оскорбить чувства королевы»...