В Россию с любовью - Сергей Анатольевич Кусков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Охренеть! — только и выдавил я, дочитав статью. Кстати, завтрак закончился, мы давно сидели «порожняком», но слуги, которым ввиду серьёзности разговора запретили заходить, стол не убрали — просто сидели над пустыми тарелками.
— Сынок, — мамин голос, наконец, налился сталью и одновременно ядом. — Сынок, с Машей мы уже вчера поговорили. Теперь ты. Ничего не хочешь нам сказать?
Если сейчас дам слабину и начну оправдываться — мне хана! — понял я. Тем более реально не чувствовал себя виноватым. Да, какая-то муть на рассудок нашла, что-то сиюминутное и мимолётное, но я не видел в Машке женщину! Хоть тресни не видел! И в больничке думал о чём угодно, но только не о том поцелуе. Больше беспокоило что сотворил сразу после оного… Но об этом не сейчас. Так что нельзя допускать, чтобы меня своя же семья утопила! Надо бороться! И лучший способ контратаки… Ответная атака.
— Да, хочу. — Я почувствовал в себе уверенность и даже злость — потому, что совесть чиста. Был бы косяк — не смог бы так. — Признаться хочу. То, что долго от вас скрывал. — Поднял глаза на Олю. На Женю. Встретился взглядом с мамой. — Понимаете… Я люблю Машу. Но всегда боялся вам в этом признаться. Да что вам — себе боялся! Я спал с нею с самого детства, в одной кровати. Обнимал её, и, бывало, щупал по-всякому…
— Саша!!! — взъярено закричала сестра-близнец, но я доигрывал.
— Да что говорить о том, что было до покушения, если даже сейчас, очнувшись, я целых три месяца спал с ней, обнимал по ночам, но боялся признаться! Ну, несмелый я вот такой! И тем более мне захотелось её поцеловать после того, как дал в рот Алле, и чуть-чуть, за малым, не засадил Марине.
— А Алла кто такая? — повернула Женя голову к Оле.
— Потом! — отмахнулась та, пронзая меня внимательным взглядом.
— Так что нет, несмотря на то, что я мог лапать, целовать и вообще делать с Машкой всякое у себя в комнате, — продолжал изгаляться я, — на своей кровати, несмотря на то, что гормональный уровень мне уже сбила та целилка из тайного, а Марина пригрозила всемирным потопом, если буду ей изменять со всякими врачами… Мне делать было больше нечего, чем целовать Машку на кремлёвской, бл#дь, стене! — закричал я в голос. — Перед всем, бл#дь, городом! А потому, бл#дь, что я люблю её, так? Романтической мать его любовью? — Я не сдержался и стукнул по столу.
— Но ты же её поцеловал? — холодным душем окатила меня Оля.
— Там фигня была. — Я нахмурился, мысленно отмахиваясь. — Не столько событие, сколько картинка шикарная вышла. Это журнашлюхи, им не суть важна, а подача информации. А по подаче, признаю, косяк.
— Саш, вы спали с Машей? — прогремел голос маман, приправленный охрененным даже для иммунного сына давлением сверху.
— Мам, ты издеваешься? — Я смог-таки не уронить, поднять голову, сопротивляясь ментальным тискам, но был на грани.
— Просто ответь!
— Нет! — Я зарычал, ибо тиски реально плющили мозг и волю. — Нет, и не собирались! И целоваться не собирались! Я её просто обнимал… Потому, что она меня простила! Простила, это вы понимаете? Для нас любая ссора это как яйцами по асфальту! А, вы эту аналогию не поймёте… Ну, как хлеборезкой по наждачке! Жень, надеюсь, ты знаешь, что такое хлеборезка?
— Достаточно. — Тиски мгновенно спали. А Маша… Начала вылезать из под стола, куда испуганно сползла, когда началось давление. — Маш? Так и было?
— Д-д-да-а-а.
— И не было в мыслях?
— Нет, матушка. — Виновато склонила сестрёнка голову. — Никогда не было. Мы не только спим, мы, бывает, и моемся вместе. И я у него там всё видела, и даже щупала — Саш, хорошо, что ты некоторые вещи не помнишь, — косой взгляд на меня. — Брат он мой. Близкий, из-за дара, мы как одно целое. Но именно поэтому, какая любовь может быть между левой и правой руками? Это же руки одного организма! Мы просто… Понимаем друг друга. Всё.
— И то, что было? — опасно продолжали щуриться её глаза.
— Мам, или убей, или отстань! — поставил я вопрос ребром. — Давай, убивай если хочешь — я готов! — Я встал и картинно начал расстёгивать на груди рубаху. — Только не мучай её.
— Ох, грехи наши тяжкие… — запричитала царица. — Сядь, не мельтеши!
Я послушался и рубаху застегнул обратно.
— Вот за этим, сын, вы и пойдёте на одно мероприятие, — усталым голосом продолжила она — выволочка закончена. — Матушка Елена ждёт вас в своей обители, обоих, к десяти, к себе на исповедь.
— К себе это… — нахмурился я, ибо матушек Елен много, но «матушка Елена» на Руси одна.
— Храм Святой Ксении Спасительницы, — подтвердила Женя. — Патриаршьи палаты она использует только для официальных церемоний.
Патриаршьи палаты, как и Грановитая палата, где происходит венчание на царство и венчание членов царской семь в брак — это та самая Соборная площадь нашего родного кремля, наш маленький туристический закуток. Сердце нашего дома. Потому и неуютно тут себя матушка чувствует — да, место власти, но дом-то чужой! А Храм — чисто её вотчина, даже земельным налогом не облагается (хотя все церковные земли им не облагаются).
— Мы уже вчера знали, что эта статья будет, — продолжила Оля, — и мама с матриархом договорилась о сегодняшней исповеди. Матушка Елена будет по вам решать, голубки, что это у вас было и как вас наказать. Мы простить можем что угодно, но народ не поймёт.
— Мы не католики какие-то, в царской семье разврат устраивать, — поддержала её и Женя. Молодца,
