Любовь как любовь. Лобовы. Родовое гнездо - Наталья Горбачева

– Почему, Рая?

– Говорю же – автоматически. И так несколько раз. Я просто говорить об этом не хотела, думала, может – глюк… После рисунка расслабилась… раздулась, как пузырь, и лопнула.

Лика поднялась с дивана, вырвала из рук Раи тряпку, бросила на пол. Потом обняла подругу, такую жалкую сейчас со своей мальчишеской стрижкой, и всхлипнула.

– Эй, ты чего?.. – отстранилась Рая. – Это я плакать должна. Мне и предки говорили, что самоуверенность меня погубит.

– Х-хорошо, – расплакалась Лика, – ч-что мы остались п-по-другами.

Лике было так жалко Раю, она казалось ей такой несчастной, что не хотелось даже радоваться собственному поступлению. Наверно, экзамены – действительно лотерея. Но почему же случай выбрал именно ее, Лику Лобову, а не Райку Кислицину, у которой и так-то никакой личной жизни не наблюдалось, да еще она и с родителями была в контрах… Буквально через полчаса Райкина судьба стала еще несчастней – так думала Лика. Потому что два близких мужчины проявили к ней, Лике, особое внимание, а Рае вообще пришлось остаться одной со своими черными мыслями…

Позвонили в дверь. Открыла Рая. На пороге стоял курьер с огромным букетом цветов – для Лики Лобовой. Заказал их с другого конца света Миша. К букету была приложена красивая открытка с поздравлением. Не успела Лика поставить цветы в воду, как раздался другой звонок – по мобильному. Зарецкий просил ее немедленно спуститься вниз.

Он ждал ее у своей машины. Увидев Лику, категорически сказал:

– Садись, поедем ужинать! Отметим поступление…

Никакие отговорки, что она не одета, что Рае плохо, на него не действовали.

– Выглядишь, как майская роза, а Рае позвонишь с дороги.

– Какой вы… – удивилась настойчивости шефа Лика.

– Какой? – самодовольно улыбнулся он. – Садись в машину!

– Решительный, наверно…

– Если бы я был решительным… – сказал и недоговорил он. – Греческую кухню любишь?

– Да, особенно сиртаки со сметаной, – улыбнулась наконец Лика.

И он повез ее в греческий ресторан на Масловке. От вина девушка развеселилась, удачно шутила, была в ударе. Много раз блондинку Лику пытались пригласить на танец жгуче-черные мужчины, но Зарецкий, сам смесь русской и восточных кровей, как деспот, безраздельно владел ее вниманием. Танцевали и сиртаки. По пути домой Лика повторяла:

– Сиртаки – это потрясающе! Трам-пам-пам-пам…

У самого подъезда, она подняла вверх руки и закричала в темноту ночи:

– Москва! Ты – самый лучший город в мире!

– Ты прелесть, – воскликнул Зарецкий.

– Андрей, спасибо вам за все, – сказала она, с наслаждением вдыхая запах молодого лета.

– Девушка не должна так говорить. Девушка должна помнить, что она сама – большой подарок. Это ей должны говорить спасибо. Вот так… – он обнял Лику и нежно поцеловал в губы, потом распахнул перед ней дверь. – Спокойной ночи, Лика.

Вернувшись домой, Лика застала Раю в плачевном виде: в одиночестве подруга выпила почти бутылку ликера. Всю ночь ее мутило. Лика ухаживала за бедной Раей. Утром страдалица наконец заснула, отпустив Лику на выходные к родителям в Бережки.

Дело Злотникова набирало обороты. О нем писали газеты, был даже сюжет в криминальных новостях. На председателя суда пытались надавить из администрации района. Вероятно, что-то готовилось и против судьи Лобовой, взявшейся вести дело. Председатель вызвал ее в кабинет и стал доказывать необходимость охраны в целях личной безопасности на весь период уголовного процесса. Лариса с его доводами, конечно, соглашалась, но тем не менее упрямилась:

– Николай Петрович, не стоит создавать прецедент: у преступника и мысли не должно возникать, что судью можно запугать, устранить. То есть отдельного конкретного судью – безусловно, можно, но ему на смену придет другой представитель закона, государства… простите за высокий стиль. Давайте пока воздержимся от моей охраны. А я если почувствую опасность – сразу к вам…

– А давайте немного не так: возьмите охрану, а потом подумаете… – веско сказал председатель. – Мне бы очень не хотелось возвращаться к этой теме при других… более серьезных обстоятельствах.

– Ребенка отвезу к родителям на каникулы, сама буду предельно осторожна, – сказала Лариса и направилась к выходу.

– Ну а когда возвратитесь, вернемся к этому вопросу, – вздохнул председатель.

Узнав, что предстоит «долгая командировка» в Бережки, Глеб захотел взять с собой игрушечную дорогу, которую подарил Герман. Об этой дороге только и было разговоров, потому что этой дорогой играл еще сам папа в детстве. Лариса дорогу брать отказалась. Глеб стал ныть, что в Бережках теперь нет ни Лики, ни Насти, ни Петра с Павликом…

– Я буду приезжать каждые выходные. Не соскучишься.

– С Олегом? – поинтересовался Глеб. – Или с папой?

– Глеб, одевайся, – нервничала Лариса. – Посмотрим.

– А вот интересно, кто за нами приедет?

– Ты же знаешь, папа… – Раздался звонок. – Вот и он!

Глеб побежал открывать дверь.

– Олег, Олег! – закричал из коридора. – Мама, какой офигенный торт…

– Что за перлы, Глеб, – воскликнула Лариса.

– Здравствуй, – робко сказал Менделеев.

Это была их первая встреча после разговора о лечении у психотерапевта.

Лариса отослала Глеба в другую комнату. Тогда только Менделеев протянул Ларисе ландыши и сказал:

– Прости… Не бойся, я их не в казино выиграл… Ну, хорошо. Ты была права. Я пойду к этой… специалистке. Обещаю.

Лариса молча взяла протянутый ей букетик.

– И еще обойду все казино… – смелее заговорил Менделеев, – …и впишу свое имя в блэк-лист. Тогда мне точно туда путь закрыт.

Лариса улыбнулась. Менделеев осмелился подойти к ней и поцеловать в щеку. Она приняла поцелуй. Он мог бы быть более продолжительным и страстным, если бы не звонок. Глеб снова побежал открывать. Пришел Герман с букетом роскошных роз для Ларисы.

– Вы готовы? – спросил он, демонстративно не замечая Менделеева. – Кстати… У меня намечается небольшой отпуск. Лечу во Францию. Могу взять с собой Глеба.

– Герман, планы на июнь у меня уже сверстаны. Железно, – ответила Лариса.

– А я бы Глеба свозил в Диснейленд. Как, Глеб? – продолжал развивать тему Герман.

– Позволь Ларисе самой решить, что делать Глебу… – не выдержал наглого натиска соперника Менделеев.

– Во-первых, я не помню, чтобы мы с вами были на «ты», – обернулся Конев к любовнику. – Во-вторых, это нормально, когда родители совместно решают проблемы ребенка….

Глеб все это время наблюдал за тремя стоящими друг против друга взрослыми и не мог понять, чего они не поделили. Из уст отца он вдруг услышал: