Ты думал, я не узнаю?.. (СИ) - Анна Шнайдер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я воздерживаюсь от комментирования его обличительной тирады, молча протягиваю деньги и оставляю их на подлокотнике обшарпанного дивана. Кто я такой, чтобы говорить: «Ты заблуждаешься, пацан». Ведь он прав.
— Есть мысли, почему Артем Литвинов наставил дуло на твоего друга и мою дочь?
— Вы типа мент? — кривится Максим и сгребает купюры, сминая их в кулаке.
— Нет. Я просто хочу разобраться.
— Почему сейчас? Где вы раньше были?
Мне нечего сказать в ответ.
Максим яростно чешет внутреннюю часть локтя, встает с дивана и медленно плетется к заваленному грязной посудой столу, гремит тарелками, бросает на пол мусор, но не находит того, что искал. Выругавшись, он поворачивается ко мне.
— Курите?
— Нет.
Начинал и бросил.
Рябинин растирает глаза до покраснения, шмыгает носом и возвращается на диван, стаскивая со спинки одеяло с прожженными дырами и закутываясь в него, словно в кокон.
— Литвинов целился только в Илью.
Я рывком вбираю в грудь затхлый воздух.
— Ты уверен?
— Еще три косаря, — протягивает раскрытую ладонь. — И мне нужны сигареты.
***
В небольшой комнате ничего не разглядеть из-за табачного дыма. Парень тащит в рот одну за другой без остановки, выдавая мне порциями свои воспоминания о сентябрьских событиях двадцатого года: о том, что его другу, Илье, не приглянулся Артем, вечно путающийся у Ксюши под ногами.
— Она, — Максим имеет в виду мою дочь, — не вызывала в Илюхе таких эмоций, как Литвинов. На девчонках не выместишь гнев — осудят, а вот на другом пацане можно. Этим Илюха и пользовался. В нем злость так и кипела.
— Из-за отца? — подсказываю я, стоя у распахнутой форточки и довольствуясь крошечными глотками воздуха с улицы в надежде не задохнуться.
— Из-за кого же еще, — фыркает парень.
— У твоего друга была хорошая репутация.
— Потому что Илюхин папаша сделал так, чтобы все запомнили его сына, как жертву.
— Ты так не считаешь?
— Мы дружили, но… Будь я на месте Литвинова, я бы сделал с Илюхой то же самое, — уставившись в пустоту, отвечает Максим. — Он заслужил каждую пулю.
«А моя дочь?» — мне хочется потребовать, но я сдерживаюсь.
— Что Яшин сделал?
— Мы, — Максим поворачивает ко мне голову. — Спросите, что сделали мы.
Я неотрывно смотрю на него с немым вопросом и, словно оглушенный ударом кувалды по затылку, отшатываюсь от узкого подоконника, пробую осмыслить услышанное. Зажимаю пальцами переносицу, почти забываю, как дышать. Безэмоциональный голос Рябинина тонет в сильном набатном звоне.
— Твою ж мать, — выталкиваю из себя на выдохе.
Чувствую, что с каждой секундой держать равновесие становится непосильной задачей, поэтому опускаюсь на первое, что попадается под пятую точку — табурет с одной расшатанной ножкой.
— …Илюха был уверен, что Литвинов слова никому не вякнет, — сквозь непроходящий гул прорезается монотонный голос Максима. — В любом случае, за него вступился бы отец. Так и случилось, когда после стрельбы в Илюхином телефоне нашли видео. Угадаете, что из этого вышло? А ничего. Файл изъяли, удалили. Прежде чем следаки добрались и до наших с Дэном телефонов, отыскав в старой переписке с Илюхой пересланное видео, это сделала старая гнида, — Рябинин нервно дергает коленом, стряхивая тлеющую терпкость в кружку. — Ему ничего не стоило запугать нас, двух сопляков, и заставить наглухо закрыть рты.
— Твой друг… — прочистив горло, проговариваю я натужно. — Денис Лапин утонул прошлым летом. Ты что-нибудь знаешь об этом?
Максим на секунду застывает.
— Нет.
Я пересказываю ему то, что мне сообщил детектив.
— Понятно, — вздыхает парень.
— Думаешь, у него что-то было на отца Ильи?
Безразлично пожимает плечами.
— Не ворошили бы вы это осиное гнездо, а. Мы вот с Дэнчиком даже не думали в него лезть, а оно само нас поглотило и до костей обглодало.
— Тогда зачем ты мне рассказал?
— Вы сами попросили.
— Если я скажу тебе, что записал весь наш разговор?
— И что вы сделаете с этой информацией? Никто не поверит бреду обдолбанного нарика, готового страну и мать родную продать за дозу. Вряд ли у вас есть другие доказательства. Иначе бы не пришли ко мне… — а таким тугоумным притворялся в начале. — Не сегодня, так завтра я сдохну. Что может быть хуже той жизни, которая у меня есть? Мне нечего бояться и терять тоже нечего. Я не верю в спасение души и прочую брехню. Знаю, что попаду в ад. И все же… — он вдруг судорожно всхлипывает, откидываясь на диван и закрывая ладонью глаза. — Я наказан по полной. Хватит с меня.
Я поднимаюсь с табурета.
— Ты сам выбрал такую жизнь.
— Не выбирал, — хнычет Максим, кренится влево и сворачивается калачиком. — Я запутался. А маме с папой было наплевать. Вместо того, чтобы помочь, они от меня отреклись. Мне бы никто не поверил. Мое слово ничего не значило.
Я подхожу к дивану и сажусь перед Максимом на корточки.
— Я могу сделать звонок в специальное учреждение, чтобы тебя забрали и помогли. А могу просто уйти. Скажи, ты хочешь жить?
— Угу, — скулит парень, пряча лицо в ладонях.
Я тянусь за телефоном и через несколько минут заканчиваю разговор с диспетчером.
— У тебя документы есть?
— Д-да…
— Тогда вставай, одевайся.
— Почему вы помогаете мне? — парень убирает трясущиеся руки от лица, шмыгая носом. — Ваша дочь дружила с Литвиновым, а мы с ним так обошлись…
— Он ее убил, — холодно чеканю я.
Медленно приняв сидячее положение, Максим мотает головой.
— Ошибаетесь, — неуверенно поднимает на меня глаза. — Я видел. Мы с Илюхой были вместе, когда Литвинов нашел его. Я успел спрятаться… Хотя не уверен. Возможно, Артем меня заметил, но расквитаться с Илюхой было для него важнее. Откуда ни возьмись появилась Ксюша…
У меня опускаются руки.
— Она хотела переубедить Артема, а он все равно выстрелил. Но стрелял в Илюху… — Максим интенсивно растирает лицо. — Короче, Илюха закрылся от пуль вашей дочерью.
Я бросаюсь вперед, стискиваю его
