Навстречу судьбе - Евгений Павлович Молостов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
10 мая солнечно. К обеду ветерок стал уже не такой леденящий. Послышались голоса соловья и иволги. На поле заблестел клевер, посаженный под зиму. Кисти черемух не засохли и не отпали, как я предполагал, после всех заморозков, а, наоборот, висели свежими, как будто только расцвели. Кстати, этой весной из-за пасмурных дней и заморозков черемуха цвела намного дольше обычного. Вот кисти смородины, мне показалось, не сразу пришли в себя. Вишня еще не зацветала. Сирень тоже не распустилась, но некоторые листья ее морозцем тронуло. Они все лето провисели обожженными, как упрек нынешней капризной и норовистой весне.
После десятого мая посеяли астры, высадили луковицы гладиолусов. 20 мая посадили картошку, 21 — огурцы под пленку (в прошлом году их высадили шестого мая). Морковь и чернушка взошли с опозданием (через 26 дней), но дружно. Зря беспокоились мы и насчет свеклы. И лука-севка. И смородины. И всего прочего.
27 мая высадили сорок штук поздней капусты из парника и полсотни помидор (домашней рассады) в грунт.
29 мая опять передавали похолодание и местами заморозки. Но в этот раз они нас миновали.
P.S. В июне и июле было очень мало дождей, боялись, что совсем не будет урожая картошки. Молили Бога о дождичке. Но в августе месяце дожди залили. Только в конце месяца они прекратились. Не дождавшись, чтобы земля как следует обветрила, мы начали рыть картошку. Картошка была грязная (зря торопились). В сентябре и октябре погода установилась сухая. Стояла настоящая золотая осень. Лук, морковь, свеклу, а затем и капусту убрали вовремя.
О колдунах и ворожеях
В 1976 году я работал в гальванике завода им. Ульянова. Со мной рядом трудилась Зинаида Панкратова из деревни Бешенцево. Однажды пришла она на работу и стала мне рассказывать, и не только рассказывать, но и показывать на своей ноге синяки. «Это, — сказала она, — проделки домового. Ночью меня щипал». Я в то время был помоложе и не верил в нечистую силу, поэтому расхохотался и пристыдил ее: «Сейчас конец двадцатого века, а ты дурь городишь. В бабушкины сказки веришь». Но с течением времени пришлось услышать еще много не менее интересных рассказов. И тоже не от проходимцев, а от порядочных, добрых людей. Но обо всех долго говорить. Приведу только некоторые примеры.
У нас раньше, до войны, при выезде из деревни, в конце прогона, стоял деревянный крест. Старые люди вспоминают, что на том месте когда-то стояла молельня. И вот, бывало, когда жениха с невестой везли венчать в Высоковскую церковь (наши деревенские там венчались), их лошадь дальше этого креста не шла. Ее лупили плеткой, она вставала на дыбы и поворачивала назад. Дело доходило до слез невесты, до расстройства свадьбы. Жениху приходилось идти к нашему деревенскому колдуну Ивану Каржихину и приглашать его на свою свадьбу. А колдун в ответ говорил: «Езжайте, езжайте, милые, все будет хорошо!» И действительно. После этого приглашения у молодых лошадь шла спокойно, как ни в чем не бывало. Дедушка Иван на свадьбы не ходил, но нет-нет да опять подшутит над кем-нибудь. И чтобы не было в пути неприятности, все молодые старались заглянуть к колдуну, пригласить его на свадьбу, прежде чем поехать в церковь венчаться.
Колдуны и ворожеи — это уж точно провидцы. На Бору их после войны полно было. Тогда у нас в деревне (чаще зимой) воровали коров. Бабы вынуждены были идти на Бор к ворожеям. И они точно называли того, кто крал, и предсказывали, через какое время найдется кража.
Вот факт. У нашей деревенской хозяйки однажды увели со двора корову. И ей, то есть тете Нине Кочневой, ворожейка с Бора сказала: «Через месяц твоя корова тебе сама попадется на глаза». И вот идет тетя Нина с базара с корзинками на плечах — картошку, лук, морковку носила продавать. Раньше с Мытного рынка мы ходили пешком через Лапшиху. В Замостье, где теперь кардиоцентр (только по другую сторону дороги), паслось лапшихинское стадо. И она увидела свою корову. «Смотрите, люди добрые, ведь вон корова-то моя стоит». И позвала ее: «Зорька, Зорька». Зорька замычала и побежала к хозяйке, то есть к тете Нине.
Спустя годы я ходил к Зинаиде Панкратовой (она теперь Пименова и живет в Вязовке), извинился перед ней за то, что я ей тогда не только не поверил, а еще вдобавок к тому обсмеял ее, когда она мне поведала о домовом.
Конечно, все люди разные, и нам, хоть кол на голове теши, мы все равно не поверим ни в какие таинства, пока не испытаем их на себе.
Неудачный роман
Однажды на Молитовском рынке, в местечке, где продавались гармони, я встретил давнего приятеля, отличнейшего гармониста Сашу. Его часто мужики брали с собой гармонь выбирать. У него на этот раз под глазом виднелся синяк, чего раньше такого я не замечал. Увидев мой удивленный взгляд, он тут же перед мной «отчитался», то есть рассказал мне всю историю, связанную с этим синяком.
«Дело получилось так, — начал он. — Меня с гармонью, естественно, и с чувихой моей (с женой то есть) пригласили на новоселье».
Мой приятель был выпивши, поэтому и рассказ его получался сбивчивым. Настроение его менялось на глазах: то он загорался радостью и шутил, то омрачался и начинал ругаться. И вдруг, понизив голос, со страстным лицом проговорил: «Короче, мне там в этот раз красотка наклевывалась. Ларисой звать, — и нервно добавил: — Но все сорвалось из-за моей… этой… стервозы…»
Я знал его жену, их обоих лад не брал со дня свадьбы. И не очень удивился, когда он принялся ругать ее на чем свет стоит, а чужую нахваливать.
«Вот, значит, когда мы гуляли, — с блеском в глазах и с плутовской улыбкой продолжал он, — эта Лариса уж очень плясала здорово. Весь пол у хозяев своими каблуками издырявила, а мне своими красивыми глазками изранила всю душу. Попляшет, попляшет, чарочку поднесет, закусочками разными угостит… Подмены-то не было. Я и шпарил на гармонике-то весь вечер один. И, понимаешь, не уставал. Она пот с моего лица сотрет, поцелует меня и опять в пляску. В глазах у нее будто сирень цвела, а вместо губ — малина спела. Поцелует, как меду в рот положит, губы как пламенем опалит. И к тому же еще внимательная. Сам знаешь, со своей-то живем
