Французский палач - Крис Хамфрис

— Больше никогда! — прохрипел он. — Я стану старым, грязным и довольным. Больше я плавать не буду!

В это мгновение водопад снова остановился, на этот раз на несколько секунд, пока существо с восемью конечностями не вырвалось из скалы, словно пушечное ядро, облив всех водой. Авраам потерял сознание и придавил Бекк. Но чьи-то руки быстро распустили веревки пращи, связывавшие их вместе, освободив девушку как раз в тот момент, когда ей начало нравиться ощущение отсутствия воздуха в груди.

Бекк упала на спину, пытаясь отдышаться. Слишком поздно она заметила, что ее рубашка распахнулась, а тугая повязка размоталась, обнажив грудь. Пытаясь привести в порядок одежду, она подняла голову и встретилась глазами с Фуггером, ошеломленно смотревшим на складки ткани, которые она сдвинула слишком поздно.

Прошло совсем немного времени — и в озере появилось последнее тело. Его вытащили на берег и положили рядом с остальными. Это был один из стражников Чибо, несомненно, мертвый: ему размозжило череп, когда он ударился о каменный свод подземного потока. Прочим удалось избежать такой участи только чудом. Однако мертвец был не более немым, чем все остальные. Обычно говорливая Лукреция могла сейчас только смотреть на дочь во все глаза и рыдать. Мария-Тереза сотрясалась от ужаса еще несколько минут. За это время Авраам пришел в себя, но от удивления не мог вымолвить ни слова.

Наконец Марии-Терезе удалось проговорить:

— Мама, эти люди спасли мне жизнь. Теперь им грозит страшная опасность.

Лукреция Асти обожала, когда ее жизнь была полна смысла..

— Пошли.

Прижимая к себе свое чудо, ведунья вывела спасшихся из зарослей ивы. Она пропустила их наружу, а потом, оставшись одна, снова оглянулась на водопад, благодарно склонив голову. Когда зеленый занавес опускался, в шорохе листвы Лукреция расслышала слабый, но хорошо различимый звук девичьего смеха.

— Нет! — завопил архиепископ, отвесив оплеуху своему камердинеру и почувствовав мимолетное облегчение при звуке удара. — Я не желаю слышать ни о каких трудностях. Я знаю, что сегодня день Палио. Думаешь, я вырядился так ради собственного удовольствия?

Он дал знак еще одному присутствовавшему, портному, снова приблизиться к нему, и старик повиновался, с опаской глядя на унизанные перстнями пальцы Чибо. С огромной осторожностью портной принялся прикреплять к воротнику архиепископского облачения парадную горностаевую опушку. Мех необходимо было пришить, а архиепископ всегда нервничал, когда рядом с его горлом находилось нечто острое.

На Чибо была блуза из китайского шелка, а надетая поверх нее сутана — из тончайшей анатолийской шерсти, окрашенной в густой фиолетовый цвет, краску для которого находили только в некоторых отложениях рек высоко в Атласских горах. Вышивку сестры монастыря святой Матильды изготавливали целых две недели: жемчужины окружали сложные узоры, обозначавшие астрологическое положение светил, предшествовавших рождению его высокопреосвященства. В золотой крест, простиравшийся от шеи до пояса и поперек груди, были включены тонкие филигранные узоры из более темного червонного золота. Только самое острое зрение помогло бы различить в них изображения бойцовых петухов в момент сражения. На пятках у них горели острые шпоры, гребни задиристо подняты. Как архиепископ Сиены, Джанкарло Чибо стоял над всеми распрями, раздиравшими город в этот особый день. Но как сиенец из контрады «Петух», он был таким же страстным человеком, как и прочие.

Слуга прижал руку к саднящей щеке и снова заговорил, стараясь держаться подальше от кулаков своего господина:

— Весть разослали, ваше высокопреосвященство. Ваши агенты ходят по городу, глашатаи объявляют в тавернах о щедром вознаграждении. Описания их внешности распространены.

Слуга счел неуместным упоминание о шутке, которую он слышал нынешним утром, — ее соль составляло как раз описание внешности беглецов. Острота касалась сексуальных вариантов, осуществлявшихся одноруким дурнем, девственницей и евреем. Он решил, что архиепископ юмора не оценит.

— А что мой брат?

— Ваш брат, ваше высокопреосвященство?

Чибо отмахнулся от портного и двинулся к слуге, который испуганно попятился, прикрывая лицо поднятой рукой.

— Мой брат, да-да, мой брат, который вернулся в город вчера вечером. И за которым я послал уже пять часов назад. — Голос снова стал спокойным, бархатным. — Почему герцог ди Линари не пришел?

— Ваше высокопреосвященство… — Слуга налетел спиной на колонну и вынужден был остановиться, однако по-прежнему старался не встречаться взглядом со своим господином. — Он прислал ответ, что придет, когда сможет.

— Когда… что? Когда сможет?

— Он готовится, милорд. Понимаете, к Палио.

Слуга жалко улыбнулся. Конечно, с его стороны это было большой глупостью. Отступать ему некуда, так что удары посыпались на него со всех сторон. Он лишь постарался прикрыть лицо.

— Палио! Палио! Да прекратишь ли ты кудахтать? Твердишь одно и то же. Я зову брата, а ты даже не потрудился передать ему, насколько важно, чтобы он пришел немедленно. Тупица! Дурень! Где моя плеть? Я спущу с тебя всю шкуру! Где моя плеть, я спрашиваю?

— Вот, — прорычал кто-то стоящий возле дверей. — Можешь взять мою.

Чибо повернулся на звук знакомого голоса — и увидел странную картину. У двери стоял громадный петух. Гордо выпяченную грудь покрывали малиновые и изумрудные перья, крылья были красновато-коричневыми, а маску с острым как нож клювом венчал черно-серебряно-красный гребень. Длинная шея петуха была из белых перьев, но в центре ее видны были две прорези. За ними что-то поблескивало.

Чибо застыл с занесенной для очередного удара рукой.

— Франчетто? — спросил он. — Ради адской пасти, что это ты надел?

— Мой герб.

Петух гордо вошел в комнату. Черные чулки были обмотаны красными и золотыми лентами. Гульфик чудовищных размеров возвещал о главном предназначении петуха. На его пятках сверкали два изогнутых арабских кинжала. Птица остановилась рядом с господином и слугой. Длинная шея согнулась, склонив голову набок, словно рассматривая лакомый кусочек.

— Будучи беспристрастным архиепископом, ты должен прятать своего петушка, тогда как я, — тут Франчетто гордо выпрямился, выставив вперед одну ногу и демонстрируя грудь и гульфик, — имею право выставить напоказ всю красу моей контрады.

Он повернулся и сделал несколько шагов в обратном направлении, а потом захлопал крыльями, широко их расправил и громко закукарекал.

— Ты еще не видел мой новый фокус? Гораздо лучше плети. Отойди в сторонку и посмотри. Да, и еще на шаг.