Продажная верность - Эмили Боуи

— то, что я могу всю неделю провести со своим лучшим другом. Я крадусь по лестнице, грохот грома заглушает мои шаги, когда смотрю вниз с лестничных перил на наших отцов с благоговением и завистью. Как и мы с Джудом, наши отцы — лучшие друзья.

Джуд обычно был бы со мной, но его плакса-сестра Джиневра цепляется за него из-за грозы. Невесело, когда его нет рядом.

Я наблюдаю за тем, как наши отцы чокаются бокалами.

— Выпьем за то, чтобы мы захватили власть, когда старик умрет, — объявляет Джузеппе, отец Джуда, когда они стоят, собирая дротики на круглом высоком столе.

Мой дедушка лежит в больнице, и я очень надеюсь, что он не умрет. На моем лбу появляется хмурая складка от растерянности, когда я не могу понять, кто мне лжет. Клянусь, мама сказала, что с ним все будет в порядке. Мне нравится, как он рассказывает мне о своих днях в Италии, когда он был моложе. Но больше всего я люблю его истории об игре в кости и о том, как ему приходилось собирать деньги, даже когда люди не хотели ему платить.

Их голоса громкие, доносятся до второго этажа, где все мы, дети, должны спать. Мои старшие братья уже вылезли в окно, а младшая сестра может проспать все, что угодно. Я наблюдаю, как появляется мама Джуда, упирая руки в бедра и приказывая отцам вести себя тише.

Они отмахиваются от нее и начинают свой типичный балаган.

— Спорим, я попаду в любое место на мишени, на которое ты укажешь, — хвастается мой отец, гордо выпячивая грудь.

Я хихикаю, уже зная порядок действий. Они оба акулы дартса, бильярда и карточных игр. Именно так мы все оказались здесь, в этом домике. Они выиграли неделю в этом месте, заключив пари.

С каждым броском дротика они увеличивают ставку. Я вижу, как мой отец спотыкается о собственные ноги, и его дротик летит на несколько дюймов левее того места, куда он должен был попасть.

— Все или ничего! — кричит он.

Отец Джуда, Джузеппе, никогда не сдается, и сейчас не собирается.

— По рукам.

Я обхватываю одной рукой деревянную перекладину, прижимаясь лицом к ней, и скрещиваю пальцы на другой руке, стараясь принести отцу удачу. Как я и думал, он попадает в яблочко.

— Чушь собачья! — кричит Джузеппе.

Мой отец смеется, хлопая его по плечу: — Ты должен мне пять тысяч долларов.

— Все или ничего.

Мой отец качает головой: — Нет, это уже слишком. Но как насчет того, чтобы поставить на кон этот никчемный патент, который у тебя в заднем кармане?

Я сижу прямо, наблюдая, как Джузеппе достает из кармана бумагу и разворачивает ее. Я наклоняю голову, чтобы получше разглядеть ее, не сводя глаз с наших матерей. Если бы Джуд был здесь, я знаю, он бы побежал и рассказал им об этом. Его мама всегда просит его быть ее глазами и ушами.

Оглянувшись через плечо, я вижу, что он все еще не вышел из комнаты. Интересно, заснул ли он?

— Ты всегда был киской. Притворись, что я никогда не спрашивал, — говорит мой отец, отодвигая от себя бумагу.

У отца Джуда такой взгляд. Я знаю этот взгляд. Он не собирается отступать.

— Мы оба знаем, что я не сучка. Назови ставку. Я единственный человек, который не боится проиграть тебе.

— Джузеппе, не будь дураком. Я выиграю, и тогда тебе не с чем будет наседать на меня.

Он толкает моего отца: — Что это, блядь, значит?

Отец толкает его в ответ: — Это значит, что ты будешь чертовым идиотом, если позволишь мне уйти с этой бумажкой.

— Назови ставку.

Мой отец пожимает плечами, засовывая руки в карман: — Кто поймает самую большую рыбу?

Я фыркаю при мысли о том, что эти двое отправятся на рыбалку посреди ночи, и закрываю рот рукой, чтобы подавить хихиканье.

— Ты же не думаешь, что я выиграю, — Джузеппе смотрит прямо в лицо моему отцу. У них обоих сердитые лица. Если они испачкают ковер кровью, наши матери на них накричат.

— Я думаю, ты пьян и дурак. Иди и согрей постель своей жены, — мой отец пытается отмахнуться от Джузеппе, но отцу Джуда это не нравится.

Он снова хлопает по листу бумаги: — За самую крупную рыбу.

Они хватают свои пальто и начинают топать через дом. Мне приходится бежать обратно в свою комнату, пока они меня не заметили. Дверь захлопывается, и наши матери начинают кричать.

Если Джуд спит, то сейчас проснется. Как по команде, я слышу, как Джиневра снова зовет свою мать, и не проходит и десяти минут, как Джуд заходит в нашу комнату, потирая глаза.

— Почему все орут? — спрашивает он.

— А, ничего страшного. Ложись спать, чтобы рано утром мы могли отправиться на рыбалку.

Через жалюзи в нашу комнату проникает свет, и через секунду гремит гром, сотрясая дом.

— Джиневра никогда не заснет сегодня, — жалуется он.

— Просто положи подушку на голову вот так, — я ложусь, показывая ему, как приглушаю звук.

— Я попробую, — он сомневается, но ложится рядом со мной.

Я засыпаю с надеждой, что утром мы с Джудом отправимся на рыбалку. Мои сны наполнены солнцем, рыбой и водой. Я просыпаюсь и не сразу вспоминаю, что нахожусь не дома. Джуд все еще спит рядом со мной. Приподнимаюсь, потирая глаза, и только через секунду понимаю, что внизу кто-то плачет. Неужели это матери плачут в истерике?

Это меня настораживает. Джуд просыпается от истерического крика, и мы оба вскакиваем с кровати. Я выхожу из комнаты первым, спотыкаясь о Джиневру, стоящую с широко раскрытыми глазами. Ее крошечная фигурка путается у меня под ногами, и мы оба падаем на пол. Я перелетаю через нее и делаю сальто, после чего поднимаюсь с пола, Джуд хватает меня за воротник и тянет к лестнице. Мы бежим вниз, чтобы узнать, в чем дело, и наши ноги резко останавливаются, когда видим двух полицейских у нашей двери. Я задерживаю дыхание — с раннего детства меня учили, что копы нам не друзья. Мы медленно подкрадываемся ближе, теперь уже с осторожностью, мое сердце учащенно стучит в опасении, что наши отцы сделали что-то плохое.

Голоса копов доносятся до нас, их невозможно не слышать.

— Мы с сожалением сообщаем вам, что обнаружили лодку опрокинутой в воду. Мы пока не нашли тел…

Мой мир уходит из-под ног от этих новостей. Я вижу, как наши матери нападают друг на друга, и я не узнаю в